Мера моральной компетенции личности

Существует точка зрения, согласно которой мы не только не можем, но и не имеем морального права оценивать поступки других людей как добрые или злые. Ведь для того, чтобы давать точные оценки, мы должны обладать абсолютным мерилом, т. е. исчерпывающим знанием о добре и зле. Но кто может утверждать про себя такое? Особенно, если учесть, что владеющий абсолютным знанием мог бы считать себя нравственным совершенством. Но приписывать себе столь высокий статус означает поставить себя выше всех людей на свете. Неслучайно пророки, проповедовавшие абсолютные истины, либо считались причастными божественной природе, либо утверждали, что свое знание они получили непосредственно от Господа. Но люди не боги, и такого знания не имеют. Откуда же они тогда знают, что их оценки адекватные?

Радикально данная точка зрения была выражена великим русским философом и писателем Львом Николаевичем Толстым (1828−1910). Он не просто считал неправильным давать оценки поступкам других людей, но и видел в этих оценках большую опасность. Если мы какое-то действие признаем злым, то и человека его совершившего, мы, как правило, склонны называть таким же. Но если мы это делаем, то подвергаем его опасности, ибо ярлык «злой» часто воспринимается обывателями как призыв восстать против зла и уничтожить его. Проводя разделение людей на добрых и злых, мы сеем вражду между ними, тем самым добиваясь прямо противоположного задачам морали результата. При этом Толстой не призывал отказаться от самих понятий добра и зла, он просто требовал перестать использовать их как ярлыки, навешиваемые на поведение других людей. Их законное место находится в сфере оценок нашей собственной жизни. Именно там мы должны строго судить самих себя за каждое отступление от пути нравственного совершенствования и бороться со всем, что не соответствует нашим представлениям о добре.

Обосновывая свою точку зрения, Толстой ссылается на Евангелие, где Иисус Христос говорит знаменитые слова: " Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы… И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?" (Мф. 7, 1−3). Они еще раз призваны подчеркнуть, что мы в первую очередь должны следить за своими поступками и только потом рассуждать о поведении других людей. Данное утверждение представляется бесспорным, но означает ли это, что также невозможно подвергнуть сомнению предыдущие рассуждения нашего великого писателя? Конечно, мы не обладаем абсолютным знанием о добре и зле, но следует ли из этого, что мы теряем право считать поступки окружающих нас людей хорошими или плохими? На наш взгляд, причина и следствие здесь подобраны неправильно. С таким же успехом можно утверждать, например, что никто из нас не освоил в полной мере школьную программу, но тем не менее все получили аттестаты, или же мало кто в совершенстве освоил иностранный язык, но это не значит, что мы не должны пытаться говорить на нем.

Действительно, наше понимание добра и зла бывает непоследовательным, неочевидным, туманным, но это отнюдь не значит, что оно полностью ложно. Да, в частностях мы можем ошибаться, но в целом? Выше мы уже много раз отмечали, что в результате длительной эволюции человечество выработало определенное убеждение о допустимом и недопустимом. Поэтому не может случиться такого, что вдруг ненависть станет добром, а сострадание злом, убийство — благом, а спасение от смерти своего ближнего — плохим делом. Можно допустить, что из этих правил при каких-то условиях могут быть сделаны исключения. Но они будут обосновываться именно как исключения, а не нормальное положение дел. Да, быть абсолютно уверенным в своей правоте нельзя, но быть убежденным в неправоте другого человека, действия которого вызывают возмущение у всех здравомыслящих людей, — вполне возможно.

Если мы говорим о добре как важнейшем ориентире нашей жизни, придающем ей подлинный смысл, то заставлять человека отказаться судить о добре и зле означает требовать от него перестать быть человеком. Точку зрения Толстого не делает убедительной даже акцент на необходимости уделять основное внимание добру и злу в нас самих. Если мы не имеем точных критериев для оценки окружающих нас поступков, то откуда мы возьмем этот критерий для суждения о положительных и отрицательных движениях нашей души? Или для внешнего и внутреннего мира мы будем использовать различные эталоны? Но тогда мы ставим преграду между собой и всем остальным миром и остаемся в одиночестве.

Тем не менее рассуждения Толстого имеют огромное значение для этики. Он предостерег нас от одностороннего, неосторожного использования моральных оценок. Но поскольку именно в силу нашей несовершенной природы мы все-таки обречены их высказывать, то следует очень серьезно обдумать, какие явления, сопутствующие человеческим поступкам, помогут нам сориентироваться в сложном мире добра и зла.