Принцип социальной справедливости в философском наследии Н.Н. Алексеева

Актуальность темы

исследования обусловлена причинами теоретико-методологического и социально-практического свойства. Современный переходный период развития российской государственности обострил интерес к философским концепциям социальной справедливости, в том числе, к евразийским версиям справедливой государственности. Отношение к справедливости имеет специфику, предопределенную религиозно-нравственными традициями и менталитетом всего сплава народов, населяющих Россию. Эта специфика наиболее концентрированно выражена в евразийских концепциях, среди которых своей оригинальностью, и в то же время адекватностью русской системе ценностей выделяется концепция справедливости H.H. Алексеева. Стремление обосновать необходимость построения справедливого государства, сбалансированно сочетающего в себе русские и западноевропейские цивилизационные основания, отражено во всем творчестве философа. Принцип социальной справедливости определяет направление всех теоретических изысканий H.H. Алексеева, нацеленных на разработку проекта евразийского идеократического государства.

С социально-практических позиций, обращение к творчеству одного из крупнейших евразийских теоретиков H.H. Алексеева сегодня не только оправдано, но и необходимо. Без учета принципа социальной справедливости неэффективны законотворчество и современные проекты модернизации государства. Применение этого принципа, вкупе с отказом от неоправданно тотального экстраполирования западных аксиологических стандартов на социальные процессы в России, будет способствовать адекватной корректировке российских реформ, возвращению к отечественным ценностям.

Степень разработанности темы. Интерес мыслителей к теме социальной справедливости сохраняется на протяжении всей истории человечества.

Философы разных эпох, от Платона и Аристотеля до Маркса и Лафарга обосновывали свое понимание проблемы. В ее современную разработку значительный вклад внесли К.-О. Апель, А. Макинтайр, К. Поппер, Дж. Роле, Дж. Файнберг, А. Этциони, Ф. Хайек и др. представители западноевропейской и американской мысли. Для исследуемой темы наиболее значимы работы Т. А. Алексеевой, A.A. Гусейнова, В. В. Козловского, З. А. Бербешкиной, В. Г. Федотовой, И. К. Пантина, A.C. Панарина, С. И. Григорьева и др. российских исследователей. Значительное число работ по этой теме, только в плане социально-философской проблематики, опубликовали B.C. Пазенок, Т.В. Дыль-нова, Г. Б. Святохина, Б. Н. Кашников, Н. С. Сироед, Д. А. Сысуев, С.Д. Исанбае-ва, И. А. Иванников, С. И. Скоробогатская, Ю. В. Александров, M.JI. Бурова, М. С. Кочергин, Е. С. Нестерчук, Р. З. Маркарян, М. И. Козлов, Е. М. Мухамадеева и многие др. авторы.

Евразийство и связанные с ним проблемы самобытности российской государственности достаточно активно исследовали P.P. Вахитов, И.Н. Сизем-ская, Л. И. Новикова, А. П. Альбов, Д. В. Масленников, М. Б. Ревнова, В. П. Сальников, Г. Г. Бернацкий, В. Г. Соболев, И. Н. Экономцев, A.B. Иванов, О.В. Га-ман-Голутвина, А. Г. Гачева, И. Б. Орлова, В. Ю. Ермолаев, С. Ю. Ключников, В. Г. Макаров, И. А. Савкин, С. Б. Лавров и др. В области данной проблематики наиболее значимы труды Л. Н. Гумилева, А. Г. Дугина. Основные теоретические положения евразийцев активно критиковали В. В. Аксючиц, К. Г. Фрумкин, Н. К. Гаврюшин, В. А. Сендеров, П. А. Сапронов, В. Л. Каганский, Ю. И. Семенов и др. Основательны исследования А. Валицкого, П. Серио, Р. Уильямса, М. Ла-рюэль, А. Игнатова, Л. Люкса и др. зарубежных авторов, рассматривавших евразийство как с нейтрально-аналитических, так и с критических позиций. Евразийское направление и его отдельные линии разрабатывали диссертанты: A.A. Контарев, A.B. Антощенко, P.A. Урханова, А. Б. Шатилов, A.M. Соколов, В: В. Хобта, А. Т. Горяев, А. Н. Савинов, С. В. Игнатова и др. Культурфилософ-ское прочтение этой темы содержится в работах В. В. Кожинова, В. А. Дьякова,.

Т.А. Кольчугиной, A.B. Мартьянова, В. Т. Пашуто, В. Н. Ким, В.Н. Побединско-го, М. Я. Рожанского, В. А. Возчикова, Э. Р. Кутыевой, О. Л. Поляковой, A.B. Бе-лошапко, Е. В. Романовой и др. Различные стороны социальной философии евразийства исследовались в диссертациях Г. В. Ждановой, С. И. Данилова, Ю. В. Колесниченко, A.C. Киньябузовой, A.B. Поповой и др.

Некоторые аспекты евразийской идеократии, в том числе интерпретированной H.H. Алексеевым, рассматривались в работах А. К. Дегтярева, A.A. Королькова, В. Я. Пащенко, В. Ю. Верещагина, Н. Г. Канунниковой, П. П. Баранова, В. В. Макеева, В. П. Малахова и др. авторов, анализировались в диссертациях С. П. Овчинниковой, JI.H. Меняйло, A.A. Горшколепова и др. Тема идеологических оснований государственности, альтернативных западным, выражена в работах A.A. Лактионова, А. Н. Еремина, А. И. Гарлика, А.П. Мозе-лова, Е. А. Гончарова, К. Г. Мяло, Н. С. Семенкина и др. Отдельные проблемы, анализировавшиеся в трудах H.H. Алексеева, исследовали В. Я. Пащенко, И. А. Исаев, И. В. Новоженина, Д. Б. Тараторин, A.B. Поляков, А. И. Овчинников, И: В. Борщ, A.B. Стукалов, И. Дефорж и др. авторы биографических, теоретических статей, а также диссертаций различной специализации.

Отношение H.H. Алексеева и других теоретиков классического евразийства к проблеме социальной справедливости изучено меньше. Оно во многом определяется взглядами на учения И. Канта, Г. Гегеля, Г. Спенсера, П. Наторпа, Г. Зиммеля, Г. Когена, М. Шелера, Г. Еллинека и др. европейских философов, на методологические принципы «неокантианцев», Э. Гуссерля, А. Бергсона, Н. О. Лосского, на социальные и правовые идеи A.C. Хомякова,' К. С. Аксакова, B.C. Соловьева, Н. К. Михайловского, П. И. Новгородцева, К. Н. Леонтьева, М. М. Ковалевского, Н. М. Коркунова, Л. И. Петражицкого, Б. А. Кистяковского и др. русских мыслителей. В мировоззренческих основаниях евразийского отношения к этой проблеме — значительный пласт «нестяжательских» идей Нила Сорского, Вассиана Патрикеева, Максима Грека, философской рефлексии Ф. М. Достоевского, Н. В. Гоголя.

Современный подход к постижению евразийских идей и, в частности, теоретического наследия H.H. Алексеева предполагает синтетическое, комплексное исследование его концепции справедливости, а также философских, идеологических, аксиологических, политических, социально-экономических, культурантропологических и других аспектов евразийства, требует диалектического понимания социального прогресса, раскрытия прогностического потенциала евразийского проекта. В этом смысле заслуживают внимания работы М. Ю. Понежина, Г. Ч. Синченко, Г. Б. Гавриш, В. И. Стрельченко, A.A. Исаева, И. Н. Мочаловой, M.JI. Лезгиной, H.H. Пересторониной, В. В. Гречаного, A.B. Лубского, И. Г. Шестаковой, У. А. Кашапова, И. Б. Романенко, М.А. Сухо-веевой, A.A. Грякалова, Л. М. Павкина, Ю. И. Ефимова и др. В них разработаны методология, система подходов к проблеме, ряд понятий, способствующих теоретически корректному изучению объектов. Но нерешенными остаются еще многие важные вопросы. В частности, большой научный интерес представляет специальный социально-философский анализ концепции справедливости в евразийском учении H.H. Алексеева.

Рабочей гипотезой исследования является тезис о том, что в социальной философии H.H. Алексеева справедливость представляет собой основную аксиологическую категорию, определяющую иерархический порядок всех возможных ценностей. Принцип социальной справедливости лежит в основании всех теоретических построений H.H. Алексеева, и особенно явно обнаруживается в его конкретных аксиологических, идеологических, политических и экономических разработках проекта евразийского идеократического государства.

Предметом исследования является принцип социальной справедливости как базовая основа всех философских построений H.H. Алексеева.

Объектом, исследования является совокупность философско-правовых работ H.H. Алексеева, в которых выражена евразийская стратегия социально-государственного развития России.

Метод исследования опирается на диалектические принципы единства логического и исторического, восхождения от абстрактного к конкретномуна феноменологический и системный подходыпринципы единства правовой и духовно-нравственной оценки социальных процессовпринцип междисциплинарного анализа категорий и их герменевтическую интерпретацию. В диссертации применен метод историко-системного анализа и синтеза, философский анализ исторического и теоретического материала.

Целью исследования является социально-философский анализ идеи справедливости в творчестве H.H. Алексеева, в контексте ее эвристического значения для современности.

Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие задачи исследования.

1. Выявить предпосылки формирования философии H.H. Алексеева.

2. Раскрыть смысл справедливости как ключевой категории, определяющей в философии Н. НАлексеева иерархию всех ценностей и распределяемых благ.

3. Проанализировать основания евразийской идеократии в, концепции H.H. Алексеева как проявления принципа справедливости.

4. Исследовать идеи? социальной справедливости в аспекте возможностей их реализации в структуре евразийского государства.

5. Обосновать целесообразность евразийской «государственно-частной системы хозяйства» как оптимальной перспективы социально-экономического воплощения принципа справедливости.

Новизна исследования состоит в томчто в нем.

— социально-философские работы H.H. Алексеева рассматриваются с точки зрения объединяющего их принципа социальной справедливости;

— обоснована значимость евразийской концепции иерархии ценностей, в которой справедливость выполняет ключевую функцию;

— справедливое государство H.H. Алексеева представлено в контексте прогностического потенциала и возможной реализации евразийского проекта социального устройства;

— выявлена некорректность ряда соизмерений и противопоставлений в современных исследованиях евразийства, касающихся анализа идеократии, «псев-доидеократии» и правового государства, отношения к власти Советов;

— обоснована эвристическая значимость принципа социальной справедливости в идеократической модели H.H. Алексеева для анализа трансформации общества и государства в современной России.

Положения, выносимые на защиту:

1. Социальная философия H.H. Алексеева, характерная, сбалансированным сочетанием консерватизма и либерализма, сформировалась на пересечении влияния идей русских и европейских мыслителей, что проявилось в концепции справедливости, объединяющей русские-и европейские аксиологические основания.

2. Справедливость в философии H.H. Алексеева является основной правовой и нравственной ценностью, устанавливающей иерархический порядок отношений всех других ценностей, место которых определяется степенью их достоинства и совершенства.

3. Принцип социальной справедливости является основой всех социально-философских построений H.H. Алексеева, объединяющим началом различных аспектов его евразийского проекта.

4. Носителем принципа социальной справедливости в концепции H.H. Алексеева является евразийское идеократическое государство. Его триединое основание составляют: «идеалоправство» как государственная идеология, «демотия» как политический принцип и «государственно-частная система хозяйства» как экономическая база.

5. Воплощение принципа социальной справедливости в евразийском государстве H.H. Алексеева предполагает не наилучшее распределение социальных и материальных благ как конечную цель, но создание оптимальных условий для духовного совершенствования каждого человека и общества в целом.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что.

— предпринятый в нем комплексный анализ идеологического, политического и экономического аспектов воплощения принципа социальной справедливости в идеократическом проекте H.H. Алексеева является еще одним шагом к объективному восприятию евразийских идей философа;

— предлагаемый взгляд на социальную справедливость в философских построениях H.H. Алексеева как на основную ценность в аксиологической иерархии обогащает современное содержание данного понятия;

— предложена возможность использования выводов исследования в дальнейшем изучении теоретического наследия H.H. Алексеева;

— результаты работы могут способствовать переосмыслению духовно-нравственных ориентиров современного российского общества и стимулировать социально-философские поиски.

Практическая значимость работы заключается в следующем:

— предпринятая в ней реконструкция свойственного философии H.H. Алексеева глубоко национального подхода к социальной справедливости может быть использована для совершенствования работы по формированию нравственного сознания студентов вузов;

— выводы, полученные в результате проведенного исследования, могут быть использованы в преподавании философских дисциплин, подготовке спецкурсов по философии права, социальной философии.

Апробация работы. Основные идеи диссертации получили апробацию на заседаниях кафедры философии и социально-гуманитарных дисциплин Алтайской Государственной академии образования им. В. М. Шукшина, в докладах и научных статьях на ежегодных Международных конференциях «Ребенок в современном мире» (Санкт-Петербург) и др. международных, всероссийских, межрегиональных и региональных симпозиумах, «круглых столах», научных, научно-практических и научно-методических конференциях. Материалы диссертационного исследования были использованы при проведении Всероссийской научно-практической Интернет-конференции (2004 г.) — при составлении и подготовке к печати трудов Философского общества Алтая Российского философского общества РАН (2005 г.) — при подготовке и проведении спецкурсов: «Генезис, развитие и взаимовлияние русских и западноевропейских концепций социальной справедливости», «Феномен евразийства в контексте современной русской философии».

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения и списка литературы. Объем работы с библиографией 147 с.

Выводы НН: Алексеева категоричны: «Частная собственность есть почва для развития социального паразитизма: кто ее имеет, для того нет обязанности трудиться». Закономерно несправедливы и политические последствия этого порядка, не оправданного «никакими разумными соображениями»: «власть имущих», «режим плутократии», «тирания богатства» [21, с. 246], — все то, что современная Россия" получила на пути реставрации «священных» отношений собственности. Заметим, что П.-Ж. Прудои, называвший несправедливость буржуазного общества систематической, приводит в своих сочинениях аналогичные аргументы, но — против собственности вообще. Его знаменитое изречение: «Что такое собственность? Это — кража» — использовал впоследствии П. Жане, но самим Прудоном оно заимствовано у Ж.-П. Бриссо [21, с. 279]. Прудон оправдывает свое резкое определение тем, что собственность необоснованна, ибо противоречит справедливости. Алексеев называет те же причины этой безосновательности: за ничто частная, собственность требует нечто, тогда как доход гораздо больше зависит от труда, чем от права собственности. Но выводы Пру-дона парадоксально противоположны позиции Алексеева: осуществимость идеи равенства он вполне допускал, а собственность как таковую считал невозможной. Поэтому H.H. Алексеев^ не поддерживает многих взглядов Прудона, однако принимает его определения понятий справедливости и частной собственности [21, с. 279]. Такое же отношение к теории справедливости Прудона у одного из единомышленников Алексеева, — Б. П. Вышеславцева.

Суждения Алексеева по вопросам собственности не лишены резкости и преувеличений, однако философ убежден, что в них он выразил подлинную социальную правду. «Сколько бы ни твердили нам буржуазные экономисты и философы о технических преимуществах основанного на частной собственности общественного порядка, глубоко заложенное в душе человека чувство уязвленной справедливости всегда будет действовать сильнее разных разумных выкладок», пишет мыслитель. Он признает, что в обосновании института частной собственности мы всегда чувствуем «некоторый несомненный дефект, и сознание этого дефекта составляет правду социализма», пренебрежение которой является, по Алексееву, «не только политической близорукостью, но и прямым преступлением» [21, с. 246−247].

Доказывая нецелесообразность частной собственности, H.H. Алексеев приводит ряд доводов и в ее пользу, но предварительно заявляет, что нравственную защиту частной собственности лучше всего начать с «полного признания справедливости суждений ее противников». Однако основанием для эксплуатации может стать «всякая собственность вообще». Этой эксплуатации не устраняет ни социализация, «понятая как изменение субъектов собственности», ни демократизация государства-собственника. Поэтому в качестве альтернативы ликвидации частной собственности как института Алексеев предлагает организацию государственного надзора над ней. Есть и другой выход — построение общественной системы «на принципе собственности с неопределенным количеством субъектов и с вытекающим отсюда требованием постоянного передела». Однако общество, в котором «каждый будет под вечной угрозой экспроприации» — безнравственно. Ограничивая материальное благополучие людей, оно всегда будет «обществом нищеты, но не добровольной, а вынужденной». Постоянный и всеобщий контроль над «излишками» собственности, ее «вечный передел», «эксплуатация середняком всех и всякого» — равносильны перманентной революции, «вечному террору» и хаосу [21, с. 247, 252].

H.H. Алексеев солидарен с социалистами в их стремлении уничтожить эксплуатацию, угнетение, несправедливость социального неравенства, нищету одних и непомерное богатство других. Однако социалисты, по мнению философа, заблуждаются в том, что смогут решить свои задачи «переменой субъектов собственности». Эту точку зрения Алексеева поддерживали в своих работах того же времени В. В. Сухомлин, A.B. Пешехонов и некоторые др. видные деятели русского зарубежья. Но они полагали, что социалисты должны активно противодействовать «широкому разливу хищнической капиталистической стихии», и государство обязано ввести ёе «в твердые рамки» [21, с. 254, 279]. Алексеев же допускал реализацию социалистических идей в России как паллиатив, а не как действительное средство борьбы с социальной несправедливостью. Но обусловлено это не просчетами в практике социалистического строительства, а ошибочностью основного принципа социализма, при котором «собственность переходит в другие руки, но в тех же существенных чертах», в том числе отрицательных [21, с. 254]. Таким образом, Алексеев, убежденный в непригодности для России капиталистического пути развития, отвергает и социалистические принципы, привлеченные большевиками для борьбы с капитализмом. По мнению философа, поиск путей развития России следует начать «с пути противоположного социализму». Отрицательной формулой нового строя должен быть принцип «ни капитализм, ни социализм!», а положительной -«система государственно-частного хозяйства» [21, с. 254].

Прежде чем раскрыть свою «положительную формулу», H.H. Алексеев напоминает, что феодальное право одним субъектам «приписывало так называемое dominium eminens или dominium directum, другим — dominium utile». Король и любой синьор, по иерархии, имели dominium eminens, ленные же владельцы имели dominium utile. А в «Code civil» Наполеона Бонапарта указывалось: «Гражданам принадлежит собственность, суверену — государственная власть {l'Empire).» [21, с. 255−256]. Эту терминологию Алексеев использует и в собственных экономических выкладках:

Во-первых, существует три вида власти, соответствующих следующим определениям: 1) «власть, вытекающая из dominium eminens, есть власть обще/ ства феодального" — 2) «.вытекающая из Imperium, наделенного только отрицательной миссией, есть власть капиталистически-либерального государства" — 3) «. из imperium’а с положительной миссией, есть власть государства, осуществляющего государственно-частную систему хозяйства» [21, с. 264].

Во-вторых, «преодоление капитализма» принципиально возможно только тогда, когда наряду с законодательством «совершится и преобразование идейных предпосылок жизни». Соответствующим этой цели мировоззренческим направлением является евразийство, призывающее устранить капиталистический строй, «исходя из утверждения преобладания духовных начал над материальными» [21, с. 264]. Это утверждение основывается на православной вере, «для которой идеал нестяжательства был всегда идеалом руководящим и высшим». Но нестяжательство здесь «не идентично бесхозяйственности» и презрения к вещам, оно может сочетаться с «величайшим вниманием» к ним, «и не во имя корысти, а во имя заповеди труда, любви к ближнему и к Божьему миру». Именно тогда «возможна система хозяйства, построенного на принципе нестяжательства» [21, с. 264].

В-третьих, «государственно-частную систему хозяйства» следует утвердить как институт собственности, а это, в свою очередь, требует, чтобы экономическая' стратегия власти основывалась на «тщательном признании своеобразия объектов, к которым должны применяться те или иные регулирующие отношения собственности правовые нормы» [21, с. 264]. Этот вывод подтверждает политэкономию Г. Шмоллера, активного сторонника государственного регулирования национальной экономики. Однако Алексеев, соглашаясь со Шмол-лером в необходимости предварительного конкретно-исторического исследования условий, определяющих поведение субъектов хозяйствования, настаивает на том, что в российских условиях нужно учитывать и совершенно особые, «специфические» объекты собственности, статус которых заслуживает специального и безотлагательного рассмотрения [21, с. 264].

Первым таким «специфическим» объектом, требующим «нарочитого государственного вмешательства», является земля. Проблема ее справедливого распределения в* реформируемой России (гигантской аграрной стране) стоит наиболее остро. В целом объективно<¦ воспринимая процесс национализации земли, близившийся к своему логическому завершению, — всеобщей коллективизации, — H.H. Алексеев находит в нем не только отрицательные, но и положительные моменты. Он отмечает, что «классическая теория социализации у социал-демократов была изменена русским марксизмом в теории и главным образом в практике ВКП» [21, с. 266]. Ив первую очередь изменения касаются аграрной программы, которая, по определению Алексеева, была «украдена» большевиками у эсеров. При этом украдены и затем перенесены в большевистский декрет «О земле» оказались не только лозунги, но и «вся путаница» декларативного характера, все эсеровские недоработки и упущения в аграрном вопросе. Впрочем, объявляя землю принадлежащей всему народу, большевики воспользовались лозунгом, выдвигавшимся еще в программе «Народной воли» [21, с. 233].

В, дополнении к декрету «О земле» (1917) полная отмена частной собственности представлялась как «самое справедливое» разрешение земельного вопроса. Государство, согласно «особому наказу о земле», не являлось коллективным собственником земли и не имело на нее юридических прав. Но уже в декрете об организации посева хлебов (1919) государство фактически объявило себя хозяином всех земель, не находящихся в пользовании отдельных лиц или коллективных хозяйств. Т. е., РКП с народовольческих позиций перешла к государственному социализму. Еще более решительный удар по эсеровским принципам нанес декрет «О социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому землевладению». Земля из со-собственности перешла в собственность единого коллектива — государства. Однако сам термин «государственная собственность» был недвусмысленно заявлен только в земельном кодексе РСФСР 1922 г. (Ст. 1−3). Кодекс предоставил право на землю всем гражданам республики, но последующие положения-и примечания лишили его справедливости, так как исполнение закона возлагалось на местные земельные органы, «если в распоряжении последних имеется запасная земля» (Ст. 9). Такая формулировка заведомо предполагает возможность «закрепления владения землей, как известной привилегии», г. значит — ее несправедливого распределения, злоупотребления властью [21, с. 233−236].

Среди бесспорно положительных моментов национализации земли H.H. Алексеев отмечает сохранение свободы отношений собственности при полном контроле над ними публичной власти. В то же время, всеобщая (абсолютная) национализация проведена во многом несправедливо и требует пересмотра, что не следует понимать как полную отмену ее принципов. Философ подчеркивает: «Русская аграрная политика должна освободиться от наследия социализма, а не от принципов национализации, совершенно справедливо утверждающих особое положение земли как объекта права и требующих по отношению к этому объекту особых государственных мер» [21, с. 267]. Т. е., справедливая национализация земли, заметим, была все же необходимой для России мерой, что утверждалось не только ее «виновниками». Но запутанность и расплывчатость Союзного земельного законодательства убеждает Алексеева в необходимости поиска альтернатив. Он рассматривает три основных варианта законодательства: 1) основанного на частном землевладении и, соответственно, минимизирующего права государства, 2) предусматривающего иерархию субъектов собственности, в числе которых могут быть и республики, 3) закрепляющего верховное право лишь за одним собственником земли — Союзом. Последний вариант — наиболее справедливое решение вопроса, ибо в этом случае единая, собственность становится подконтрольной центру (и в том числq «Imperium осуществляется над частными собственниками»): Но тогда, видимо, и восстановление частного права на землю не противоречило бы справедливости. Алексеев подчеркивает, что евразийская земельнаяпрограмма: «не признает социализации земли ни в каком из. ее видов», но признает национализацию, понимаемую как «утверждение активной аграрной политики с принципиальным признанием права государства на частьземельной ренты» [21, с. 268, 269].

Вторыми по значимости среди «специфических» объектов H.H. Алексеев. считает средства труда, «орудия производства», некоторые предметы труда, подлежащие государственной опеке «по своей природе». В частности, исключительной прерогативой государства должен быть контроль над недрами. Государственнаясобственность, не свободная от некоторых недостатков в: промышленном производстве, доказывает, однако, свою жизнеспособность (напр., железные дороги), поэтому государство не должно ее лишаться. И, напротив, в России «наряду с существующей и имеющей развиться государственной промышленностью должна быть, создана соразмерная ей частная промышленность такого же охвата» [21, с. 269−271 ]. Алексеев убежден, что паритетное сосуществование и «возможное соревнование этих двух промышленностей» будет способствовать быстрому развитию производительных сил [21, с. 271].

Третьим «специфическим» объектом собственности является «обработанный в процессе производства материал», т. е., продукт труда. Этот недостаточно исследованный вопрос H.H. Алексеев ставит «совсем особо». Необходимость его разрешения очевидна, так как народы России-Евразии никогда не были убеждены в справедливости «основной аксиомы капитализма, что переработанная вещь исключительно принадлежит собственнику материала» [21, с. 271]. Русское правосознание, в отличие от «римского», всегда признавало за всяким трудом самостоятельное значение, поэтому человек, обработавший чужой материал, имеет часть прав на продукт труда. Это отмечалось и ранее, например, в исследованиях А. Я. Ефименко (Ставровской) по данной проблеме, еще в конце XIX в. H.H. Алексеев выдвигает небесспорный тезис, основывающийся на идеях австрийского представителя «юридического социализма» А. Менгера: «Если капитализм отрицает самостоятельное юридическое значение труда, то социализм склонен отрицать самостоятельное юридическое значение капитала и организационных способностей» [21, с. 281, 272−273]. Но Менгер надеется на «юридическую обработку социализма», на преобразование социалистических идей в трезвые юридические понятия. Алексеев же ни одну из противостоящих друг другу систем не считает вполне справедливой, и убежден, что антагонистические противоречия между трудом и капиталом устранит только «система, характеризуемая словами „ни капитализм, ни социализм“ (государственно-частная система хозяйства)». Именно она должна «найти синтез между этими двумя крайностями и. построить законодательство о приобретении права собственности на обработанную материю» [21, с. 273, 287].

Коммунистическое государство в России, по мнению H.H. Алексеева, «выродилось в «капитал-коммунизм», и произошло это потому, что оно не признает за трудом «органического значения в производстве». Узурпировав права на сырье, орудия, средства и организацию производства, оно игнорирует рабочего, — как «случайный элемент» в производственном процессе. Очевидно, что такое государство несправедливо, его принципы присвоения собственности явно капиталистические, так как все «специфические» объекты принадлежат одному собственнику, а рабочий только продает ему свои услуги. В конечном счете, эта система должна привести к вполне капиталистической эксплуатации рабочего [21, с. 273]. О подобном исходе предупреждали и другие мыслители, например, теоретик анархизма кн. П. А. Кропоткин, который, наряду с критикой несправедливости буржуазно-помещичьего строя, выступал и против диктатуры пролетариата как «государственного социализма» [110]. Алексеев считает необходимым признать труд «органическим элементом производственного процесса» и главным критерием определения собственника. Капиталистические же формы приобретения собственности должны быть отвергнуты, независимо от того, кем они утверждаются. Мыслитель предлагает три способа «демобилизации» государственного капитализма в России: а) национализацию, т. е.наделение imperium 'а положительными функциямиб) организацию участия трудящихся в управлении производствомв) создание «прямой заинтересованности рабочих в производственном процессе», т. е., привлечение их к участию в прибылях, в качестве акционеров [21, с. 273, 274].

Наконец, в-четвертых, H.H. Алексеев настаивает на конкретной инсти-туциализации «государственно-частной системы хозяйства» относительно рас-' смотренных выше объектов собственности. Следует отметить плюралистич-ность позиции философа, в его стремлении выработать приемлемые основания справедливых отношений между субъектами. Алексеев подчеркивает: чем «разнокачественнее» субъекты собственности, тем более шансов у хозяйства на успешное развитие. Поэтому орудия производства должны принадлежать и частным лицам, и кооперативам, и государству. Основой отношений между субъектами должно стать соревнование, а основой государственной политики — развитие плюрализма форм собственности. Все эти меры и должны привести к ин-ституциализации «государственно-частной системы хозяйства» [21, с. 274−275].

Таким образом, согласно представлениям H.H. Алексеева о справедливости в сфере отношений собственности, посткоммунистическое евразийское государство освободит человека от «социальной стихии», особенно экономической. Но для того, чтобы оно было справедливым, нужно отказаться как от капиталистических, так и от сугубо социалистических методов хозяйствования. По убеждению философа, общественный строй, основанный на принципе «ни социализм, ни капитализм», преодолеет несправедливость обеих социально-экономических форм. Их достойной альтернативой станет «государственно-частная система хозяйства» — сбалансированное сочетание различных видов собственности. Создание же с ее помощью материальной базы справедливого идеократического государства будет способствовать великой, в понимании Алексеева, цели — бесконечному восхождению человека к духовному совершенству.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В евразийской философии решение проблемы социальной справедливости во многом производно от давней полемики «славянофилов» и «западников» по вопросу дальнейшего развития русской культуры и государства. Естественной реакцией на культурно-ценностные крайности этих основных течений стала мировоззренческая позиция евразийцев, выражающая осознание необходимости «третьего», особого пути для евразийского мира. Евразийцы сломали стереотипы обреченности выбора между двумя главными цивилизационными путями развития России, а заодно и предопределенность всеотрицающего латинского изречения «tertium поп datur». «Евразийское вторжение» как бы заявило свое положительное «tertium — datur», но в нем изначально был заложен универсальный отрицательный принцип «ни это, ни иное». Он сразу же обозначил философскую позицию евразийцев («ни абстрактный идеализм, ни вульгарный материализм»), их политическую ориентацию («ни белые, ни красные»), отношение к проблемным вопросам культурологии («ни Европа, ни Азия»), экономики («ни социализм, ни капитализм»), религии («ни петербургское синодальное православие, ни марксистский атеизм») [56, с. 142].

Вклад H.H. Алексеева в эту евразийскую формулу обнаруживается в его оригинальной философии, обращенной как к национальным религиозно-нравственным идеалам, традициям русской культуры, так и к конкретным государственно-правовым проблемам возрождения России на принципиально новых нравственных основаниях. Алексеев уникально сочетает в своей философии традицию и новаторство, консерватизм и либерализм. Он единственный представитель классического евразийства, попытавшийся соединить российские и западноевропейские культурантропологические основания государственности, примирить западное и восточное направления философской мысли. При этом Алексеев остается русским мыслителем, с глубоко органичным пониманием социальной справедливости, способной воплотиться в идеологии, политике и экономике будущего евразийского государства.

Творчество философа можно охарактеризовать словами, написанными им в 1918 г.: «оправдание права и государства.» [30, с. 3]. Провозглашая превосходство православных нравственно-этических принципов государственного бытия над торгашескими, Алексеев связывает их с конкретным решением проблемы социальной справедливости и осмыслением самобытности России. С одной стороны, социальная философия Алексеева направлена на «критику существующего социально-научного знания», проявляющегося в «фактическом составе натуралистических социальных теорий». С другой стороны — в ней различима попытка создания «новой теории, которая сочетала бы строгую научность с идеей невозможности полнейшей рационализации общественных отношений», связанной с мечтами о «близком земном рае» [42, с. 11]. Эта «основная исследовательская задача и методологическое кредо» Алексеева продолжают линию его учителя П. И. Новгородцева, утверждавшего, что существующий миропорядок никогда не переустраивался на разумных, научных началах, и что «русское понимание жизни и истории, права и государства основывается! не на постижении законов естественного развития человеческих отношений, а на ожидании их чудесного перерыва, катастрофы и спасения мира» [30, с. 5, 8].

Осмысление справедливости, в ее различных проявлениях, хотя не всегда явно формулируемое H.H. Алексеевым, занимает одно из центральных мест в философских поисках мыслителя и его творчестве в целом. В работах Алексеева носителем принципа социальной справедливости выступает идеократиче-ское, «гарантийное» евразийское государство. «Гарантийность» в данном случае предполагает не столько гарантию жизненных благ, сколько стабильную перспективу полноценного соучастия в общественном целом. Анализируя различные вопросы общественного бытия России, Алексеев приходит к выводу, что идеократическое государство альтернативно «правовому государству»,.его цивилизационные основания не только не совпадают с западными, но и во многом противоположны им. О правоте Алексеева в этом вопросе свидетельствуют его современники, подтверждается она и современными исследователями, как на Западе, так и в России. Во всех социально-философских построениях Алексеева принцип социальной справедливости, в контексте его субстанциальной соотнесенности с «идеократией», «демотией» и др. специфическими компонентами «гарантийного государства», является критерием упорядоченности общественных отношений. Конкретные воплощения принципа социальной справедливости в адекватной для российской государственности форме Алексеев обозначил теоретическими разработками ключевых аспектов идеократического строя будущей России-Евразии.

Идеократия как идеологическое выражение принципа социальной справедливости, органически соразмерна религиозной, культурно-исторической традиции и самому духу России. Ее основой является «идея-правительница», определяющая все общественные процессы и индивидуальные устремления, сохраняющая функцию «идеалоправства» вне зависимости от конкретных государственных форм и опирающаяся на Православие как стержень общеевразийской поликонфессиональной культуры. Народную, органическую демократию («демотию») евразийского государства Алексеев отделяет не только от буржуазной демократии и правового государства, чуждых народам Евразии, но и от коммунистической «псевдоидеократии», легитимационные возможности которой были недооценены евразийцами.

Здоровье будущего русского государства" и воплощение принципа социальной справедливости в его политической структуре H.H. Алексеев не мыслит без «органических клеток» государства — Советов. Эти органы власти философ считает необходимыми структурными элементами государства и не отождествляет их с политическим режимом российской компартии. Построение бесклассового «союза правды» Алексеев связывает с «многостепенным отбором» из народных масс нейтрального «правящего слоя», представляющего интересы всей «евразийской нации». В отличие от «демократических» выборов, при которых «отвлеченный голосующий индивидуум» избирает во власть случайных людей, в советском государстве фактически голосует территориальная «социально-экономическая единица», представленная первичным местным советом. Такую опосредованную демократию, гарантирующую формирование органов власти из честных, уважаемых в обществе, «истинно деловых» людей, Алексеев признает единственно справедливой. Ей не нужны многопартийность, прямое избирательное право и другие западные «демократические фикции», как их называет философ. Однако в полной мере принцип социальной справедливости реализуется в этой системе лишь тогда, когда из нее будут устранены неравноправие низовых советов и доминирование в них правящей партии.

Реализацию принципа социальной справедливости в экономических структурах будущей России-Евразии H.H. Алексеев предлагает начать «с пути противоположного социализму». Но однозначное неприятие философом капиталистических отношений заставляет его искать «третий путь» к справедливому распределению собственности. Условную отрицательную формулу этого компромиссного варианта выражает изречение: «ни капитализм, ни социализм». Алексеев требует государственного контроля над «особыми видами» собственности (землей, орудиями производства, продуктами труда, содержимым недр). Частную собственность он не считает справедливой («собственность есть воровство»), но и не отвергает ее совсем, призывая к защите любой собственности, способствующей реализации главной цели справедливого государства — духовному совершенствованию человека. Для идеократического государства материальное благополучие общества должно быть лишь промежуточной задачей, решение которой необходимо для успешного достижения конечной цели. Алексеев считает возможным утверждение в России «государственно-частной системы хозяйства». Эта положительная формула предполагает приоритет «нестяжательства» как института собственности, более других отвечающего принципу социальной справедливости.

В целом построение справедливого идеократического государства Алексеев считает вполне реальным. Для этого нет необходимости в демонтаже всех государственных структур большевистской России. Советское государство следует воспринимать как несовершенный и незавершенный проект, имеющий здоровые начала в виде иерархически соподчиненной системы Советов. Эту систему следует всемерно развивать и укреплять. Просветленная православной «идеей-правительницей», она станет основой «государства правды», которое продолжит византийскую цивилизационную миссию Руси. На вопрос о конкретных формах такого государства философ не дает однозначного ответа, но при этом отвергает попытки приписать евразийцам склонность к восстановлению самодержавия.

Н.Н. Алексеев жил в эпоху жесточайших в истории человечества социальных потрясений, и это с неизбежностью накладывает свой отпечаток на жесткое понимание философом принципа социальной справедливости. Но свидетельством потенциальной востребованности идей Алексеева и его соратников могут служить сегодня все более уверенные и обоснованные шаги российского государства на пути от анархо-демократии — к самосохранению, а значит и к разумной доле консерватизма, идеологизации и авторитаризации общественной жизни. Некоторые главы государств-участников «разбегающегося Содружества» обращаются, к идее объединения евразийского пространства на основе принципов, заложенных в философии Алексеева. Принцип социальной справедливости является стержнем этой философии, он определяет направление всех теоретических исканий мыслителяРуководствуясь этим принципом, Алексеев пытался выполнить свою главную задачу, сопересекающуюся с задачами современного российского общества: укрепить в народе идею государства и права, упорядочить и упрочить национальные ценности.

Результатом проведенного нами исследования1 стал орассмотрение принципа социальной справедливости в контексте философских, правовых, аксиологических и социально-экономических идей Н. НАлексеева, совокупно представленных в его творческом наследии. Нам представляется перспективным дальнейшее изучение философии Алексеева в сопоставлении с евразийским направлением русской философии. Идеи мыслителя в современной интерпретации помогут преодолеть деструктивные тенденции в современной России, скоординировать поиск путей ее реформирования, адекватных основательно им углубленной «магистральной линии органического социального развития русского народа» [69, с. 5].