Правоведы дореволюционной России о произведении искусства как объекте права: На примере музыки

Современное состояние отечественного права характеризуется ярко выраженным динамизмом. Среди юридических явлений, играющих в этих процессах решающую роль, фигурируют базовые теоретико-правовые категории. Одной из таковых, без сомнения, выступает понятие «объект права». Изучение данного явления, как на уровне научной теории, так и применительно к конкретным отраслям невозможно без учета накопленного за последние два века исторического опыта. Проблемы, связанные с определением сущности, трактовкой, дискуссиями о месте в юридической системе таких понятий, как объект права, без сомнения, должны стимулировать исследовательскую активность в данном вопросе.

Необходимо отметить, что одним из сложнейших практических воплощений понятия «объект права» является произведение искусства. Отсутствие в отечественной исследовательской литературе работ, целенаправленно анализирующих объект под этим углом зрения, а равно недостаточная разработанность правовой природы этого явления и в дореволюционной России и в наши дни активизируют интерес к данной проблематике.

Вопрос об определении юридической природы понятия «объект права» является на сегодняшний день одним из наиболее дискуссионных в теории права. Несмотря на многочисленные попытки исследователей разобраться в его сущности, данное правовое явление до сегодняшнего времени не считается до конца изученным. Разногласия существуют и по проблеме определения понятия «объект права» и по вопросу о круге объектов.

Необходимо сразу сделать принципиальную оговорку. Понятие «объект права» в контексте данной работы будет трактоваться нами сквозь призму субъективного права (т.е. права, как меры возможного поведения). Таким образом, очевидно, что при упоминании данного термина мы оставляем в стороне понимание его в значении «система правовых норм».

Несколько слов о хронологии рассматриваемого исторического периода. В качестве поля исследования нами по ряду причин избирается отрезок времени, ограниченный с одной стороны, положением «О правах сочинителей» — первым нормативным актом, регулирующим правоотношения, возникающие по поводу создания и использования произведений искусства (1828г.), а с другой — законом «Об авторском праве» — последнем и наиболее серьезном документе досоветского периода на эту тему (1911г.). В дальнейшем, дабы не перегружать текст работы постоянными повторениями, мы условно будем именовать данный отрезок отечественной правовой истории «дореволюционным», имея ввиду русскую революцию 1917 года.

Важно отметить, что принципиальное аргументированное разрешение обозначенных вопросов не ставится нами в качестве цели диссертационного исследования. Однако, выбранная тема делает необходимым демонстрацию ряда основополагающих теоретических позиций, послуживших исходным импульсом развития целых направлений в теории права.

Итак, в дореволюционной правовой литературе в качестве чуть ли не ортодоксального фигурировало, наряду с иными, следующее определение объекта права: под таковым понималось «то, по отношению к чему совершаются действия субъектов, регулируемые правовыми нормами., то, что служит средством осуществления разграничиваемых правом интересов"1.

В правоведении советского периода наибольшее распространение получила позиция, которую высказал О. С. Иоффе. Согласно его установке, под объектом права понимается «то, на что право направляется или на что оно оказывает воздействие». Как указывал аналитик, подобное понимание изучаемого термина в наибольшей степени соответствует философской трактовке стоящего за ним явления.

1 Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1894. -С. 154−155.

2 Иоффе О. С. Правоотношения по советскому гражданскому праву. Л., 1949. — С.90.

Само по себе понятие «объект» восходит к латинскому «офесШт» -вещь, предмет. С конца XIX столетия, в связи с установлением новой философской парадигмы, под объектом понимают «то, что противостоит субъекту, т. е. сознанию, внутреннему миру как действительное, как часть внешнего мира"1. Необходимо отметить, что в русле данной трактовки понятия находятся и специфически правовые определения объекта2.

При обращении к понятию «объект», как уже указывалось выше, не может быть обойдена вниманием и проблема, связанная с определением круга явлений, выступающих в качестве объекта права. Тезисно затрагивая ее, в целом можно констатировать, что воззрения большинства исследователей данного вопроса, в основном, так или иначе группируются вокруг двух основных концепций, впоследствии названных «Монистической» (теория единого объекта) и «Плюралистической» (теория множественности объектов). Разговор о сути понятия «объект права» представляется нам не полным без рассмотрения (даже весьма беглого) основных положений данных концепций.

Теория единого объекта была весьма распространена еще в дореволюционном правоведении. Приверженцы ее полагали, что в качестве объекта права может выступать лишь единая и четко определенная группа явлений. Чаще других практическое наполнение данной группы виделось исследователям как поведение обязанного лица.3.

Мнение о том, что объектом права может выступать исключительно поведение, активно разрабатывалось и в трудах советских исследователей. Безусловно, базовое научное обоснование теория единого объекта получила в упомянутой выше работе О. С. Иоффе. Концепция данного труда базируется на принципиальном отождествлении объектов прав и объектов обязанностей. Подобное становится возможным лишь постольку, поскольку под объектом.

1 Философский энциклопедический словарь. М., 1999. — С.313−314.

2 Учебник по теории государства и права. Курс лекций. / Под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 1997. -С. 167- Теория государства и права./Под ред. В. К. Бабаева. М., 1999. — С.425 и др.

3 Подробнее об этом см. Ф. В. Тарановский Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917. -С155. обязанности О. С. Иоффе понимает поведение обязанного лицааналогичное наполнение, следовательно, имеет и термин «объект права».

Далее исследователь выдвигает тезис, что объекту в целом должна быть присуща «способность к реагированию на правовое воздействие"1. Однако «ни вещь, ни так называемые личные нематериальные блага не способны к такому реагированию. Следовательно, ни вещь, ни личные Л нематериальные блага не являются объектами прав». Обосновывая данный тезис, исследователь писал, что «вещи подвержены только физическому, а не правовому воздействию. Осуществление этого воздействия может быть обеспечено правом, но само по себе право непосредственно на вещи не направлено"3. Вывод, который представляется Иоффе единственно верным в свете сказанного, гласит: лишь поведение человека способно к реагированию на оказываемое на него субъективным правом воздействие, следовательно, лишь оно и может выступать в качестве объекта права.

Изучаемая точка зрения приобрела в те времена немало сторонников. Аргументации, подобной той, что приведена выше, придерживается, в частности, и М.Я.Магазинер4. Однако далеко не всем она представлялась достаточно убедительной. Противники данной позиции основывали свои воззрения на том, что изучаемая концепция базируется на смешении понятий «содержание права» и «объект права». Как указывает С. Ф. Кечекьян, «субъективное право обеспечивает правовое господство управомоченного лица в определенной сфере. Это господство, обеспеченное действиями других лиц, имеет свой предмет, что и составляет объект права управомоченного лица"5.

Критикуя позицию О. С. Иоффе, С. Ф. Кечекьян указывал на неубедительность аргументов о том, что «объект права должен обладать способностью к реагированию, и при том в виде действия, поведения других.

1 Иоффе О. С. Указанное соч. С. 82.

2 Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. — С.589.

3 Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. — С.598.

4 Магазинер М. Я. Объекты права.// Очерки по гражданскому праву. Л., 1957. — С.54.

5 Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958. — С.143. лиц"1. Исследователь справедливо обращает внимание на тот факт, что «реагирует» в данном случае не поведение как таковое, а круг обязательных лиц, являющихся носителями этого поведения.

Таким образом, поведение субъектов всегда является содержанием правоотношения, тогда как понятие «объект права» не совпадает с этим поведением в силу не тождественности содержанию" права. Так, если в качестве примера обратиться к вещному праву, можно констатировать, что обязанное лицо должно воздерживаться от действий, нарушающих права собственника (либо иного управомоченного лица). В данном случае перед нами пример, раскрывающий суть содержания правоотношения, в то время, как объектом выступает здесь конкретная вещь.

Затронув монистическую теорию, мы не можем обойти вниманием и альтернативную концепцию, также в значительной мере распространенную в литературе.

Плюралистическая теория, как и теория единого объекта, берет свое начало в дореволюционном правоведении. Развиваясь в его русле параллельно, данные концепции перешагнули рубеж XX столетия, продолжая пополняться новыми идеями, приобретая как ярых приверженцев, так и убежденных противников. В результате этой эволюции теория множественности объектов закрепилась на сегодняшний день в отечественной юриспруденции в качестве доминирующей.

Сторонники плюралистического подхода еще до революции придерживались мнения, что под объектами права могут пониматься не только самые разнообразные внешние для человека явления, но и события, которые могут быть трактованы как отражения его внутреннего мира. В литературе по данному вопросу не существует позиции, связанной с пониманием сути объекта права, хотя суждений на эту тему высказывалось немало. Так, под объектом права понимается предмет правового господства, либо некая сила, благо и т. п.

Поскольку теория множественности объектов восходит к дореволюционным временам и при этом по сей день демонстрирует не только жизнеспособность, но и актуальность, мы имеем возможность познакомиться с различными ее проявлениями — как до 1917 года, так и в советский и современный периоды. К ярким примерам трактовки данной теории с точки зрения дореволюционного автора принадлежит работа Н. М. Коркунова (упоминавшаяся нами ранее), который полагал, что все наши интересы осуществляются не иначе, как с помощью какой-либо силы. Поэтому объектом права, по его мнению, служат силы.

В нашу задачу не входит исследование проблемы терминологии данного аналитического труда. Заметим лишь, что при раскрытии понятия «силы» Н. М. Коркунов весьма разнообразно классифицирует их, не давая, однако, единого универсального определения термина1. Различные по своей природе, силы делятся на:

1 собственные силы субъекта;

2 силы природы (вещи);

3 силы других людей;

4 силы общества.

Наиболее полное изложение плюралистической концепции (в том ракурсе понимания объекта права, который интересует нас в первую очередь) было дано уже в советский период развития права. Автор работы «Правоотношения в социалистическом обществе» С. Ф. Кечекьян весьма подробно говорит об объекте права как «объекте правового господства, «контроля» управомоченного лица"2. Аргументируя эту позицию исследователь далее указывает на то обстоятельство, что «всякое правоотношение (всякое право) открывает для управомоченного лица известную сферу правового господства, лучше сказать — контроля.», и далее: «право есть всегда возможность пользоваться или располагать чем.

1 Подробнее об этом см. Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1894. — С. 155.

2 Кечекьян С. Ф. Указанное соч. — С. 137. либо".1 Продолжая линию, намеченную в дореволюционном исследовании Н. М. Коркунова, С.ф.Кечекьян говорит о своеобразной векторности правоотношения, о направленности его на обеспечение правового господства лица над следующими объектами:

1 вещью;

2 действиями обязанного лица;

3 действиями управомоченных лиц;

4 продуктами духовного творчества.

Отдельного большого исследования заслуживает проблема выбора позиции между монистической и плюралистической теориями. Поскольку данный вопрос находится за рамками нашей темы, ограничимся лишь констатацией того, что плюралистическая концепция, наиболее актуальная для сегодняшней теории права, является базовой и при изучении проблемы, вынесенной в заглавие диссертационного исследования. Как нам представляется, именно внутри нее формируются принципы, в наибольшей мере созвучные нашему представлению об объекте права.

Однако, понятие «объект права» само по себе достаточно широко, множество его конкретных воплощений практически не поддается серьезному рассмотрению в рамках одной работы. В дальнейшем мы попытаемся сосредоточить свое внимание на одном из самых сложных проявлений объекта, определяемых С. Ф. Кечекьяном как «продукты духовного творчества». Говоря современным языком, речь пойдет о творческих результатах интеллектуальной деятельности, выступающей в качестве объекта права.

Необходимо констатировать, что интеллектуальная собственность сложно поддается защите от разного рода посягательств и является наименее защищенной. Это в полной мере было осознано ведущими правоведами сто лет назад и объяснимо особенностями объекта защиты. Среди них, вопервых, возможность неоднократного использования продуктов интеллектуальной деятельности. При этом важно, что некий творческий импульс — наиболее ценная, но и наиболее эфемерная с точки зрения права субстанция — не исчерпывается и не убывает даже при многократном употреблении. Во-вторых, необходимо отметить, что информация, содержащаяся, например, в произведениях искусства, сохраняется в памяти передающего ее субъекта. Наконец, скажем о такой специфической особенности продуктов интеллектуальной деятельности как способность их к самосохранению, самонакоплению и самоинтеграции. Речь идет о том, что любое произведение искусства, существуя само по себе, одновременно является символом, своеобразной «визитной карточкой» той эпохи, в которую оно создано, и последующие века, окружая художественный текст новыми гранями смыслов, не только не уничтожают, но, наоборот, во много раз увеличивают ценность этой информации.

Мы намеренно избираем в качестве практической составляющей диссертационного исследования, быть может, наиболее сложный (как в гуманитарном, так и в правовом плане) вид искусства — музыку. Когда искусство звуков, точнее, его конкретный феномен, выступает в качестве объекта права, исследователь сразу оказывается перед необходимостью разрешения целого ряда проблем, настолько специфичных, что для рассмотрения их не достаточно быть только блестящим практиком или глубоким теоретиком. Здесь необходим (как, впрочем, и при анализе любого другого вида искусств) определенный набор знаний, не всегда непосредственно относящихся к имманентно юридическим. Дело в том, что в процессе реализации музыкальной ткани во времени и в пространстве оказывается задействованным целый ряд специфических составляющих имманентно музыкального текста — гармония, ритм, темп, тембр, тональность, мелодия, ладовые структуры и т. д. Вариантное изменение одного из них порой настолько переставляет смысловые акценты, что оказывается в состоянии воплотить новый художественный результат.

Подобная дуалистичность в правовом плане может обернуться и созданием нового произведения, и ловко скрытым плагиатом. Не лишним будет также напомнить о специфике музыки как вида искусства, проявляющейся и в творчески-созидательном, и в коммуникативном смыслах. Мы говорим о принципиальном отсутствии в музыкальном произведении вербального ряда, об ином по сравнению с другими искусствами методе созидания и ином способе восприятия музыки. Разумеется, речь идет о «чистых» явлениях. При реализации конкретного замысла автор вполне может выстроить свое сочинение с учетом законов коммуникации других видов искусств. Однако, в ортодоксальном случае, техника работы, скажем в музыке и литературе, равно как и способы духовного «потребления» этих искусств, представляют собой, возможно, и параллельно развивающиеся, но не пересекающиеся линии. Таким образом, мышление в музыке есть особый путь художественно-эстетического постижения бытия, в качестве результирующего уровня отражающий идеи вне предметности и вне понятийности (в их вербальном понимании).

Многоэлементность музыкального языка, в сочетании со специфическими формами реализации и восприятия музыкального искусства во много раз увеличивают сложности, возникающие при юридическом анализе данной проблемы. Лишь осознавая в полной мере суть данного явления, можно сформулировать понятие произведения искусства как объекта права, корректное с точки зрения юридической, и не диссонирующее «духу» того вида искусства, с которым сталкивается аналитик. Насколько нам известно, отечественные (как, впрочем, и зарубежные — из тех, с которыми нам удалось познакомиться) исследователи не уделяют должного внимания означенной теме, зачастую обходясь более или менее общими замечаниями на этот счет, а то и вовсе игнорируя специфику предмета своего изучения. Тем более важным нам представляется хоть в какой-то степени попытаться ответить на часть возникающих вопросов. При этом мы опираемся на опыт правоведов прошлого, идеи которых и сегодня во многом питают современную законодательную мысль. Отмеченные выше обстоятельства обуславливают актуальность избранной темы диссертационного исследования, свидетельствуя о ее теоретическом (выработка норм и понятий), практическом (адаптация юридической терминологии с учетом конкретного вида искусства), а, возможно, и историческом (систематизация и анализ обширного правового материала, разного рода исторические параллели, мнения отечественных ученых) значении.

Анализ норм отечественного законодательства до 1917 г. позволяет сделать вывод, что большинство отраслей и институтов применительно к произведению искусства как объекту права имели ярко выраженную охранительную направленность. Лишь институты авторского и цензурного права осуществляли регулирование отношений, возникавших по поводу создания и использования произведений искусства. Среди базовых нормативных актов, повлиявших на становление понятия произведения искусства в значении «объект права», выделим: III Цензурный Устав 1828 года, положение «О правах сочинителей» 1828 года, закон «Об ограничении права Российских и пребывающих в России сочинителей музыкальных произведений» 1845 года, закон «Об авторском праве» 1911 года и др. Лишь на основе их норм можно определить юридическую природу объекта права, когда под ним понимается конкретное явление художественного творчества. Поскольку такое определение является одной из наших прямых задач, мы акцентируем внимание именно на этих институтах, анализ норм которых способен приблизить исследователя к пониманию сути феномена произведения искусства как объекта права в дореволюционной России.

Необходимо сказать несколько слов о степени научной разработанности изучаемой темы. На сегодняшний день отечественное правоведение не располагает достаточным количеством комплексных монографических исследований общетеоретического и исторического характера по всему кругу вопросов, вынесенных в заглавие работы. Исследовательская литература, посвященная определению понятия «объект права», значительна и многообразна. Данный вопрос обсуждался и обсуждается до сих пор в теоретическом аспекте и в плане практического применения. Это обстоятельство вполне объяснимо тем непреходящим значением, которое упомянутое понятие имеет для правоведения. Базовое для теории права, оно и сегодня привлекает к себе пристальное внимание исследователей самых различных уровней. В этом «поиске истины» особая роль принадлежит дореволюционным отечественным правоведам, обращение к теоретическому наследию которых по данному вопросу по сей день носило фрагментарный характер.

Необходимо отметить, что в рамках диссертационного исследования мы не претендовали на разрешение столь глобальной теоретической задачи, как принципиальное определение понятия объекта права. Как нам представляется, одним из возможных методологических путей будущего достижения этой цели может стать попытка выявить специфику явления «объект», когда под ним понимается конкретный феномен — в данном случае произведение искусства (музыкального).

С вышеупомянутой проблематикой сталкивались многие дореволюционные классики отечественной юридической мыслиН.М.Коркунов, А. В. Панкевич, В. Д. Спасович, И. Г. Табашников, Г. Ф. Шершеневич и др. Во второй половине XX века означенная проблема довольно широко обсуждается, будучи затронутой в печатных выступлениях видных ученых и практикующих юристов. При этом выявляются два аспекта, которые необходимо учитывать при обращении к ней. Во-первых, продолжаются поиски в области оптимизации трактовки понятия «объект права». Этот уровень проблемы получает достаточное освещение в трудах отечественных правоведов советского и современного периодовВ.К.Бабаева, А. И. Денисова, А. П. Дудина, О. С. Иоффе, С. Ф. Кечекьяна, Ю. К, Толстого и др.

Вовторых, в связи с осознанием несомненной ценности изысканий дореволюционных юристов России, назрела необходимость более пристального обращения к их трудам. Данный срез вопроса находится пока на стадии изучения — не столько в плане исторического поиска конкретных материалов, сколько в аспекте теоретического осмысления определенных положений этих работ с целью дальнейшего творческого адаптирования наиболее ценных идей для нужд современной юридической науки.

Анализ имеющихся научных трудов, теоретических разработок, обзор научно-правовой литературы свидетельствуют о том, что сформулированная в диссертационном исследовании проблема еще не становилась самостоятельной и главной целью научного исследования.

Целью предпринятого исследования можно считать характеристику комплекса проблем, связанных с определением термина «объект» права и понятий, группирующихся вокруг него — как в целом, так и применительно к произведениям искусства, в частности музыкальным, а также анализ становления данного понятия в отечественной исторической ретроспективе на базе учений И. Г. Табашникова, A.B. Панкевича, В. Д. Спасовича, Г. Ф. Шершеневича и др. Подобная постановка вопроса представляется нам оптимальной в плане изучения заявленной темы, поскольку именно в трудах ведущих отечественных дореволюционных аналитиков закладывались основополагающий принципы, легшие в основу понимания процессов, протекающих вокруг термина «объект права» сегодня.

Для достижения данной цели в работе были поставлены следующие основные задачи:

— Изучить работы российских правоведов в области теории права, законодательство и правоприменительную практику XIX-начала XX веков с целью к определению понятия произведения искусства как объекта права.

Обобщить воззрения дореволюционных исследователей по вопросу определения юридической сущности объекта права в данном выше специфическом толковании и в обозначенный исторический период. С учетом правоприменительной практики тех лет сформулировать критерии объекта, адаптировав их с точки зрения современной юридической терминологии.

— Исследовать понятие «производного объекта» в работах дореволюционных теоретиков права, доказать его важность и актуальность для современного отечественного правоведения.

— Выявить специфику музыкальных произведений, выступающих в качестве правовых объектов в дореволюционной России.

— На основе проведенного анализа работ русских юристов и законодательства XIX — начала XX веков выработать на примере музыкальных сочинений критерии отличия производных и оригинальных произведений друг от друга и от плагиата, предложив данные критерии в качестве дискуссионных юридических новелл.

Объектом данного исследования являются идеи отечественных теоретиков права XIX — начала XX веков по поводу изменений, происходящих в социальной и духовной жизни российского общества с XVIII по начало XX веков и отраженных в институте авторского и отчасти цензурного права.

Предметом исследования выступают собственно произведения искусства как объекты права, взятые в трактовках аналитиков прошлого и спроецированные при этом на специфический (в данном случаемузыкальный) материал.

Методологическую основу работы составила совокупность различных методов, логических приемов и средств познания рассматриваемой проблемы. Основываясь на диалектической теории познания и постоянно базируясь при этом на принципах историзма, в ходе написания работы мы задействовали следующие методы: формально-логический, системно-структурный, метод научной дедукции, а также ряд специфически юридических подходов. Среди них историко-правовой и сравнительно-правовой методы, метод юридического толкования и др. Предпринималась попытка реализовать в процессе анализа основы герменевтического подхода. При этом широко применялись как положения общей теории права, так и выкладки отраслевых юридических наук.

Теоретической основой предложенного диссертационного исследования послужили труды исследователей теории и истории права, гражданского и цензурного права дореволюционной России А. А. Борзенко, Я. А. Конторовича, Н. М. Коркунова, О. К. Натовича, А. В. Панкевича,.

A.А.Пиленко, А. М. Скабичевского, В. Д. Спасовича, И. Г. Табашникова, П. П. Шенка, Г. Ф. Шершеневичаа также работы современных российских ученых — теоретиков права С. С. Алексеева, В. М. Баранова, В. К. Бабаева, Ю. Г. Галая, В. Н. Карташева, С. Н. Кожевникова, Р. А. Ромашова, И. Н. Синякина,.

B.П.Сальникова и др.

Эмпирическую базу исследования составляют цензурное и гражданское законодательства конца XVIII — начала ХХв.в., международно-правовые акты, а также иные юридические источники, относящиеся к предмету диссертации.

Научная новизна диссертационного исследования определяется, во-первых, выбором темы в плане заявленной в названии работы спецификации на базе музыкальных произведений, и, кроме того, — подходом к ее изучению, основанному на различной степени разработанности отдельных аспектов нашей проблематики, а также полученными результатами теоретического и практического характера. В рамках общей теории права это одно из первых комплексных исследований вопросов, касающихся проблем понимания сути явления «объект права», когда под ним подразумевается музыкальное произведение.

К наиболее значимым результатам диссертационного исследования можно отнести выполненные на базе изучения наследия дореволюционных авторов новые версии ряда дискуссионных и неоднозначно рассматриваемых проблем, а также постановку новых, ранее лишь едва упоминавшихся вопросов. Работу отличает ее многоуровневый и общегуманитарный характер, а также обилие фактографического материала и его критическое изучение.

Положения, выносимые на защиту:

— Произведение искусства — особый объект права, изученность которого на сегодняшний день представляется явно недостаточной.

— Согласно мнению теоретиков русского права XIX — начала XX веков критериями охраноспособности произведений искусства можно считать отражение в сочинении психической деятельности автора и возможность механического воспроизведения его итоговой работы (свидетельство одного из самых глубоких исследователей данного вопроса Панкевича A.B.).

— По свидетельству правоведов дореволюционной России, музыкальные сочинения как объекты права обладают несомненной специфичностью, обусловленной особенностями музыки как вида искусства (его внепредметность и внепонятийность, параллельное существование музыкального и вербального рядов и т. д.).

— С течением времени понятие объекта права в рассматриваемом аспекте подвергалось эмпирической конкретизациивозникающие при этом явления в сегодняшнем праве сформулированы в понятиях «первоначальное» и «производное» произведения.

— Применительно к музыкальным произведениям как объектам дореволюционного права можно выделить специальную систему, базирующуюся на принципах отношения заимствования и оригинала: первоначальное произведение — производное произведение — плагиат.

— Для определения отличий между составляющими указанной системы необходимо анализировать такое явление как «форма», а также фактор цели создания данного сочинения, имея в виду предложенную в тексте работы трактовку приведенных терминов.

Теоретическое и практическое значение проведенного исследования определяется его актуальностью, новизной и выводами — как общетеоретического, так и практического характера.

Теоретическое значение результатов исследования выражается в выработке определенных методологических принципов, могущих конкретизировать ряд положений общей теории права, а также лечь в основу изучения института авторского права и до революции, и в наши дни. Научная значимость работы состоит в том, что проведенные теоретические изыскания, уточняющие понятие «объект права» в исследуемом в работе специфическом аспекте, а также правовых явлений, группирующихся вокруг него: «первоначальное» и «производное» сочинение, «музыкальная форма» и «драматургия" — сюда же относятся особенности их изучения в практическом плане, что в определенной степени расширяют научное представление о данных правовых феноменах. Сформулированные и обоснованные выводы могут быть использованы для дальнейшей разработки проблем теории правакак в исторической ретроспективе, так и в сегодняшнем понимании.

На основе данных проведенного исследования нами предпринята попытка внести ряд предложений по возможному совершенствованию современного законодательства в области авторского права — и в дидактическом ракурсе, и в теории.

Практическое значение исследования заключается в возможности его использования:

— в общетеоретических и отраслевых научных исследованиях, связанных с изучением проблем теории и истории права;

— при совершенствовании регулирования различных аспектов авторского права и повышении эффективности практики правоприменения;

— в дидактическом и воспитательном процессе — с целью повышения правовых знаний и правовой культуры обучаемых;

— в преподавании теории государства и права, истории государства и права России, истории правовых учений, теоретических основ гражданского права, при подготовке лекций, учебных пособий, практикумов и другой учебно-методической литературы. Кроме того, отдельные положения диссертационного исследования могут лечь в основу спецкурса «Теория и история авторского права», либо «право интеллектуальной собственности».

Многие идеи, изложенные в диссертационном исследовании апробированы в выступлениях на межвузовских научно-практических конференциях «Российское право в период социальных реформ (Н. Новгород ноябрь 1999, ноябрь 2000), на Пятой нижегородской сессии молодых ученых гуманитарных наук (октябрь 2000). Тезисы выступлений опубликованы. Кроме того, основные положения диссертации нашли отражение в ряде публикациях.

Теоретические результаты работы неоднократно использовались в преподавании курсов по теории государства и права, основам российского права, права интеллектуальной собственности.

Структурное строение диссертации определено в соответствии с целью и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, заключения, приложения, а также библиографического списка изученной по теме и цитированной литературы.

Заключение

.

Завершая данное исследование, мы в полной мере осознаем невозможность с одинаковой степенью аналитической подробности говорить обо всех без исключения явлениях, имеющих отношение к становлению и развитию института авторского права в дореволюционной России, к формированию понятия объект права и спецификациям его на примере музыкальных произведений. В процессе структурирования текста мы, будучи ограниченными рамками диссертационной работы, были вынуждены оставить за бортом нашего исследования значительную часть аргументации, вернее, того ее аспекта, что связан с имманентно музыкальным, либо искусствоведческим срезом, ограничиваясь по мере возможности констатацией правовых последствий того или иного явления, сосредоточив свое внимание на рассмотрении юридических параметров нашей проблемы.

Полемика вокруг обозначенной темы существовала всегда. Данное обстоятельство не в последнюю очередь, вероятно, может быть объяснено относительной исторической «молодостью» института авторского права, переживающего ныне, как и век назад, бурную фазу своего развития. Думается, однако, что дело не только в этом. Постоянная потребность в поиске, попытки оптимизации теоретической стороны проблемы толкования понятия «объект» обусловлены во многом невероятной сложностью явлений искусства, трактуемых в подобном правовом значении.

Мы поставлены перед необходимостью в самом общем плане указать на тот комплекс причин, который во все времена влиял на развитие права, в том числе и в нашей странечем значительнее была степень активизации ниже перечисленных явлений, тем большую актуальность приобретало понятие «объект права», в полемике вокруг находили отражение процессы, протекающие в праве вообще и в отдельных его институтах в частности.

Было бы наивно предполагать, что ответ на данный вопрос прост и однозначен. Антиномичность времени, сложная комбинаторика процессов горячей культуры" (К.Леви-Стросс) нескольких рубежей веков (с XIX по XXI) заставляют предположить в качестве ответа комплекс причин, лежащих в самых различных областях человеческой деятельности: здесь могут быть названы социальная, экономическая, политическая сферы, историко-культурный, правовой аспекты и т. д. Попытаемся выявить наиболее важные из них. При этом постоянно будем иметь в виду, что выявляемые причины на практике почти всегда активно взаимодействовали.

Безусловно, важным для понимания рассматриваемых процессов, происходящих в праве, является экономический аспект, серьезно стимулирующий развитие отечественного права, в том числе таких его институтов, как цензурное и авторское. Тесная зависимость явлений, связанных с интеллектуальным трудом и возможностями распоряжаться его результатами от экономической составляющей косвенно подтверждается примером почти 80-летнего «застоя», происшедшего в развитии авторского права в советский период. Возможно, выжить и сохранить свои основные принципы в это время институт смог благодаря той мощной инерции, которую задали ему дореволюционные исследователи и законодатели. Опыт подсказывает, что идущие на смену планово-административным рыночные отношения создают широкое поле для функционирования механизмов осуществления авторских прав, поскольку характеризуются значительной степенью независимости субъектов правоотношения, свободой перемещения товаров и услуг (отвечая тем самым ключевым принципам гражданского права). В подобных условиях результат интеллектуальной деятельности, становясь своеобразным дорогостоящим «товаром», вступает в широкий товарооборот, функционируя, таким образом, уже в аспекте рыночных операций.

Тесно связан с экономической проблематикой и уровень развития научно-технического потенциала, уже давно «работающего» на рынок. В современных условиях, когда созданы сверхмощные копировальные и полиграфические аппараты, когда общедоступны самые разнообразные приемники и ретрансляторы информации, когда системы СМИ способны моментально распространить, растиражировать определенный результат интеллектуальной деятельности в телеи радиоэфире, на страницах печатных изданий, вопросы, связанное с проблемой соблюдения авторских прав, защиты автора, выявляют, на наш взгляд, две тенденции в иных областях деятельности человека. Это, с одной стороны, вопрос несовершенства правовой базы, не всегда обеспечивающей автору возможность реализации его прав, с другой стороны, проблема культурной «нечистоплотности». Речь идет о моральном аспекте субъектов правоотношения, без учета которого самая совершенная правовая основа останется лишь красивым манифестом.

Разумеется, со схожими проблемами, правда, на несколько ином уровне, сталкивалось и дореволюционное законодательство. Острое осознание упомянутого несовершенства основных нормативных актов, не всегда отвечающих требованиям времени, провоцировало серьезнейшую полемику, в ходе анализа которой мы можем наблюдать попытки внедрения оптимальных методов, универсальных трактовок в сочетании с принципиальностью в отстаивании собственных убеждений, нежеланием слепо подчиняться веяниям западной моды извне и анархическим проявлениям изнутри. Диспуты о «моральной» стороне вопроса хотя и не имели широкого распространения в силу сложностей терминологически-правового порядка, также всегда являлись необходимыми, пусть и контекстуальным планом, особенно значимым при обращении к столь сложному продукту человеческой деятельности, как произведение искусства.

Многое в анализе упомянутых вопросов остается неясным, если не брать в расчет социальный срез проблемы. Смена общественной формации, по законам социологии, всегда тесно связана со сменой мировоззрения. Время рубежа Х1Х-ХХ в.в., как и сегодняшняя ситуация, характеризуется активизацией в обществе личностного начала. Вполне естественно, что человек, осознающий себя как личность, стремится к самовыражению, что объективируется зачастую именно в результатах интеллектуальной деятельности. Далее, теми же личностными предпосылками обуславливается и стремление закрепить эти результаты за конкретным субъектом — автором-личностью, который таким образом осуществляет свою реализацию в общественном, социальном плане. Отсюда повышение интереса автора к своим правовым возможностям в этой сфере кажется вполне естественным и понятным. Очевидно и то, что весьма болезненно автор воспринимает нарушение своих прав. Здесь мы имеем повод возвратиться к вышеизложенному и выделить в качестве определяющих данного вопроса (вслед за экономической и социальной) еще две причины: правовую и духовную. Обратимся к правовой.

В современных правовых исследованиях красной нитью проходит идея о том, что интеллектуальная собственность сложно поддается защите от разного рода посягательств и является наименее защищенной. Это в полной мере было осознано ведущими правоведами сто лет назад и объяснимо особенностями объекта защиты. Среди них, во-первых, возможность неоднократного использования продуктов интеллектуальной деятельности. При этом важно, что некий творческий импульс — наиболее ценная, но и наиболее эфемерная с точки зрения права субстанция — не исчерпывается и не убывает даже при многократном употреблении. Во-вторых, необходимо отметить, что информация, содержащаяся, например, в произведениях искусства, сохраняется в памяти передающего ее субъекта. Наконец, скажем о такой специфической особенности продуктов интеллектуальной деятельности в области права, как способность их к самосохранению, самонакоплению и самоинтеграции. Речь идет о том, что любое произведение искусства, существуя само по себе, одновременно является символом, своеобразной «визитной карточкой» той эпохи, в которую оно создано, и последующие века, окружая художественный текст новыми гранями смыслов, не только не уничтожают, но наоборот, во много раз увеличивают ценность этой информации. Очевидные трудности, возникающие в связи с вышесказанным в защите интеллектуальной собственности, актуализируют и духовную составляющую нашей проблематики.

Взаимоотношения автора и пользователя — взаимоотношения двух индивидов, личностей, наделенных определенным духовным потенциалом. Происходящие ныне в обществе процессы популяризации «творческой» продукции весьма сомнительных художественных достоинств в значительной мере повышают «спрос» на истинное искусство. Рост осознания обществом высокой значимости интеллектуального труда ставит вопрос о его реальной оценке — как творческой, так и материальной. Указанные аспекты, к сожалению, учитываются далеко не всегда. Субъекты правоотношений в данной области права должны, на наш взгляд, иметь определенный уровень общегуманитарной культуры, без которой малоэффективна любая правовая система.

О.Шпенглер в своей дихотомии «культура — цивилизация» определяет цивилизацию как «застывшую культуру». Развивая эту мысль, можно предложить взгляд на состояние современного права как «цивилизационное». Долгие годы тоталитарного режима ориентировали различные общественные институты на иные идеалы, отторгая индивидуальное творческое начало на периферию общественного развития. Однако, так было не всегда. Анализ становления понятия «объект права», когда под ним подразумевается произведение искусства в дореволюционной России, наглядно свидетельствуя об этом. Будем надеяться, что сегодняшний интерес к данному вопросу и интеллектуальной собственности вообще является своеобразным индикатором новой системы общественных ценностей, где духу творчества назначена одна из ведущих ролей.

Представляется необходимым еще раз сформулировать основные выводы предложенной работы, представляющие по нашему мнению наибольший интерес.

Во-первых, данные нашего анализа, основанного на сборе, классификации и герменевтическом изучении обширного исторического и правового материала позволяют утверждать, что в следствии столь длительного воздействия нормативов цензурного законодательства относительно поздно формируется в виде термина понятия «произведения искусства как объекта права» — одного из основополагающих в юридической системе. Это обстоятельство вполне объяснимо: цензурное право в основах своих устремлено к защите интересов государства, ориентируется на государственные структуры, охраняя их от различного рода незаконных «частных» посягательств. Именно эта установка оказалась во многом чуждой новому нарождающемуся институту, в центре которого постепенно, преодолевая мощную многолетнюю «цензурную» инерцию, возникает фигура автора — личности, требующая к себе особого отношения, взывающая к тщательной защите продуктов своей художественной деятельности.

Однако, даже после того, как необходимость вышеозначенной переориентации была по настоящему осознана, понятие «произведение искусства» в значении объекта права как понятие долгое время существовало скорее формально, технически центрируя новый институт, но не раскрывая своих основных характеристик. Концентрация на изучении института авторского права не была целью нашей работы. Вопросы, возникающие по этому поводу «поднимались в связи с уточнением смысла понятия «объект права» в значении «произведение искусства». Однако, именно в рамках изучения прав творцов развернулась ожесточенная полемики ведущими между аналитиками Российского праваименно в ней выявлялось содержание избранного нами правового понятия. В конечном итоге суть данного явления стала определяться посредством двух основных критериев, позволяющих говорить о принадлежности конкретного сочинения к объектам права. Эти критерии были сформулированы законодательной мыслью как «формальная объективация» и «творческий характер деятельности».

Заметим также, что пристальное внимание уделялось в рассматриваемый период понятиям «первоначальное» и «производное» сочинение. Думается, данное обстоятельство не случайно. Явления, обозначаемые этими терминами, имеют в праве (в том числе и в наши дни) значение, которое трудно переоценить. Остается лишь поражаться тому, с какой прозорливостью и настойчивостью, порой интуитивно, а чаще — методом проб и ошибок обретая истину, дореволюционные исследователи уже тогда прочувствовали эту проблематику.

Несомненно, к базовым выводам работы необходимо отнести идею о специфичности характеристик произведений искусства, выступающих как объекты права в сравнении с объектами иных институтов, а также об уникальности (даже на его фоне) музыкальных произведений, понимаемых в этом качестве. В ходе изложения нам не раз приходилось обращать внимание на такие свойства музыкального искусства, как его внепредметность, внепонятийность, чуждость прямолинейной вербализации, невозможность адекватного «перевода» на язык иного искусства, серьезнейшие особенности собственно музыкального языка, а также способов коммуникативной связи между передающим информацию и воспринимающим ее. Все это лишает законодателя возможности опереться на традиционные методы, имея дело с предметом столь юридически «эфемерным», побуждает к поиску новых правовых идей, расширению терминологической базы и большей тонкости в оперировании ей на осваиваемом правовом поле.

К действиям, которые могут быть отнесены к приведенным выше, в российском дореволюционном законодательстве принадлежат различные попытки классификации объектов права, поиск общих принципов, могущих лечь в основу таких классификаций. Одной из наиболее плодотворных нам представляется троичная структура, выделяющая в качестве своих компонентов первоначальное произведение (оригинал), производное от него сочинение, и, наконец, незаконное заимствование плагиат). При этом лишь первые два элемента системы однозначно относятся к объектам права, позволяя таким образом теоретически, «от противного» определить, что же не является таковым. Находясь между собой в отношениях заимствования и оригинала, данные элементы нуждаются в четком юридическом определении, демаркационная линия между ними должна быть (особенно в случае с плагиатом) возможно более отчетливой и ясной.

Как нам представляется, отечественное законодательство рассматриваемого периода не достигает подобной степени терминологической отточенности, хотя, несомненно, движется в верном направлении, во многом предвосхищая самые современные идеи. Руководствуясь этой мыслью и одновременно пытаясь толковать заявленные в тексте закона «Об авторском праве» 1911 г. тезисы, мы (в рамках уточнения содержания понятия «объект права») попробовали продолжить рассуждения дореволюционных авторов, предложив критерии, по которым, на наш взгляд, вполне возможно различать компоненты вышеприведенной триады, сообразуясь с музыкальной практикой тех лет и, вместе с тем, не нарушая духа закона интересующего нас времени. К таковым мы относим параметр формы (как индивидуально организованной процессуально направленной формально-структурной объективации творческого импульса с помощью комбинации средств музыкального языка), а также критерий цели сочинения, конкретизирующийся во вводимом в главе II понятии музыкальной драматургии. Под этим термином мы предлагаем понимать музыкальную событийность данного текста, взятую и в целом, и в каждый конкретный момент времени. Предлагая понятие драматургии в качестве дискуссионного, заметим, что оно вполне способно выявить различия между исходным сочинением и его правомочной и незаконной версиями по критерию целисоздание оригинальной драматургической концепции (цель первоначального сочинения), апелляция к драматургии оригинала (производное сочинение), попытка скрыть драматургическую зависимость обличаемая путем несложных экспертных действий (плагиат). Как нам представляется, подобное терминологическое новшество, как и понятие формы в значении, которое ему придается в работе, могли бы стать ключом к пониманию базовой классификации дореволюционного законодательства, а также оказаться полезным корректирующим элементом в тексте современного закона об авторском праве, — ведь процессы, протекающие ныне в музыкальной практике, на порядок сложнее тех, что мы исследовали на рубеже Х1Х-ХХ в.в. То же, хочется верить, относится и к предпринятой нами классификации внутри группы производных сочинений. Выявление степени художественной самостоятельности таких творческих работ может способствовать облегчению задач, стоящих перед юридической наукой в области права сегодня.

Завершая изложение, обратим внимание на один любопытный факт. Сегодня, как и сто лет назад, все мы переживаем этап «горячей культуры», эпоху рубежа веков. История учит, что именно такие эпохи чаще всего характеризуются повышенным «общественным напряжением», социальными катаклизмами, научными и художественными прорывами. Это эпохи новых задач, спорных тем, неразрешимым апорий. Выполняя данную работу, мы в полной мере ощутили эти процессы. По мере погружения в материал постепенно приходило осознание того, сколько в нем таится нераскрытых тем, недоговоренных тезисов, не поставленных вопросов. Такие проблемы, как подробный сравнительный анализ норм авторского и цензурного права, позволяющий осознать причины столь плотного взаимодействия двух институтов, развивавшихся поначалу как единое целое, а затем обнаруживших явную антиномическую связь, классификация альтернативных систем, выдвигаемых отечественными правоведами, исследование параллелей в развитии права России и Европы, поиск специфики объектов авторского права в других видах искусств и их сравнительный анализ с музыкальными произведениями, — еще ждут своего рассмотрения. Думается, работа о рубеже веков, написанная также в рубежное время, может оказаться актуальной вдвойне. С. Лифарь говорил: «приложить ухо к земле — тоже способ смотреть на звезды». Перефразируя мысль маэстро, выскажем убежденность в том, что исследование юридических памятников прошлого, прецедентов, поисков, ошибок, неудач и интуитивных прозрений ушедшей эпохи вполне способно обеспечить лучшее понимание тех процессов, которые характеризуют собой правовую ситуацию наших дней.