Служба офицера русского флота: нормы и нарушения норм: Вторая половина 1780-х гг. — 1812 гг

Обновление традиционных представлений о социальной истории России на современном этапе развития историографии заставляет историка обращаться к изучению небольших социальных групп, связанных местными, сословно-корпоративными или профессиональными интересами. Пристальное изучение отдельных групп со временем позволит историкам по-новому взглянуть на историю дворянства, армии и флота, законодательства, правовой культуры. На современном же этапе наиболее продуктивным является изучение столь глобальных вопросов на ограниченных относительно узкими рамками материалах.

Роль офицерского корпуса русского флота в истории страны конца XVIIIначала XIX в. трудно переоценить. При Екатерине Великой, Павле I и в начале царствования Александра I Россия утвердилась на Черном море, уверенно отстаивала свои интересы при разделах Речи Посполитой, одержала крупные победы в войнах с Турцией, Швецией, наполеоновской Францией. Укрепление ав-" торитета страны на международной арене, территориальное расширение империи было бы невозможно без сильного флота и побед на море. Как и в петровскую эпоху, флот в этот период вновь стал значительной боевой силой, заставившей всю Европу считаться с мнением русских монархов. Он одержал блестящие победы на Черном море, покорил Ионические острова, диктовал свои правила в Средиземноморье.

Флотский командный состав, которому держава в значительной степени ^ была обязана своим величием, не был многочисленным. В среднем по изучаемому периоду его численность редко превышала 2 ООО человек.1 Около 85% флотских офицеров были выпускниками Морского шляхетного кадетского корпуса, благодаря чему довольно большими группами офицеры были знакомы с.

1 От 1 013 до 2 062 человек по штатам 1782−1798 гг. См. Полное собрание законов Российской Империи (ПСЗ I). T.XLIV. Штаты Морские. Данные флагманских списков позволяют Щ говорить о том, что в целом штаты соблюдались, и отклонения от приводимых в них показателей не превышали нескольких единиц: Российский государственный архив Военнодетства. Даже при поступлении в Морской кадетский корпус многие будущие моряки уже были участниками системы служебных связей, так как выбор учебного заведения диктовался тем, что во флоте служили родственники. Принадлежность к одной социальной группе, родственные и личные связи, общие профессионально-корпоративные интересы работали на сплочение офицерского корпуса, на формирование особого ощущения собственной избранности. Особую роль в этом процессе играла необходимость длительного нахождения в морских кампаниях в изоляции от «остального мира». Отсюда противопоставление себя и своей группы «сухопутным», «гражданским» и, тем более, не состоящим на государственной службе. Основывалось это противопоставление на нескольких отличительных чертах. В их числе, помимо специального образования и изолированности по долгу службы, следует назвать бедность, мелкопоме-стность большинства дворян, составлявших флотский офицерский корпуса также традиции более интенсивного, по сравнению с другими слоями русского дворянства, общения с зарубежными военнослужащими и связанную с этим приверженность западноевропейским традициям. Прежде всего, речь идет о сотрудничестве с британскими военно-морскими силами, где интересы внешней политики способствовали формированию тесных дружеских связей между моряками двух стран.

Термины «сословия», «дворянство» сегодня подвергаются пересмотру и становится предметом дискуссий. Так, Г. Л. Фриз в одной из своих статей показывает, что употребление понятий «сословие» и «дворянство» было нетипичным вплоть до середины XIX столетия. Первый термин, подразумевающий своей этимологической природой корпоративное сознание и законодательную фиксацию прав и обязанностей группы, получает распространение в течение первой половины XIX в. Ранее других, по его наблюдениям, выделяется привиморского флота (РГА ВМФ). Ф.1089. Общие списки флотских чинов. Оп.1. Дц. 50, 52, 55, 56, 57. Оп.2.Д.8.

2 Сенявин Д. Н. Записки адмирала Д. Н. Сенявина // Морской сборник. 1913. № 7. С. 4. Штейн-гель В. И. Записки барона В. И. Штейнгеля // Общественные движения в России в первую половину XIX века. Т. 1. Декабристы. СПб., 1905. С. 352. легированный слой общества, как совокупность людей, освобожденных, прежде всего, от подушной подати. Последняя четверть XVIII — первая половина XIX в. является важным периодом в истории сословий Российской Империи. Это не только время слияния многочисленных социальных категорий в более крупные объединения, это также время осознания социальной стратификации, усиления обособленности, становления сословно дифференцированной правительственной политики. Усиливались различия в образе жизни, системе ценностей, образовании. Завершавшееся при Екатерине II, становление политического и правового статуса шляхетства имело, таким образом, и юридический, и социальный аспект.3 В жизни на корабле эти процессы нашли свое отражение в появлении кают-компаний, установивших более четкую, чем ранее, границу между рядовым и командным составом.4 При портах (с 1786 г.) были организованы первые морские собрания «для приятных, полезных и благородных развлечений» командного состава.5 В то же время необходимо отметить и относительную слабость корпоративного сознания русского дворянства, ввиду того, что оно формировались во многом благодаря государственной заинтересованности, а не по законам социальных процессов. Осознание дворянства своей принадлежности к сословию на рубеже ХУШ-Х1Х вв. нельзя назвать свершившимся фактомполитика, направленная на стимулирование процесса, продолжалась на протяжении всего рассматриваемого периода. Непродуктивность изучения высшего сословия того времени в целом, как единого монолита, неразрывно связанного своими корпоративными интересами и привилегиями давно уже стала очевидной для историков. Тема неоднородности дворянства в материальном, социальном, культурном плане была неоднократно показана в оте.

3 Фриз Г. Л. Сословная парадигма и социальная история России // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. Самара, 2000. С.121−162.

4 Веселаго Ф. Ф. Краткая история русского флота. Вып.1−2. СПб., 1893−1895. С. 245.

5 Масягин В. П., Якимов С. А. Офицеры Балтийского флота. СПб., 2003. С.26−28. Масягин.

В.П. Морские собрания: история и современность (к 300-летию Балтийского флота) // Военная мысль. 2001. № 3. С.77−78. чественной и зарубежной историографии.6 Родовитое, титулованное и «простое», военное и гражданское, столичное и провинциальное, городское и сельское дворянство были изолированы друг от друга и имели мало общего. Часто на первый план выходила самоидентификация дворянина как члена более узкой прослойки: человека, имеющего тот или иной чин, состоящего на службе в определенной команде и так далее.7 В данной связи, изучение отдельных внутрисословных корпоративных групп приобретает особую актуальность.

Прежде чем конкретизировать изучаемые аспекты жизни офицерского корпуса русского флота, оговорим, что объектом исследования является флагманский, штаби обер-офицерский состав флота и морской артиллерии в соответствии с Табелью о рангах 1722 г. Традиционно причисляемые к офицерскому корпусу и имевшие классные чины административные чиновники, о штурманы, учителя Морского кадетского корпуса, кораблестроители, врачи и священнослужители морского ведомства, рассматриваться не будут, равно как и временно находившиеся при морских командах и на кораблях офицеры сухопутной армии. Шкиперский корпус, ввиду неоднозначности его положения, 9 будет рассматриваться лишь частично (1 и 2 рангапозже — 9 и 12 классы).

6 Основную библиографию вопроса см.: Назаров В. Д., Ерошкина А. Н., Корелин А. П. Дворянство // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. T.I. М., 1994. С. 685.

7 Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility: A study Based on the Materials of the Legislative Commission of 1767. Cambridge, 1967. P.17−23. Марасинова E.H. Понятие «честь» в сознании российского дворянина (последняя треть XVIII века) // Россия в средние века и новое время. Сборник статей к 70-летию чл.-корр. РАН Л. В. Мплова. М., 1999.C.28I.

8 Г1о установившемуся с 1733 г. порядку, штурманами не могли служить представители привилегированного сословия. Производство штурманов в более высокие чины, как правило, производилось по линии сухопутной армии. См.: ОМС. 4.1. C. XX-XXI.

Ф 4 С 1728 года шкиперы считались обер-офицерамис 1798 г. они имели классные чины. Хотя с формальной точки зрения они занимали относительно высокий статус, по социальному происхождению, шкиперы не были выпускниками Морского шляхетного кадетского корпуса (как подавляющее большинство морских.

Объект исследования.

Основным объектом исследования является система норм и ценностей, в которых жили офицеры русского флота. Нормы, формируемые самой корпорацией, властью, окружением флотских офицеров за пределами профессионального сообщества составляли сложное образование взаимопересекаю-щихся, согласующихся между собой или, напротив, противоречивых требований.

При формировании концепции нормы сперва определяется, что нарушает интересы социума, и лишь затем, методом исключения, появляется понимание того, что подразумевается под нормальным.10 Поэтому важнейшим средством изучения норм является изучение различных отклонений, наиболее ярким проявлением которых являются правонарушения.

Под преступлением11 понимается поступок индивида, выбивающийся из тех норм, которые установлены социальным окружением и опасный для это.

12 го окружения. Общественные нормы, понятия о противоправности и социальной опасности не основываются на неких общечеловеческих универсальных ценностях, единых для любого народа и эпохи, а постоянно эволюционируют, приобретая в каждую историческую эпоху новые очертания. Так, важнейшими приоритетами средневекового мира были духовные ценности, деятельность человека постоянно оценивалась в терминах «праведность», «набожность», «богоугодность» и т. д.- в Новое же и Новейшее время на первый план все более и более выдвигались ценности материальные. Воинственность, агрессивность, готовность к риску собственной жизни во время офицеров), а, как правило, выслуживались из нижних чинов. См. Общий морской список. 4.1. СПб., 1885. С. Х1У.

10 Дюркгейм Э. Норма и патология //Социология преступности (современные буржуазные теории) М., 1966. С.39−44.

11 Не вдаваясь в дискуссии по поводу универсального определения данного термина, примем здесь наиболее обобщенное.

12 В современной криминологической теории непременной характеристикой преступления является осознание преступником противоправности совершаемых действии. Однако в рамках настоящего исследования представляется оправданным отказ отданной характеристики при определении объекта изучения. Отличившиеся по службе награждались чинсми сухопытных офицеров и практически не имели шансов достигнуть чинов морских офицеров. См. Общий морской список. 4.1. СПб., 1885. С.XXI. войн превозносятся как важнейшие положительные характеристики человека с оружием. В мирное же время тс же качества воспринимаются обществом совершенно иначе. В рамках существования общества в определенный период времени представления о норме также могут варьироваться: к представителям разных социальных групп общество предъявляет различные требова.

Постановка основных проблем и метод исследования.

Хотя основным материалом для написания работы послужили военно-судебные дела и законодательные акты, настоящее исследование не является историко-юридическим. Использование названных источников не определяет характер исследования. Постановка проблем является совершенно иной. Методика работы с материалом не предполагает следования традициям истори-ко-юридической школы, когда в центре внимания находятся нормы, закрепленные законодательством нормы, отраженное в официальных документах функционирование государственных учреждений.

Важнейшие требования закрепляются законодательством в наиболее общем виде. Но даже самый совершенный кодекс не в состоянии предвидеть всего разнообразия жизненных ситуаций. Тем более сложно ожидать этого от законодателей прошлых эпох.

При этом правонарушитель привлекается к ответственности как общественно опасный элемент вне зависимости от того, описано ли подобное действие в законодательстве или нет. Члены любого общества в той или иной мере постоянно отступают от усредненной общепризнанной концепции нормального поведения. Преступный характер отклонения приобретают в контексте определенных социальных требований. Если общественное сознание стано См. например: Jenkins H.J.K. Crime, Punishment and International Relations: Norman Cross Depot: Hunting-donshitr, 1797−1814 // Crime and Punishment in the British Isles in the Eighteentli Centtiry. Moscow-Paris, 2001. вится сильнее, взыскательнее, авторитетнее, то оно выступает против малейших отклонений с той энергией, какую раньше проявляло только против значительных нарушений. В иных условиях происходит обратный процесс: контроль ослабевает и становится возможной более широкая вариативность поведения индивидов.14.

Защиту всего многообразия созданных в процессе исторического развития норм обеспечивает власть. Законодательное ограничение свободы действий индивида является одним из инструментов контроля и подчинения его поведения интересам социального окружения. Оно появляется на относительно поздних этапах развития общества и появлением своим не вытесняет, а дополняет более ранние формы, такие как общественные традиции, религиозная мораль и другие. Законодательство является прерогативой официальной государственной власти, имеющей наиболее мощные инструменты подчинения индивида по сравнению с другими организациями, претендующими на контроль над социальной группой. Оно в ряде случаев «отстает» от развития общества и фиксирует вновь возникающие нормы на основе прецедентовв других случаях, напротив, опережает естественное развитие, пытается привить новые стереотипы и иногда оказывается бессильным перед обществом, чьи представления о норме не совпадают с требованиями, предъявляемыми со стороны правительства.

Многообразие вариантов совпадения или расхождения интересов законодателей и общества позволяет социологам говорить о согласованном или рассогласованном характере власти. Согласованность предполагает, что подчинение носит добровольный характер, сохранение за индивидом права выбора между самоконтролем и предоставлением прав контроля властным структурам (причем эти права передаются лишь в строго определенных сферах), наличие у него уверенности в том, что только при наличии власти он сможет максимально реализовать свои интересы. При несоблюдении этих.

Р.127−142.

14 Дюркгейм Э. Норма и патология. С.39−44. условий власть носит навязанный характер. Рассогласование интересов приводит, с одной стороны к поиску методов принуждения, увеличению издержек на организацию контроляс другой стороны — к появлению неофициальной, теневой жизни, а с ней и «альтернативных» властных структур.13.

Традиционно последняя треть XVIII и первые годы XIX в. описываются в историографии как период «дворянской империи». Эпоха дворцовых переворотов укрепила позиции привилегированного сословия, заставила монархов расплачиваться за свои права на престол предоставлением льгот тем, кто их поддерживал в борьбе за властьукреплять свое положение недопущением недовольства в дворянской среде. Исходя из данных посылок, логично предположить, что взаимоотношения правительства и офицерского корпуса русского флота в изучаемый период носили характер согласованной власти. Справедливость этого утверждения следует проверить путем более детального изучения их взаимоотношений, а также сопоставления представлений о норме и правонарушении на обоих уровнях.

Мера наказания, применявшаяся за тот или иной вид преступления, является показателем того, насколько данное деяние считалось тяжким, его последствия — тяжелыми для общества. Один и тот же поступок в разных условиях может оцениваться как обычное, повседневное действие (норма), как незначительный проступок (противоправное виновное действие, в котором не заключается значительной опасности для общества), ошибка (действие, общественно опасные последствия которого невозможно было предвидеть) или как преступление. Термин «правонарушения» объединяет перечисленные виды действий и облегчает снятие современных стереотипов для изучения исторического материала. Если для вычленения того, что в обществе (или с правительственной точки зрения) считалось нарушением установленных правил, необходимо определить круг деяний, повлекших за собой возбуждение следственного и судебного процесса, то для построения шкалы тя.

15 Олейник А. О. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М., 2001. С.33−35. жести правонарушений от легких проступков до тяжких преступлений следует использовать в качестве своеобразной «мерки» приговор и влияние правонарушения на дальнейшую судьбу его субъекта.

Подобный подход может вызвать возражения, и сама его апробация является важной исследовательской задачей. Прогрессивные мыслители второй половины XVIII — первой половины XIX в., выявляя отдельные противоречия законодательства, выступали за соответствие меры наказания тяжести преступного деяния. Их высказывания отчасти заставляют усомниться в правильности избранного подхода. Однако представляется, что общую систему ценностей, защищаемой законодательством и правительственным аппаратом создают не отдельные противоречия, а общая масса зафиксированных нормкоторая в целом выдвигает определенные приоритеты на первое место, а другие отодвигает на второй план.16 Не в пользу избранного подхода говорят некоторые наблюдения И .Я. Фойницкого, отмечавшего, что при господстве теории устрашения в законодательстве «размер наказаний приходилось искать не степени виновности лица, а в соображениях и обстоятельствах, совершенно посторонних этой виновности, например, в степени чувствительности общества к тому или другому наказанию».17 Однако в русской правовой мысли конца XVIII — начала XIX в. представления о том, что основной целью наказания является устрашение устарел. И хотя действовавшее законодательство во многом строилось еще на старых принципах, устрашающие, зрелищные, публичные наказания фактически не применялись. Тем более это не было характерно для правительственной политики по отношению к привилегированному сословию (что обусловлено не только самой привилегированностью, но и большей осведомленностью образованного населения о законодательных нормах и принимаемых по суду решениях). То есть, судебная.

16 Шаргородский М. Д. Наказание по уголовному нраву эксплуататорского общества. М., 1957. С.270- 277 281. Солодки" И. И. Очерки по истории русского уголовного права (первая четверть XIX в.). Л., 1961. С.16−33- 83- 110.

17 Фойнинкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. С.54−55. практика выстраивала собственную, отличающуюся от законодательной, систему ценностей.

Динамика количественных показателей по определенным видам правонарушений может быть свидетельством борьбы правительства за неуклонное выполнение тех или иных предписаний, вопреки непониманию и желаниям общества или социальной группы. Резкое увеличение количества правонарушений определенного типа может быть также следствием изменения политической, экономической, социальной ситуации. Войны, эпидемии, социальные потрясения вносят свои коррективы в представления о норме. Со временем происходит также «естественная» эволюция представлений о норме и правонарушениях. Изучение динамики количественных показателей по отдельным видам позволяет вывести новые суждения о роли тех или иных внешних факторов и направлении развития системы ценностей.

В социологической теории аналогичное исследование на современном материале оценивалось бы как написанное в рамках структурно-функционального подхода. Сторонники его изучают совокупности ценностей и норм как «образцы нормативной культуры». Такие стереотипы способствуют поддержанию определенного уровня интеграции общества и его воспроизводству. Ценности являются общими для более широких сообществ (в данном случае — для русского дворянства в целом), а нормы представляют собой некоторый набор социально заданных предписаний, регулирующих деятельность более узких профессиональных групп и позволяющих им эффективно справляться с поставленными задачами.18 То есть, применительно к тематике настоящего исследования, следует учесть, что выводы, касающиеся системы ценностей, пенитенциарной системы и правонарушений могут быть использованы впоследствии для описания всего дворянского сословия, его положения в общественормы же зачастую будут присущи исключительно флотскому офицерскому корпусу.

18 Волков В. В. Силовое предпринимательство. СПб.- М., 2002. С.124−125.

Итак, основной целью диссертационного исследования является изучение правонарушений, системы норм и ценностных ориентиров в среде морских офицеров и в официальных кругах по отношению к служащим военно-морских сил Российской Империи в конце XVIII — начале XIX в. Важным аспектом изучаемой проблемы является исследование характера властных отношений между офицерским корпусом и монархом, подтверждение или опровержение тезиса о согласованном характере власти. Для реализации поставленной цели предполагается решить следующие основные задачи:

— апробация подхода к изучению правонарушений;

— анализ следственных и судебных дел 1785−1812 гг., по которым были привлечены к ответственности офицеры военно-морского флота;

— сбор материалов о судьбах правонарушителей;

— установление посредством собранного материала основные характеристики норм жизни, системы ценностей и их эволюцию в рамках рассматриваемого периода.

Хронологические рамки исследования.

Начало оформления дворянства в качестве единого сословия относится к XVII — началу XVIII в. Ряд указов Петра I касался исключительно служилых людей. Он же дарует первые привилегии. В течение последующих десятилетий их число будет постоянно расти. Окончательное закрепление особых прав было зафиксировано «Жалованной грамотой дворянству» 1785 г. Этим же документом было завершено юридическое оформление сословия. Поэтому дату его подписания предлагается принять за своего рода «отправную точку».

В истории русского дворянства период с апреля 1785 г. до декабря.

1825 г. имеет совершенно особое значение. Политическая история послепетровской России предоставила шляхетству ряд случаев сыграть решающую роль, вплоть до распоряжения судьбой престола. В это время оно превратилось «из простого правительственного орудия в правящий класс, сбрасывая с себя одну за другой прежние свои государственные обязанности, но, не теряя прежних прав и даже приобретая новые. получило возможность жить для себя, руководствуясь сословными или личными интересами». Логическим завершением процесса стал упомянутый документ 1785 г. 19 В недолгом времени, последовавшем после дарования вольностей и привилегий российскому дворянству, процесс приобретает обратную направленность. Политическое влияние русского дворянства резко ослабло после восстания декабристов и вновь приобрело вид «орудия правительства», «вспомогательного средства бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии».20 Конечно, когда речь идет о социальных процессах, соотнесение изменения роли группы с конкретной датой или событием невозможно. Речь идет о сложном процессе. Поэтому при изучении истории русского дворянства указанного хронологического отрезка необходимо поставить вопрос о возникновении данного процесса «обратной направленности» и о его проявлениях. Вместе с тем, хронология настоящей работы не охватывает сорокалетний период от «Жалованной грамоты дворянству» до восстания 14 декабряи не имеет своей целью изучение всего привилегированного сословия. Реализация подобной задачи предполагала бы более массивное исследование. Для дальнейшего обоснования временных рамок обратимся к истории военно-морских сил империи.

Екатерина II, взойдя на престол, застала флот Российской империи в отнюдь не идеальном состоянии. Эпоха дворцовых переворотов была временем его упадка и утраты едва ли успевших окрепнуть традиций. В 1760−70-х гг. была проделана немалая работа по восстановлению и укреплению военно.

19 Киэевсттер A.A. Русское общество в восемнадцатом столетии. Ростов-на-Дону, 1904. С. 15−26. Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVI11 в. Формирование бюрократии. М., 1974. С.119−163- 336. Троицкий С. М. Россия в XVI[[ веке. Сборник статей и публикаций. М., 1982. С.48−66- 102−114. Аниспмов Е. В. Россия п середине XVIII века. М&bdquo- 1988. С.87−106. Ключевский В. О. Курс русской истории. Часть V // Сочинения в девяти томах. Т.V. М., 1990. С. 165- 238.

20 Там же. С. 165- 238. Де Мадриага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М. 2002. С. 137−154. морских сил державы. Уже в ходе русско-турецкой войны 1768−1772 гг. русский флот показал свои высокие качествано делать вывод о завершении восстановительного этапа к моменту ее начала или окончания было бы преждевременно. В ряде исследований отмечается, что военно-морские силы страдали отсутствием традиций кораблестроения, некомплектом судов и личного состава, а также многочисленными более мелкими изъянами.21 Говорить о четкой грани завершения восстановительного этапа сложноно можно со значительной долей уверенности утверждать, что к середине 80-х г. он был пройден, и к 1785 г. российский флот уже вступил в новую фазу своего развития. Будучи рубежом окончательного «раскрепощения дворян», 1785 г. не имеет ярких отличий от последующих и от предыдущих лет царствования с точки зрения количества привлекавшихся к ответственности морских офицеров, состава их преступлений или структуры военно-судебного ведомства.

Золотой век" екатерининского царствования долго вспоминали моряки, которым довелось служить при императрице. Ностальгия по нему передалась и более поздним поколениям моряков, знавшим те времена лишь по рассказам своих старших товарищей. Вступление на престол Павла I внесло целый ряд изменений в жизнь дворянского сословия. Требования, предъявляемые к военным, значительно повысились, усилился контрольбыли предприняты попытки реформирования военно-судебного ведомства. В истории русского флота с началом нового царствования не прерывается эпоха славных походов и громких побед. Прежде всего, здесь вспоминается знаменитая экспедиция под предводительством Ф. Ф. Ушакова, взятие Ионических островов, успехи в борьбе против наполеоновской Франции. Период «подъема» не прекращается и со вступлением на престол следующего императора. Хотя Александр и не всегда способен по достоинству оценить роль военно-морских сил, русский флот демонстрирует прекрасные боевые качества в войнах против Швеции, Турции, Франции. С приходом к власти Александра не прекратились и.

21 ВеселагоФ.Ф. Краткая история. С.233−364. попытки реформирования, ужесточения дисциплины и насаждения новых порядков. Данная тенденция со временем оказалась гораздо более устойчивой, чем высокий уровень боевой подготовки. После войны с Турцией 18 061 812 гг. значительных кампаний не было. Начался новый период упадка, на первый план вышел торговый флот, коммерческие и научные цели.

Отметим также, что весна 1812 г. — это время проведения очередной военно-судебной реформы, ближайшим и наиболее очевидным следствием которой был резкий количественный рост случаев привлечения к ответственности служивших в морском ведомстве.22.

Лето 1812 г. традиционно выделяется также в качестве начала нового этапа в развитии русского общества в целом и в истории русского дворянства в частности. Эпохальным событием русской истории является Отечественная война. Она дала мощный импульс развитию представлений о социальных ценностях, нормах, правах, правонарушениях, обязанностях дворян перед царем, перед родиной и перед подчиненными (а в более глобальном аспектеи перед народом).

Таким образом, в центре внимания настоящего исследования находится двадцатисемилетний промежуток времени с 1785 по 1812 г. В истории дворянства это было время значительного политического влияния и начала постепенного ослабления этого влиянияв истории флота — время громких побед, деятельности великих флотоводцев, относительного процветания морских сил Российской Империи. РГА ВМФ. Ф.ЗЗ. Морской генерал-аудиториат и управление флота генерал-ауднтора. Оп.1.

Заключение

.

На протяжении исследуемого периода система официальных требований к офицеру русского флота сохраняла общую стабильность. Эволюция наблюдается в двух направлениях. Для рубежа ХУШ-Х1Х вв. характерно резкое повышение требований к дисциплине командного состава со стороны императора. Мнение императоров формирует основное направление политики по отношению к офицерскому корпусу русского флота, введение новых законодательных норм и интенсификацию борьбы против нарушений порядка службы. Пик повышения требовательности приходится на 1804−1805 гг., затем борьба несколько ослабевает, но количество дел, возбуждавшихся в среднем ежегодно по поводу дисциплинарных нарушений, не возвращается на уровень екатерининского царствования. Вторая тенденция также относится к началу XIX в. Со временем она приведет к идее о необходимости отмены телесных наказаний и созданию прочной правовой базы по защите личности от стихийных проявлений агрессии. Это линия на ограничение произвола офицеров по отношению к подчиненным и к гражданскому населению. В отличие от первой тенденции, данное требование в начале XIX в. стало не только предметом заботы монарха и высших учреждений морского ведомства. Проблема также все более ясно осознавалась на уровне общества, прежде всего — самими матросами и крестьянами, ранее мирившимися с произволом офицеров.

В качестве временных явлений, характерных преимущественно для периода правления Павла I следует выделить кампании против использования труда подчиненных в личных целях и по сохранению лесных массивов. Борьба против конкретных видов правонарушений в форме привлечения к ответственности конкретных виновных лиц, как правило, сопровождалась интенсификацией законотворчества по соответствующим вопросам.

Тезис о возможности построения шкалы правонарушений от наиболее опасных до наименее с точки зрения судебных органов изучаемой эпохи на основе применявшихся за нарушение норм наказаний, как отмечалось во введении, является дискуссионным ввиду особенностей репрессивного законодательства.

В данной связи, в качестве второго вывода работы хотелось бы выдвинуть следующие суждения. В военно-судебной практике исследуемого периода принцип устрашения использовался в тех случаях, когда было известно о широком распространении данного вида правонарушения, противоправные действия причиняли значительный ущерб государству, но борьба с ними осложнялась техническими возможностями контроля, выявления и привлечения к ответственности конкретных виновных. Наиболее ярким примером такого явления служат дела о контрабандных перевозках. В других ситуациях, когда выявление правонарушителя и доказательство его виновности доставляло членам Адмиралтейств-коллегии и кригсрехтов меньше проблем, использовался популярный в просветительской философско-юридической литературе, принцип наказания соразмерного причиненному вреду. Ссылки на этот принцип встречаются не только в трактатах, но и в документах за высочайшим подписанием. Два разных подхода, более древний традиционный, и навеянный идеями века Просвещения, переплетались в судебной практике изучаемого периода.

Запутанность законодательства, особенности системы судопроизводства, вынесение приговора монархом без опоры на правовые акты создавали условия, в которых за одно и то же правонарушение санкции могли быть разными. Так, в делах, связанных с конфликтами между офицерами и подчиненными, мы находим самые разные приговоры от оправдания до разжалования в матросы. Отсутствие единой устойчивой правовой базы, на основе которой решались бы однотипные конфликты, является немаловажной характеристикой судопроизводства изучаемого периода. Важно подчеркнуть, что отсутствовала такая база не просто в суде, но в судах военно-морского ведомства, служба в котором со времен Петра I была регламентирована и поставлена в рамки «регулярности» более жестко, чем в любом другом ведомстве, или, тем более, вне пределов государственной службы. Вместе с тем, собранный материал, позволяет, не смотря на разнообразие, выявлять в некоторых сферах те или иные ценностные ориентации, присущие для судебных органов.

Нельзя забывать и о многочисленных интригах, сложностях межличностных взаимоотношений, которые порой играли решающую роль при вынесении приговоров. Примеров тому приводилось немало в последней главе. Вместе с тем, представляется, что, во-первых, формальная процедура предполагала обязательную жесткую привязку выносимого приговора к преступному деяниюи, по крайней мере, внешнее, строгое следование букве закона. Моряки прекрасно знали положения Морского устава. Поэтому вполне логично, что если один из них хотел просто припугнуть сослуживца, то он жаловался, например, на то, что офицер плохо обращается с подчиненными. Если же требовалось более серьезное разбирательство с вероятной последующей отставкой, то сообщалось о финансовых злоупотреблениях. Во-вторых, общая статистическая картина1 позволяет видеть правила (за правонарушение «а», как правило, офицер приговаривался к наказанию «Ь») и исключения из них. На основе общих закономерностей, характерных для большинства случаев, и возможна реконструкция системы ценностей.

Особые коррективы в представления о норме, правонарушениях и наказуемых законом деяниях вносили условия боевых действий. Причинение ущерба судам нейтральных держав, российским купеческим, нанесение по.

1 По некоторым видам правонарушений ввиду малочисленности обнаруженных дел выведение статистики и помещение данных видов в общую схему невозможно. Такими являются дела о пожарах, причинении ущерба чужим судам, злоупотреблениях, связанных с лесами, конфликтах между равными. Единичные дела по этим видам преступлений заканбоев подчиненным или представителям гражданского населения переставали интересовать военно-судебные органы. Вероятность того, что подобные действия останутся безнаказанными, значительно увеличивалась по сравнению с мирным временем.

Таким образом, ранжированию подлежат только те виды нарушения норм, которые не были упомянуты в двух предыдущих абзацах. Шкала тяжести преступлений в соответствии с выносившимися по военно-судебным делам приговорам может быть выстроена по отношению к преступлениям против царя и государства, воинским преступлениям, авариям, пожарам, неосторожному обращению с огнем, корыстным должностным преступлениям, незаконным сделкам, дисциплинарным нарушениям, ложным рапортам и доносам, а также нанесению оскорблений, побоев и увечий в мирное время.

Наиболее близкая по времени создания шкала наказаний, ранжирующая их от наиболее тяжких до незначительных взысканий, была выстроена в проекте Уголовного уложения 1813 г. Она выстраивается следующим образом: высшей мерой наказания является смертная казньдалее следуют — лишение гражданских прав и ссылка на каторгулишение свободы и честипозорные наказания (для дворян — это различные формы поражения прав и выговоров) — беспозорное лишение свободыденежные пени и церковные наказания. Исходя из приведенной градации, всю совокупность примененных по отношению к флотским офицерам санкций следует распределить по степени тяжести таким образом. Наиболее тяжкая — лишение чинов, дворянского достоинства и ссылка (вышло из употребления после 1799 г.) — далее — разжалование (пожизненное, до выслуги, на год, на полгода, до окончания кампании, на два месяца, на месяц) — отставка и ссылка в пределах европейской России (было применено один раз), понижение двумя чинами или одним чинов (также известно только по одному случаю применения) — задержка производства в слечивались разными приговорами, что объясняется спецификой каждого отдельно взятого случая. дующий чинвысочайший выговор, выговор Адмиралтейств-коллегии (выговоры более низких инстанций в работе не рассматривались) — арест (встречаются сроки на год, на полгода, на два месяца, на месяц, на неделю, на трое суток и на сутки) — компенсация ущерба, полная или частичная (как вариант — денежный штраф) — смена с должности, прощение и оправдание.

Так как количество правонарушений разных типов не совпадает, за основу ранжирования взято процентное соотношение правонарушений, за которые были применены те или иные санкции. Таким образом, на основе приводившихся в соответствующих параграфах третьей главы данных выстраивается следующая шкала: наиболее тяжкие преступления — государственные и фальшивомонетничествосразу за ними — продажа чужого и несуществующего имуществадалее — воинскиедисциплинарныерастраты, присвоение казенных средств и имуществаиспользование труда подчиненных, подача ложных или необоснованных рапортов, доносов, прошенийконфликты с начальством, конфликты с унтер-офицерским и рядовым составомконфликты с гражданским населениемвзяточничество.

Несколько слов следует сказать о помилованиях весны 1801 г. Восшествие на престол Александра I сопровождалось не только светлыми надеждами, но и небывалыми по своим масштабам помилованиями. Практически все осужденные в предыдущее царствование получили прощение. Не для всех офицеров оно выглядело одинаковым — кто-то получил возможность вновь вернуться на службу и даже получил повышение, кому-то вернули чин, шпагу, позволение вернуться из Сибири, но не право повторного поступления на государственную службу. Но важно то, что это произошло почти со всеми приговоренными к более или менее серьезному наказанию. Помилование не прошло стороной даже осужденного за самое тяжкое преступление — ложный донос и оскорбление имени императора. Обнаружив этот факт годом позже, удивленные члены Адмиралтейств-коллегии пытались выяснить, как это произошло, но не могли добиться удовлетворительного ответа.2 Еще более красноречиво по сравнению с этим случаем говорят бумаги Комиссии для пересмотра прежних уголовных дел. Комиссия была организована при Сенате. Ее задача состояла в сборе сведений об осужденных на заточение и каторгу при Павле I, «не найдутся ли в числе потерпевших сие наказание всякого рода и звания люди такие, коих вины неумышленны, и более относятся ко мнению и образу мыслей того времени, нежели к делам бесчестным и действительный государству вред наносящим». Комиссия должна была представить списки тех, кого следовало бы освободить от бремени наказания. Однако работа ее была безрезультатна. Практически все сведения, собранные ею об осужденных, включали в себя информацию об их помиловании при вступлении на престол Александра I.3.

Данный факт не только характеризует начало нового правления. Он вносит особые коррективы в представления о механизме принятия решений. Доклад императору, соответствующая случаю и интересам докладчика подача материала оказывается не только эффективным способом принятия окончательного решения. Это оказывается еще и оперативный способ решения любого, даже не самого крупного вопроса, связанного, например, с судьбой простого мичмана, поручика (а возможно, даже человека, не состоящего на службе). Этот способ опередил не только длительную работу комиссии по выявлению случаев и их изучению, он на полгода опередил саму идею создания такой комиссии.

Переходя от уровня структур, осуществлявших управление военно-морскими силами к самому офицерскому корпусу, в качестве выводов следу.

Дело об утверждении приговора суда над майором Ивановым, осужденным за ложный донос и оскорбление имени императора. 25 февраля 1797 г. — сентябрь 1802 г. // РГА ВМФ. Ф.212. Оп.1. Д. 313. Указ государственной адмиралтейств коллегии [о помиловании разжалованных и сосланных офицеров морского ведомства]. 19 апреля 1801 г. // РГА ВМФ. Ф.227. Оп.1. Д. 77. Л.37−37-об. ет назвать несколько уже высказывавшихся в работе тезисов. Во-первых, требования законодательства и правительственных органов являлись определяющими при выборе модели поведения лишь в ограниченных пределах. В эти рамки вписывались предписания, касавшиеся выполнения боевых задач, передвижений, строительства и ремонта судов и портовых построек, ведения отчетной документации. Более частные сферы не могли быть подвержены столь же пристальному контролю, и потому в них офицеры могли чувствовать себя значительно более свободными при выборе модели поведения. Предписания уставов здесь оказывались практически бессильными, если они не соответствовали сложившимся стереотипам и традициям. В качестве определяющих факторов при выборе в таких случаях выступали требования непосредственного окружения — кают-компании, света, местного общества. В свою очередь, представления о надлежащем поведении офицера формировались в дворянской среде в неразрывной связи с понятием чести. Офицер как человек чести был обязан соблюдать определенные нормы, не закрепленные в законодательных актах, а иногда даже и противоречащие им (в первую очередь здесь следует вспомнить о традициях бретерского поведения). Чисто практические соображения также являлись мощным фактором, определявшим выбор. Формирование собственного гардероба, изыскание источников дополнительного дохода, способ общения с гражданским населением, расписание несения вахты, время пребывания на суде и срок отлучки и многие другие вопросы решались, исходя исключительно соображений практичности.

Пожалуй, именно эти два фактора и были важнейшими ценностными ориентирами для офицеров изучаемого периода. Превыше всего были идеалы чести, важную роль играли практические соображения, далее по степени значимости — правительственные предписания. Наиболее мощными требова.

3 Дело по отношению сенатор кн. Куракина о доставлении ему реестров производившимся в Сенате и бывшей тайной экспедиции уголовным делам равно сведения о колодниках. ниями к поведению офицера были те, которые исходили из нескольких систем сразу. Например, самоотверженность в бою соответствует и представлениям царя о функциях флота в решении внешнеполитических задач, и идеалам чести. Присвоение казенных материальных ценностей позволяют и рассчитаться с карточными долгами (требование, исходящие из представлений о чести), и способ обеспечить себя, и способ не выделяться среди прочих государственных служащих. Ношение фрака вместо мундира — это и модно, и практично. Список примеров можно продолжить.

Наличие серьезных расхождений между правительственными предписаниями и интересами офицерского корпуса дает основание для вывода о рассогласованном характере властных отношений.

Изучение практики привлечения к ответственности позволяет говорить о механизмах контроля. Наименьшие шансы остаться незамеченными и безнаказанными имели правонарушения, сведения о которых неизбежно попадали в отчетную документацию, становились известны членам Адмиралтейств-коллегии и монарху. Сведения о многих правонарушениях поступали в результате личных конфликтов. Если обсуждение самого конфликта в судебном порядке считалось участниками допустимым, то жаловались непосредственно на неуважительное отношение, оскорбление, побои и т. д. Если же было желательно скрыть истинную подоплеку, то, как правило, сообщали о присвоении казенных средств или других видах «похищения казенного интереса». Ни в одной другой группе должностных или уголовным правонарушений не зафиксировано такого количества дел, в которых была бы очевидна подоплека, связанная с конфликтами на личном уровне. Нередко в качестве первопричины возбуждения военно-судебного дела выступали также случайные наблюдения монарха и/или высокопоставленных чиновников.

Наконец, последнее, что стоит отметить, это отсутствие военно-судебных дел, связанных с некоторыми видами противоправных действий. И.

1801 г. // РГИА. Ф. 1374. Оп.4. Д. 268. здесь выделяются две группы. Преследование по обвинениям в религиозных преступлениях и неподобающему сексуальному поведению, по-видимому, считалось неактуальным. Отсутствие же дел, связанных с участием офицеров в преднамеренных убийствах, грабеже, скорее всего, свидетельствует о том, что морские офицеры не предпринимали подобных действий.