Проблема сознания в философии В.С. Соловьева, С.Л. Франка и Г.Г. Шпета: Сравнительный историко-философский анализ

Актуальность исследования.

Вклад русских философов в развитие феноменологической традиции — и прежде всего в исследование проблем чистого сознания и, соответственно, оснований любой познавательной деятельности — до сих пор не был оценен в достаточной мере. Лишь некоторые труды были посвящены рассмотрению идей классической феноменологии в русской философии — например, статьи В. И. Молчанова «Феноменология в России"1, И.М. Чуба|юва «Гуссерль в России» 2, монография А. Хаардта «Гуссерль в России» и др. К тому же феноменологическая ветвь русской философии рассматривалась обычно лишь в свете рецепции феноменологии Гуссерля и апологетического развития его идей, что, разумеется, значительно принижает роль русской философии в феноменологической традиции.

И хотя данное направление в русской философии, конечно же, нельзя считать приоритетным, тем не менее его исследование может помочь не только выявить собственное содержание русской феноменологической традиции, но и более четко раскрыть специфику всей русской философии — уделив внимание тому, как интерпретировались и развивались идеи классической феноменологии в трудах русских мыслителей.

Более того, труды некоторых представителей русской феноменологической традиции — как, например, Г. Шпета — до сих пор даже не исследованы полностью, хотя его вклад в развитие герменевтико-феноменологического направления — вклад не только как адепта и критика, но и как вполне самостоятельного мыслителя — является весьма значительным и в некоторых случаях даже позволяет говорить о специфически русском направлении в феноменологии. Характерно также и то, что развитие феноменологических идей в русской философии далеко не всегда принимает вид рецепции. Например, применительно к теоретической философии Вл. Соловьева имеет смысл говорить о своего рода имплицитном этапе развития русской феноменологиив его статьях, посвященных исследованиям гносеологии и чистого сознания, ключевые идеи трансцендентальной аналитики сформулированы еще до появления основных трудов Гуссерля. Несмотря на то, что все эти моменты уже находили некоторое отражения как в трудах отечественных, так и зарубежных исследователей (как, например, в работе Г. Дама «Владимир

1 Молчанов В. И. Феноменология в России // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995.

2 Чубарое И. М. Гуссерль в России //Русская философия (словарь) М.: Республика, 1995.

3 Haardt A. Husserl in Russland. Phanomenologie der Sprache und Kunst bei sper und A.

Losev. Munchen. 1992.

Соловьев и Макс Шел ер"', проводившего сравнительный анализ философии Соловьева и Шелера), тем не менее они все еще не освещены в достаточной мере. В частности, необходимо не просто указать на пересечение философских воззрений некоторых представителей русской философской традиции с зарубежными феноменологами. Но и подчеркнуть специфику собственно русского феноменологического направления, особенно в связи с рядом проблем феноменологического метода, которые находят свою трактовку или даже альтернативное решение в трудах русских философов. Так, вклад русских философов в развитие феноменологической традиции не только не оценен в должной мере, но даже недостаточно осмыслен, что является пробелом, как в истории русской философии, так и в истории феноменологии.

Данная работа ставит перед собой цель в той или иной мере восполнить этот пробел. В качестве основной темы работы был выбран сравнительный анализ феноменологических трудов русских философов с исследованиями представителей классической феноменологической традиции (Э. Гуссерль, ранний М. Хайдеггер). Само исследование проведено как критическое изложение ряда феноменологических дескрипций с учетом также и критического опыта русской философии. В качестве темы, которая взята за основу сравнительного анализа, выступает проблема редукции к чистой сущностной сфере и дескрипции чистого сознания — проблема, которая является своего рода «пропедевтикой» любого феноменологического исследования в принципе, в силу чего ей и отводится ведущая роль. Описание редукций в классической феноменологии — как собственно и описание области чистого сознания, схватываемое изначально на уровне картезианского ego cogitoобнаруживает ряд проблем, которые не были освещены в полной мере в трудах родоначальников феноменологической традиции. Данные проблемные моменты касаются как порядка феноменологических выключений — или, говоря иначе, степени универсальности эпохе — так, собственно, и описания чистых ноэматических структур и непосредственно касаются экспликации cogito, конституированию формального предмета в смысле потенциальной, или формальной трансцендентности и пр. Сам Гуссерль указывал на то, что предпринятое им описание редукций является как бы предварительным и представляет собой своего рода «набросок» основных методологий. Некоторые аспекты его метода были подвергнуты критике и зарубежными исследователями л феноменологии — например, Р. Ингарденом. Но, разумеется, вопрос критического рассмотрения в данном случае далеко не закрыт, что становится ясно на примере анализа трудов того же Франка, когда иные DahmH. Vladimir Soloviev and Max Sheler, Dordrecht-Boshton. Reidel, 1916.

•y.

P. Ингарден. Примечания к французскому переводу «Картезианских размышлений».

М.-Минск, 2000; Р.Ингарден.

Введение

в феноменологию Эдмунда Гуссерля. М., 1999. трактовки и подходы к описанию трансцендентальных структур приводят к кардинальному переустройству всей системы. При этом следует учитывать так же и то, что феноменологические редукции и область чистого сознания — т. е. то, что может транслироваться на общефилософский уровень как поиск аподиктических оснований для философии в принципе — представляли да и представляют особенную важность для этой последней.

Несмотря на то, что идеи феноменологической философии могут быть усмотрены в трудах большого количества русских философов, для данного сравнительного анализа были выбраны три центральные фигуры.

Вл. Соловьев, Г. Шпет и С. Франк. Данный выбор был сделан не случайно.

Г. Шпет является одним из наиболее примечательных философов в русской философской традиции, посвятивший свои труды большому количеству феноменологических проблем. Он писал монографии как по.

1 2 дескрипции чистого сознания, так и по герменевтике и, более того, развивал собственные герменевтико-феноменологические концепции3. Вл.

Соловьев и С. Франк также внесли немалый вклад в исследование доопытных структур сознанияболее того, эти философы интересны тем, что в своих философских концепциях они сочетают феноменологические методы (Соловьев — еще до рождения классической феноменологии) и элементы религиозной философии, метафизики, чему в настоящей работе также уделено пристальное внимание. Рассмотрение трудов Шпета,.

Франка и Соловьева в свете проблемы дескприции чистого сознания и, в целом, основания познания особенно интересно. Эти философы,.

разделенные не только временем, но и своими разными философскими воззрениями, имеют немало пересечений в вопросах, касающихся проблемы основания философии как научной дисциплины и дескрипции чистого доопытного сознания, основываясь — или даже предупреждая, как.

Вл. Соловьев — на трудах Э. Гуссерля. Рассмотрение их философских систем в общем контексте с философией Гуссерля, на уровне сравнительного анализа, позволяет не только раскрыть те грани их философских произведений, на которые не всегда обращалось достаточное внимание, но также и прояснить некоторые моменты касательно феноменологического метода, возможные пути его развития,.

Шпет Г. Г. Сознание и его собственник // Шпет. Г. Г. Философские этюды. М., 1994; Шпет Г. Г., Мудрость или разум? // Шпет. Г. Г. Философские этюды. М., 1994; Шпет Г. Г. Скептик и его душа // Шпет. Г. Г. Философские этюды. М. 1994; Шпет Г. Г. Явление и смысл: Феноменология как основная наука и ее проблемы. Томск, 1996.

2 Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова //Шпет Г. Г. Психология социального бытия. М.

Воронеэ/с, 1996; Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты // Шпет Г. Г. Сочинения. М., 1989.

3 Шпет Г. Г. История как проблема логики. М., 2000. основывающиеся на различных трактовках общих на определенном этапе исследования — для всех упоминавшихся философах — проблем.

Итак, опорной точкой сравнительного анализа является аналитика и экспликация ego cogito, чего в той или иной мере касались все философы, которым посвящен настоящий труд. Несмотря на изначально заявленную несомненность тезиса cogito, он неоднократно обсуждался и подвергался сомнению в последующей философской традиции. В некоторых случаях, как например у Рикера1, утверждалась бесполезность данного тезиса как основания для философии. Тем не менее ego cogito представляет собой аподиктическое основание, на котором может быть построено здание философской науки. Хотя этот момент неоднократно рассматривался и в до-феноменологической философии Канта, трансцендентальная аналитика которого во многом предвосхищает формальную онтологию Гуссерля, так и в не-феноменологической философии, специфика его рассмотрения в данном исследовании заключается в том, что, акцентируя свое внимание также и на общих узловых моментах критики картезианского метода, диссертант покажет, как из ряда интерпретативных расхождений проистекают различные философские концепции. Также в диссертации показано, в каком смысле ego cogito может служить основанием для философского исследования и его первой темой.

Таким образом, данное диссертационное исследование предпринято с целью более полного понимания философских систем Соловьева, Франка и Шпета и раскрытия эвристического содержания феноменологического метода.

Предмет исследования.

Предметом настоящего исследования является сравнительный анализ концепций чистого сознания в трудах представителей классической феноменологии (Э. Гуссерль, ранний М. Хайдеггер) и крупнейших представителей русской философии (Г. Шпет, С. Франк, Вл. Соловьев). Основная проблема, возникающая в данной связи, заключается в возможностях и способах конституирования моментов интенциональности и трансцендентности на уровне чистого опыта (а также ряд связанных под-проблем — как, например, допустимость описания на уровне интенциональных структур переживаний, не имеющих реального эмпирического источника). Рассмотрение данной проблема распадается на ряд взаимосвязанных подзадач, прояснение которых и является основным предметом настоящего исследования:

Диссертантом был критически рассмотрен основной путь для очерчивания данной области трансцендентального опыта, как.

1 П. Рикер. Существование и герменевтика // П. Рикер. Конфликт интерпретаций. М. 1995. теоретически, так и в свете сравнительного анализа. Диссертант рассмотрел степень допустимости воздержания от суждений как методологического принципа и провел анализ различных философских подходов к универсальности воздержания от суждений на материале трудов русских философов и фундаментальных феноменологических исследований. Основное внимание уделено имплицитному развитию основных идей эпохе в теоретической философии Соловьева, а также критике картезианской концепции, предпринимавшаяся им в трудах по гносеологии. Также был проведен сравнительный анализ различных подходов, встречающихся в классической феноменологии и у рассматриваемых здесь русских философов, к выявлению аподиктических оснований сознания.

Также были рассмотрены основные проблемы экспликации чистого ego cogito — проблемы определения границ данной экспликации, необходимость полагания формального предмета и, соответственно, сохранения формального отношения области трансцендентального опыта с эмпирическим опытом. Диссертант рассмотрел ближайшие корреляты ego cogito — интенциональность и трансцендентность, описал способы их конституирования и возможные пути дескрипции данных структур на трансцендентальном уровне. Проведя критический анализ конституирования моментов интенциональности и трансцендентности на трансцендентальном уровне на материале феноменологических трудов и трудов русских философов, диссертант, сформулиров благодаря этому определенный критический аппарат, произвел повторное критическое описание редукций в терминологии нейтрализации верований. В данной части исследования диссертант обратил особое внимание на труды Г. Шпета, на его критику и развитие им концепции феноменологических редукций, на предлагаемые им решения ряда проблемных аспектов в цепи редукций, проведя сравнения его интерпретаций с аналогичными решениями С. Франка и Вл. Соловьева.

В диссертационном исследовании особое внимание было обращено на ряд неоднозначно трактуемых моментов в цепи феноменологических выключений — и прежде всего на «имманентной трансцендентности» чистого «я» и на абсолютной трансцендтности бога — решение которых окончательно проясняет проблему конституирования интенционально-трансцендентных актов на уровне трансцендентального опыта. При рассмотрении последней проблемы особое внимание уделено трудам Франка, считавшего, в согласии с пост-схоластической традицией Н. Кузанского, что редукция на уровень трансценденции чистого «я» представляет собой путь богоискания, и в этом смысле имманентная трансцендентность чистого «я» совпадает с абсолютной трансцендентностью бога, которая как бы дана нам посредством его собственного внутреннего трансцендирования.

Цель исследования.

Цель исследования заключается в проведении полной и многосторонней оценки трудов выдающихся русских философов в ключе феноменологической традиции, в рассмотрении особенностей интерпретации ряда проблемных аспектов аналитики чистого сознания в трудах этих философах, а, в связи с этим, также и в разработке предварительной почвы для рассмотрения феноменологического метода в широком эвристическом ключе — основание чему дают труды C.JI. Франка и Вл. Соловьева, посвященные обоснованию метафизических философских систем.

Задачи исследования.

В числе основных задач исследования можно перечислить следующие:

1. Рассмотрение подхода к определению статуса философии, который является общим для всех обсуждаемых здесь философов. Проблема определения статуса философии, взятая в феноменологическом ключе, понимается как проблема основания познания — и в этом же самом смысле наукой о предпосылках познания, которая начинает выступать и в роли своеобразного наукоучения. Причем данный подход характерен как для Эд. Гуссерля, так и для Вл. Соловьева и Г. Шпета, в силу чего и возникает необходимость уделить проблеме определения статуса философии специальное внимание.

Данная проблема была рассмотрена в ходе сравнительного анализа тех концепций, которые развиваются рассматриваемыми здесь философами. Речь идет не о том, чтобы выявить роль философии в целом, некую ее метазадачу, которая позволила бы провести четкую грань между обычными науками и науками философскими — как например, указание на сугубо теоретический характер этих последних или же, напротив, признание за ними и необходимой практической и всякой иной роли. Под определением статуса философии диссертант не будет понимать и выявление некоторого приблизительного спектра тем, которым должна заниматься философская дисциплина. Тематическое определение философии как дисциплины в данном случае не представляет особого значениялюбое проблемное поле, которое когда-либо становилось таковым и для философии, неоднократно выступало в таком качестве и для других нефилософских наук, в результате чего четкая дивергенция и позиционирование философской дисциплины становятся по крайней мере затруднительными, что весьма четко проявляется в трудах Шпета, Гуссерля, Соловьева и Франка.

Диссертант показал, что решение этой задачи предполагает прежде всего выявление метода, который будучи взят за основную философскую установку, за самый принцип исследования, уже сам приведет нас к определенному тематическому полю. В задачи данной работы вовсе не входит представление на суд читателя какой-либо «апологии» подобного подходатем не менее, использование других моделей при определении философского знания приводит к растворению этого последнего среди других наук, в результате чего становится невозможным какое-либо выделение философии в принципе. Таким образом, важной задачей является рассмотрение подхода к определению статуса философии как подхода методологического в трудах рассматриваемых здесь философов.

2. Вторая задача — это сравнительный анализ рассмотрения проблемы конституирования интенциональности и, в связи с этим, проблемы конституирования трансцендентности на трансцендентальном уровне. Данная проблема изначально взята так, как она представлена в трудах Гуссерля и русских философов.

3. В диссертационном исследовании также была рассмотрена проблема дескрипции трансцендентального субъекта — способы его конституирования и экспликации в этом качестве, которые обнаруживают ряд проблемных моментов, сравнительный анализ различных путей решения которых и является целью заключительной части диссертационного исследования. Также был освещен вопрос о трансцендентности бога на материале трудов C.JI. Франка.

Методологические основы.

Основным методом настоящего исследования является историко-компаративистский анализ. Также используется метод феноменологической дескрипции, т. е. имманентная аналитика, избегающая синтетических выводов. В ряде моментов, когда речь идет об общих философских концепциях, использован метод синтетического обобщения. В качестве общей методологической основы для исследования, таким образом, выступают методы классической феноменологии.

Диссертант постарался, говоря упрощенно, «высветить» те моменты в философии Соловьева, Франка и Шпета, которые могут быть истолкованы феноменологически. Таким образом, в настоящей работе рассмотрены лишь феноменологически аспекты их философских систем.

Настоящее исследования строится на сравнительном анализе произведений представителей различных философских традиций, и это накладывает свой отпечаток на используемую терминологию. Отсутствие некой единой номенклатуры приводит к необходимости так или иначе выработать некий метаязык общего описания — в качестве такого языка была взята феноменологическая номенклатура, которую диссертант в большинстве случаев использует для интерпретативного пересказа различных концепций. Также в настоящем исследовании часто употребляется такой термин как «наука». Использование данного термина сопряжено с известными проблемами, так как на настоящий момент не существует универсальных определений науки и «критериев научности». Во избежание возможных разногласий из-за номенклатуры было принято «рабочее» определение науки, сделанное М. Хайдеггером: «Наука вообще может быть определена как совокупность обосновательной взаимосвязи истинных положений».

Степень разработанности темы и новизна исследования.

Исследования феноменологических идей в русской философии предпринимались в последнее время в трудах многих философов. В числе исследователей, которые занимались данной проблемой, можно перечислить В. И. Молчанова, В. Г. Кузнецова, И. М. Чубарова, М. Денн, А. Хаардта, М. Кале, М. Денна, Г. Дама и др.

Например, статья Гельмута Дама «Владимир Соловьев и Макс Шелер"1 особенно интересна тем, что рассматривает не проблему рецепции феноменологических идей у русского философа — о которой в данном случае вообще не может идти речь — а о приближении философских взглядов позднего Вл. Соловьева к феноменологическим и, можно даже сказать, о предупреждении им концепции классической феноменологии в своем труде, посвященном исследованиям теоретической философии.

Исследованием соприкосновения идей позднего Вл. Соловьева с концепциями классической феноменологии занимался также В.В. л.

Бибихин. На. его взгляд, Соловьев в конце своего пути частично переосмыслил свою философскую концепцию, «стал более осторожным к тайне всеединства», что отчасти и знаменует его соприкосновение с феноменологической традицией, которой суждено сформироваться уже после его смерти.

Александр Хаардт занимался изучением влияния феноменологии Гуссерля на философию русских мыслителей. В частности, он исследовал «эволюцию» и своего рода переосмысление феноменологических понятий в концепциях русских философов — как например, у Лосева3. Немало внимания он уделял и Густаву Шпету.

J DahmH. Vladimir Solovyev and Max Sheler. Dordrecht-Boston. Reidel. 1976.

2 B.B.Бибихин. Добро, истина и несуществование у Владимира Соловьева // Благо и истина: классические и неклассические регулятивы. М., 1998.

3 Haardt A. Husserl in Russland. Phanomenologie der Sprache und Kunst bei sper und A.

Losev. Munchen. 1992.

Исследованием философии Шпета занимался также Мариз Денн — в частности, он рассматривал проблему личности по таким трудам Шпета как «Сознание и его собственник"1.

Следует также особенно выделить работы Кузнецова В. Г., который внес немалый вклад в исследование герменевтического периода Г. Шпета2. Кузнецов исследовал всю историю философской эволюции Шпета. Он показал, что постепенное сближение Шпета с герменевтической традицией феноменологии и с Хайдеггером объясняется явной «герменевтической нагруженностью» самого феноменологического метода, которая сочетается с отсутствием теоретических разработок интерпретационно-понимающих методов. В результате этого, по мнению Кузнецова, конституирование герменевтической феноменологии у Шпета пошло путем доработки и интерпретации предложенного Гуссерлем варианта феноменологии и путем демонстрации значимости и эффективности герменевтической феноменологии в различных областях знания (истории, искусствознании, психологии, лингвистике, литературоведении).

Немало внимания посвятили исследованию философии Шпета и другие отечественные исследователи. Например, Е. Борисов3 также проводил интересный сравнительный анализ творчества раннего Шпета и Гуссерля, указывая на важные параллели в их подходах и на не менее важные расхождения. Борисов, например, подчеркивал некоторый параллелизм преобразований, которые претерпела феноменология в «Явлении и смысле» и в поздних работах Гуссерля. На его взгляд, Шпета ни в каком смысле нельзя считать простым адептом Гуссерля — но вполне самостоятельным и сильным мыслителем. Он специально указывал на то, что Шпет «уже в «Идеях.» увидел и раскрыл проблемную «подоснову» феноменологии, причем сделал это не как оппонент и «ниспровергатель», но как феноменолог, не только указывая на ту или иную проблему, но и показывая ее продуктивные возможности, рассматривая проблему не как тупик исследования, но как его задачу и перспективу."4.

Исследованием творчества Шпета — и прежде всего его постепенного перехода от классической феноменологии чистого сознания к собственно Денн М. Место «тела» и критика классической психологии в произведении Густава Шпета «Введение в этническую психологию» //Логос. № 2. М., 1999.

2 Кузнецов В. Г. Герменевтическая феноменология в контексте философских воззрений.

Густава Густавовича Шпета // Логос. М., 1991. Вып. 2- Кузнецов В. Г. Герменевтика: Эволюция идей и современное состояние // «Вестник МГУ». Сер. Философия. 1992. № 2. Кузнецов В. Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

3 Е. Борисов. «Явление и смысл» Г. Шпета в контексте развития феноменологии Э.

Гуссерля. М, — Томск, 1996.

4 Там же. С. 183. герменевтической проблематике, рассмотрению которой уделял уже больше внимания М. Хайдеггер — занимался и В.В. Калиннченко1.

Несмотря на то, что герменевтико-феноменологический период Г. Шпета является, пожалуй, одним из наиболее значительных его философских периодов, в настоящем исследовании уделено основное внимание более ранним трудам этого философа, в которых он обнаруживает большее сближение с ранними феноменологическими концепциями, изложенными в первых трудах Э. Гуссерля.

Однако все-таки в работах многих исследователей рассматривался как правило вопрос именно преемственности феноменологии в русской философии — т. е. заимствование и развитие ряда феноменологических идей, влияние, которое оказывали представители феноменологической школы на концепции ряда русских философов. Подобный подход, разумеется, оправдан, однако его коренной недостаток заключается в том, что он не охватывает всей специфики русской феноменологической традиций. Зачастую многим представителям русской философской мысли вообще не оказывалось должного внимания в рамках историко-философского исследования, так как их разыскания предшествовали становлению феноменологии как науки.

Диссертант же рассмотрел основные феноменологические методы в контексте исследований русских философов — т. е. не в плане заимствования ими некоторых коренных феноменологических идей, но в плане осмысления и развития данных идей на специфической почве русской философии. Диссертант не только показал идеи классической феноменологии в произведениях русских авторов, но и те проблемные моменты в самой феноменологической концепции, благодаря которым стали возможны такие интерпретации, которые совершали Франк, Шпет и Соловьев.

Использование на практике. Результаты настоящего исследования могут быть использованы как для чтения курсов лекций по развитию идей классической феноменологии в русской философии, так и для специализированных курсов по философским системам рассматриваемых здесь философов.

1 В. В. Калиннченко. «Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике». М.: Логос, №.

3. М., 1992.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В первой главе диссертант предпринял общий обзор основных подходов к позиционированию философского знания, уделив главное внимание тому, который выделяет философию из корпуса остальных дисциплин. Основной целью данной главы было выявить то, насколько некоторые изложенные Вл. Соловьевым в теоретической философии идеи, касающиеся основания знания, предвосхищают не только собственно саму феноменологическую концепцию формальной онтологии и переосмысление картезианства в рамках феноменологической науки, но и дальнейшее ее развитие в трудах западных и русских философов. Следующей целью главы было показать, собственно, само интерпретативное развитие феноменологических идей в философии Франка и, преимущественно, в философии Г. Шпета, которого сам Гуссерль считал ортодоксальным последователем своего учения.

Обратив внимание на поиски основания для философского знания, диссертант показал, что рассматриваемые здесь философы были солидарны в том, что философское основания необходимо должно быть свободно от какого-либо неверифицируемого знания, т. е. от предпосылок, принимаемых на веру. Сформулировав данные тезисы, диссертант описал их на уровне соотнесения естественной и философской установок, обращаясь прежде всего к трудам Гуссерля, Соловьева и Шпета.

В связи с этим, на основе сравнительного анализа трудов Гуссерля и Шпета, был рассмотрен генеральный тезис естественной установки, придающий ей фундаментальный характер наличности, в силу чего никакое сомнение в рамках естественной установки становится в принципе невозможным — или, лучше сказать, бесполезным, — так как не меняет ничего в генеральном тезисе естественной установке. Из этого тезиса и выводится требование необходимого отказа от естественной установки, возведенное в принцип, на котором строится философская установка — не принимать ничего как данное — требование, сформулированное Вл. Соловьевым в своей «Теоретической философии» еще до становления феноменологической традиции.

На основе сравнительного анализа трудов выдающихся мыслителей было показано, почему — при тех предпосылках, которые были приняты ими и, в частности, при оценке философии как исключительной дисциплины, выделяющейся из корпуса других наук — философское здание не может строится на фактах, предоставляющих ненадежный материал для какого-либо фундирования в силу присущей им «эмпирической случайности». Также данные анализы позволили предварительно рассмотреть по материалам критики Г. Шпетом концепции феноменологических редукций Гуссерля общий принцип воздержания от суждений, или эпохе, представляющего собой главную методологическую установку на пути поиска аподиктического основания.

Также на основании трудов Шпета (и в первую очередь его курса лекций, во многом построенного согласно основным идеям «Логических исследований» Гуссерля) и Соловьева была подвергнута анализу проблема соотнесения логики и философской дисциплины, построенной согласно вышеприведенным требованиям. Была предварительно рассмотрена возможность исключения логики как науки обладающей помимо формального предмета вообще и рядом теоретических конструкций из предметного поля феноменологии. Диссертантом было показано, как эта позиция по-разному преломлялась в трудах исследуемых здесь философов. У Гуссерля этот шаг не вызывал никаких сомнений, Шпет же считал его весьма проблематичным и рассматривал недостаточную проясненность выключения логики в ходе редукций как «узкое место» в феноменологическом методе.

Далее в главе был рассмотрен основной путь поиска апокдитической достоверности. В данном контексте были подвергнуты анализу основные принципы картезианской философии, и их критика ярчайшими представителями немецкой и русской философии. Обратившись прежде всего к чистому cogito, диссертант показал — на материале сравнительного анализа трудов рассматриваемых здесь философов — некорректную трактовку данного принципа самим Декартом. В частности, была продемонстрирована невозможность выведения на основе данного принципа каких-либо ассерторических суждений — что однако пытался делать Декарт, в каком-то плане лишая в результате этого смысла все свое методическое сомнение. Диссертант особенно подчеркнул необходимость правильной оценки чистого картезианского «субъекта» — с чем были солидарны даже такие разные философы как Соловьев и Шпет, Гуссерль и Франк. В итоге диссертантом было показано, что, в результате переосмысления картезианства в феноменологическом ключе (понимая под этим общую направленность исследования, которая была присуща и Вл. Соловьеву), чистое cogito берется не только как аподиктическое основание философии, но и как ее первейшее предметное поле.

В заключительной части главы диссертант рассмотрел различные подходы к эксплицитному анализу чистого сознания — и прежде всего те, которые наблюдаются у Соловьева, Шпета и Франка. Все эти философы рассматривают чистое сознание в его изначальной стадии — т. е. как чистое самосознание. В результате сравнительного анализа были выявлены серьезные расхождения философов касательно дескрипции структур самосознания. В частности, Шпет считал, что сознания в результате обращение на само себя совершает акт первичной трансценденции, что идет в сильный разрез с позициями Соловьева и Франка. Диссертант взял на себя смелость показать, что позиции последних философов являются более обоснованными, так как, если, при обращении сознания на самое себя, происходит некоторое первичное полагание трансценденции, то сознание оказывается двояко данным — и как обращающееся и как нечто другое, то, на что происходит обращение. На основе анализа трудов Соловьва и Франка было показано внутреннее единство и самотождественность чистого сознания, двоякость которого исключается как самопротиворечивая, так как ведет к полаганию предмета после его феноменологической редукции.

В связи с этим был поднят вопрос о о первичном конституировании трансцендентности, которому Соловьев, Франк, Шпет и Гуссерль также уделяли немало внимания — и именно этому вопросу и посвящена следующая глава.

Во второй главе основное внимание было уделено рассмотрению интенциональности и ее ближайших коррелятов на уровне трансцендентальной аналитики. Прежде всего диссертант обратился к проблеме полагания интенциональности на уровне области аподиктически достоверного cogito, в силу чего была сразу же выявлена необходимость экспликации этого последнего и, соответственно, четкого обозначения допустимых границ данной экспликации, на что особенно четко указывал Шпет в своей критике феноменологических редукций. В качестве абсолютного предела для экспликации был обозначен отказсформулированный еще Гусселем — от всякого естественного полагания бытия, позволяющий оставаться на уровне чистой имманентности. Интенциональность же была подвергнута анализу под тем углом, под которым рассматривал ее Соловьев и Франк — а именно в качестве замысла и в качестве устремленности душевной жизни. Диссертантом были показаны главные особенности трактовки интенциональности Франком. Диссертант специально подчеркнул тот факт, что Франк неправомерно исказил изначальное понятие интенциональности, в результате которого потерялась всякая возможность совершать дескрипцию чувствований и пр. на трансцендентальном уровне. Также диссертант провел сравнительный анализ различных концепций «чистой» временности в классической феноменологии и русской философии — в результате чего были обнаружены важные точки соприкоснования в концепциях временности у различных философов и сформулировано «суммарное» определение временности как свойство чистых переживаний, представляющее собой их сущностную филиацию, находящееся в полном согласии с теми, которые предлагали, в частности, Соловьев и Гуссерль.

Благодаря подобному рассмотрению интенциональности и сущностных структур чистых переживаний диссертантом был выявлен на основе сравнительного анализа различных философских трудов коренной аспект восприятия вообще — а именно несомненность восприятия как ноэтического акта, т. е. в принципе, взятая вне всякой связи с собственно воспринимаемым, которое хоть и присутствует как необходимый предикат, но тем не менее совершенно не перенимает данный характер несомненности. Подобная позиция высказывалась как в классической феноменологии, так и в русской философии — в частности, Вл. Соловьевым. В свете данных разысканий стало ясно, что, хотя действительность в некотором смысле и исключается из области феноменологии, тем не менее некий «предметный смысл», представляющий собой не что иное как формализованный аспект данной действительности, должен тем не менее остаться в предметном поле исследования в качестве универсального предиката, так как без него какое бы то ни было рассмотрение чистых интенциональных структур становится невозможным. Но хотя данный предметный смысл и берется ндиссертантом исключительно формально, он уже содержит всего своего рода момент трансцендентности, также обладающей формальным характером. В силу всего этого возникает необходимость прояснения конституирования трансцендентности на трансцендентальном уровненеобходимость, на которую специально указывали Шпет и Франк.

На материале сравнительного анализа трудов этих философов, диссертантом было обнаружено, что интенциональность в некоторых случае может как бы нести в себе данный момент трансцендентности, однако при этом, соблюдая требование имманентности, данная интенциональность будет полагать лишь формальную, или потенциальную, трансцендентность. В ходе дальнейших анализов диссертантом была обнаружена тесная связь собственно имманентность с трансцендентным. Как подчеркивал Шпет, имманентность, даже самая «чистая», предполагает в качестве своего коррелята и трансцендентность. Далее, вновь обратившись к понятию интенциональности, диссертантом была подчеркнута особенная важность тех выводов, к которым приходил Шпет, а именно — что не только трансцендентность как такая, но и вообще самый момент доксического полагания какой-либо действительности коренится, или, говоря более точно, конституируется в этой интенциональности. Без данной корреляции имманентного и трансцендетного чистое сознание будет всегда дано нам только на своем изначальном уровне, а именно — на уровне чистого самосознания, представляющего собой не что иное как абсолютное тождество, экспликация которого в принципе невозможна.

Далее диссертант, для прояснения связи имманентного и трансцендентого, обратился к более детальному рассмотрению концепции доксических полаганий у Гуссерля и Шпета, и, конкретно, их модификаций, необходимо совершаемых в процессе феноменологических редукций. Диссертантом была предпринята попытка критического описания всего цикла феноменологических редукций как модификаций доксических полаганий. Благодаря тому, что данное описание проводилось на материале критических трудов Шпета и Франка, диссертант смог совершить своеобразную переоценку роли и, если можно так выразиться, самого сущностного статуса редукций. В результате данного описания стало ясно, что нейтрализация все равно не может быть совершена полностью — точнее говоря, в результате нее все равно должно остаться некое первичное доксическое полагание, которое и будет представлять собой тот самый формальный предмет, необходимость которого была обнаружена диссертантом на трансцендентальном уровне. Гуссерль сам отчасти касался данного момента, когда указывал, что праформа верования должна быть немодифицированной1, но заслуга методологической разработки этой проблемы принадлежит безусловно Шпету. В свете всего этого — с учетом всех критических наработок русских философовдиссертант вывел и сформулировал понятие прадоксы, согласно которому прадокса стала представлять собой уже полагание возможности реального предмета самодостоверной мысли. Изначально прадокса выступала в качестве мерила достоверности обычного доксического полагания, и диссертант показал на основе сравнительного анализа трудов Шпета, Франка и Гуссерля, что данный ее характер как раз сущностно совпадает с характером праформы верования — будучи полаганием внешнего предмета вообще, она как бы /7/?е<�Э-полагает и предмет в частности. Это опять-таки находится в полном согласии со словами Гуссерля, который подмечал, что «все заключаемое в скобки отнюдь не стерто с доски феноменологии, — оно всего лишь заключено в скобки и не более того"2.

В свете всего этого диссертант подверг более подробному рассмотрению всю концепцию воздержания от суждения, особенно акцентировав наше внимание на некоторых проблемных аспектах, которые были выявлены Шпетом. Диссертант также коснулся и момента выключения трансценденции бога, которое Гуссерль считает необходимым, оставляя тем не менее «имманентную трансценденость» чистого «я», представляющего собой своеобразный корень всей трансцендентальной области, без которого какое бы то ни было очерчивание ее в принципе невозможного. Вопрос допустимости исключения трансцендентности бога наряду с вопросом о невозможности исключения чистого «я» был недостаточно прояснен Гуссерлем, а поэтому требует более детального прояснения, которое было предпринято диссертантом в следующей главе.

В заключительной главе был подробно рассмотрен трансцендентальный субъект, т. е. субъект, который в данном исследовании соответствует кантовскому понятию трансцендентальной апперцепции. Основное внимание в этой главе было уделено философским Гуссерль Э. «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии». Книга первая.

Общее введение в чистую феноменологию". М., 1999. С. 157.

2 Там же. С. 158. трудам Франка. На основе их анализа диссертантом была показана фиктивность самого понятия трансцендентальное «я», или ego, нецелесообразность и в некотором роде противосмысленность всех разговоров о неком «чистом», или трансцендентальном, ego. Было, следовательно, специально подчеркнуто, что — на это указывал и Г. Шпет в своем труде «Сознание и его собственник» — трансцендентальное сознание не имеет своего собственника, что оно в некотором смысле ничье, так как «я» как такое всегда принимает характер самоуказания, и в этом своем характере реализует себя как «я» конкретное, как данное наличное «я», тогда как на трансцендентальном поле мы в принципе не можем столкнуться ни с чем конкретным. Трансцендентальное «я», принципиально взятое в кавычки, представляет собой не что иное как «общее» «я», и в этом смысле было бы куда более логично называть его «мы». Итак, был сделан вывод, что все разговоры о трансцендентальном ego могут быть только условными, и это последнее может полагаться лишь как условная «точка отсчета» интенциональности, как своеобразная форма единства сознания, не обладающая в то же время ни одной из конститутивных черт действительного «я». В согласии с данным рассмотрением трансцендентального «я» диссертант пришел к выводу о невозможности постановки на трансцендентальном поле проблемы Других — как других трансцендентальных ego, так как эти последние, в силу эйдетической общности исследуемого материала, будут необходимо совпадать с нашим трансцендентальным ego.

Далее был поднят вопрос о трансцендентности бога в связи с прадоксической трансцендентностью cogito. Трансцендентность бога и ее возможная интерпретация была рассмотрена на материале трудов C.JI. Франка, считавшего — тематически вопреки, но методологически в полном согласии с Гуссерлем — что именно данная трансценденция есть то, что остается на уровне трансцендентального опыта (или «душевной жизни», как говорил он сам). Таким образом, согласно C.JI. Франку, трансцендентность бога не только не может быть подвергнута выключению, но и как бы неизбежно скрывается за трансцендентностью чистого «я» — а, говоря точнее, собственно и представляет собой его трансцендентность. В этом смысле редукция к чистому «я» представляет из себя для Франка своего рода путь богоискания.

Однако, рассматривая данную концепции, диссертант указал на то, что при категорической невозможности выключения прадоксической трансцендентности cogito вопрос о выключении абсолютной трансцендентности бога начинает вызывать определённые трудности лишь при недостаточно прояснённой постановке данного вопроса, проведение которой открывает тот факт, что сам вопрос о боге в силу релятивистского характера самого понятия бога вообще не входит в спектр феноменологических проблем и его введение — например, в структуру редукций, как у Гуссерля — является ошибочным и приводит к такому смещению акцентов, при котором метод феноменологической редукции начинает во всех смыслах совпадать с методом отрицательной теологии. Действительно, феноменологически понятие бога является наименее проясненным, а так как его введение неизбежно привносит собой и ценностный аспект — а соответственно, и аспект религиозный — то подобный шаг может в принципе оказаться губительным для феноменологического метода. Таким образом, куда правомернее говорить просто о трансцендентности чистого «я» вне всякого соотнесения (позитивного или негативного) данной трансцендентности с богомт.е. вопрос о боге становится нейтральным по отношению к основной линии исследования — он не отрицается и не утверждается, а просто нейтрализуется в рамках редукций (именно самый вопрос, что принципиально, не говоря о некой выделенной трансцендентности бога), так как его введение ничего не изменило бы методологически.

Имея в виду тот факт, что редукции были поняты диссертантом как нейтрализация не мира самого по себе, но естественного способа полагания этого мира в сознании, в качестве которого и выступал естественный мир, возникает соответственный вопрос, представляющий собой тему для дальнейшего исследования — вопрос о мире самом по себе и его отношении к сознанию.