Природа, содержание и логика правосознания

На рубеже XX — XXI веков в России происходят серьезнейшие социально-политические перемены. Вопросы о дальнейших путях развития российской государственности, о способах управления обществом в новых условиях, о самой будущности нашего общества необычайно актуальны. Одной из узловых становится проблема создания и развития правовых механизмов обеспечения государственной власти и устройства гражданской жизни. Естественно, в связи с этим возникает необходимость осмыслить и сущность действительного права, поскольку в современных условиях именно право является тем социальным институтом, который наиболее очевидно накапливает положительный опыт разумной организации всей совокупности общественных отношений.

Социальная теория накопила богатейшие и разносторонние знания об обществевыработаны действенные инструменты проникновения в глубочайшие пласты бытия людейпрактика общественного обустройства стала сложной и многообразной. Но все ли пути познавания разведаны, все ли способности человека приведены в действие, в какой степени использован потенциал разума? Рано или поздно мы задаем себе эти вопросы. И отвечая на них, мы тем самым определяем предельные условия, делающие возможным познание самого существенного и важного для нас и на сегодняшний день, и в обозримой перспективе. К ним, несомненно, относится вопрос о познавательных, ценност-но-ориентирующих и творческих возможностях правосознания, обусловленных самой его природой и логикой. В полной ли мере мы учитываем и используем потенциал правосознания в деятельном и духовном освоении реальности? Найти ответ на этот вопрос необычайно интересно. Однако выбор темы настоящего исследования определен, конечно, не простым любопытством, но, прежде всего, ее необычайной практической важностью.

Убеждение в актуальности темы исследования вытекает, по крайней мере, из следующих соображений.

Во-первых, поскольку современное общество находится в исторической ситуации качественного изменения, постольку переосмысление многих представлений о закономерностях и сущности социально-духовного бытия людей оказывается неизбежным. Чрезвычайно важно отыскать новый смысловой каркас, в рамках которого может быть понята сегодняшняя реальность и могут быть на практике воплощены самые возвышенные представления о праве. В этом плане обращение к вопросу о природе и сущности правосознания, как никогда, становится задачей мировоззренческого плана. Особенно важным обращение к данным вопросам оказывается в свете очевидного факта, что мировоззренческие вопросы незаметно и неуклонно исчезают из пределов повседневных интересов человека. И они столь же неуклонно в течение довольно длительного времени вытеснялись из отечественной и из западной правовой теории. Что касается западной теории, то этот процесс связан преимущественно с распространением позитивистского взгляда на предметрациональное мышление правоведа оказалось сориентированным только на точное описание видимого, на понимание социальной эмпирии1.

Во-вторых, избранный предмет настолько сложен для понимания и содержательно глубок, что ни одно даже фундаментальное его исследование не может считаться исчерпывающим или хотя бы достаточным. Стало быть, потребность в знании природы и логики правосознания по-прежнему остается неудовлетворенной. И уж тем более неудовлетворенной оказывается потребность в овладении средствами и механизмами правосознания, позволяющими осваивать социально-духовную действительность.

В-третьих, исследование правосознания позволяет дать теоретическую и прикладную интерпретацию широкому спектру вопросов юридической теории, а потому объективно должно принадлежать к числу ее магистральных направлений. Кроме того, оно выступает одной из важных точек соприкосновения самых разных наук, что придает исследованию междисциплинарный, синтетический характер. Это означает, что по мере подключения различных наук к исследованию правовая теория должна предусматривать все новые и новые ас.

1 Яркий тому пример — изданная совсем недавно в России весьма популярная на Западе «Общая теория права» (М, 2000) французского правоведа Ж.-Л. Бержеля. пекты познавания своего предмета. И в данном случае речь должна идти не просто о том, чтобы сочетать методологии различных наук в изучении комплексной проблемы, а о том, чтобы изыскать способы вводить разработанные новые подходы и способы познавания в рамки самой юридической теории, придавая ей в полном смысле слова статус общей теории нашего предмета.

В-четвертых, раскрытие природы, содержания и логики правосознания на стыке философско-правового и теоретико-правового подходов1 позволяет выйти на качественно новый уровень отражения природы исследуемого феномена. Этот уровень осмысления правовой действительности непременно должен быть освоен современной правовой теорией, поскольку именно на нем мы в состоянии выработать адекватную предмету и познавательной задаче методологию. Ни один теоретик права не может игнорировать необходимости и неизбежности философствования по поводу права, равно как ни один философ, подступающий к проблемам человека и общества, не может миновать осмысления проблем права.

В-пятых, как для юридической, так и для философско-правовой теории чрезвычайно важной остается задача преодоления ограниченностей до сих пор еще весьма влиятельных марксистских методологических установок в понимании права и государства. В решении сложной задачи всемерного использования огромного творческого потенциала, заложенного в марксистской общественной теории, с одновременным очищением теории от дискредитировавших себя идеологем советского периода заложена чрезвычайная теоретическая актуальность исследования.

В-шестых, избираемый аспект исследования проблемы является насущным в плане установления глубинной смысловой связи современной отечественной правовой и философской теории с традициями и серьезными достижениями российской философско-правовой и юридической мысли XIXначала.

1 Пояснения относительно того, какой смысл вкладывается нами в понятия «философско-правовой подход» и «теоретико-правовой подход», будут сделаны несколько позже. Это разъяснение носит принципиальный характер и позволит получить предельно четкое представление о характере данного теоретического исследования.

XX веков.

Наконец, в-седьмых, исследование проблем правосознания имеет несомненную практическую значимость, потому что непосредственно выводит на осмысление и решение целого комплекса вопросов правового воспитания. Следует также отметить, что роль глубокой социально-гуманитарной теории в решении проблем правотворчества и обеспечения правопорядка, государственного строительства и идеологической деятельности осознана у нас не до концаее влияние на повседневную практику, в том числе и на профессиональную деятельность сотрудников органов внутренних дел, ощущается мало, хотя необходимость такого влияния не оспаривается никем.

Разумеется, проблема правосознания не нова для юридической и философской теории. К ней обращались еще мыслители древности. Однако вершины теоретической разработанности и остроты своей актуальности проблема достигла в рамках европейской общественной мысли конца XVIII — первой половины XIX в., в трудах классиков немецкой философии, к которым с полным правом следует отнести не только И. Канта, Г. В. Ф. Гегеля, И. Г. Фихте, но и К. Маркса и Ф. Энгельса. Они выработали впечатляющую систему идей, которая была положена не только в основание новоевропейской социальной науки, но и глубоко проникла в массовое общественное сознание. Эти идеи составили глубинный пласт современного юридического мировоззрения.

Особое место в становлении понимания природы и сущности правосознания принадлежит русской философско-правовой и юридической теории второй половины XIX — начала XX вв., в сравнении с которой плоды философской и юридической теории советского периода с достаточным основанием могут быть восприняты как неоправданное опрощение, схематизация, утилитаризация тех идей, которые составляют традицию западноевропейской и российской социальной мысли.

Отечественная правовая наука испытала за XX столетие двойной удар. Первый из них — влияние западного позитивистского стиля теоретического мышления о праве. Русский мыслитель И. А. Ильин обоснованно утверждал, что наука стала непосредственной производительной силой, но при этом перестала искать истину1. Потеря должного интереса к глубинным мировоззренческим основаниям права закономерно приводит к тому, что право начинает рассматриваться лишь как инструмент политики, как формальный принцип организации и деятельности государства. Второй из ударов — «единовластие» марксистских идейных установок. Раскрываемая в их рамках проблема закономерно ограничивалась структурно-функциональными характеристиками правосознания, исключительно общесоциологической интерпретацией права. Если, согласно марксистскому подходу к проблеме, правосознание является формой общественного сознания, отражающей общественное бытие, тогда специфика правосознания определена не его формами, а объективным содержанием. И потому ответы на вопросы о природе, содержании и логике правосознания следует искать лишь в общественной практике, в общественных отношениях. Как следствие, проблема правосознания оказалась на периферии современной юридической теории, а ее решения — не имеющими самостоятельного и самоценного значения.

Не отрицая важности указанного подхода к проблеме, мы, тем не менее, должны признать его явную недостаточность. По крайней мере, при таких ограничениях выявить содержательную и методологическую особенность правовой теории, как относительно самостоятельного, специфического взгляда на предмет, чрезвычайно трудно.

Следовательно, чтобы выйти на требуемый уровень понимания проблемы правосознания, необходимо преодолеть переставшие быть эффективными стереотипы и привычные постулаты юридического мышления, очистить его методологию от накопившихся идеологических и теоретических «шлаков». Этот пересмотр обусловлен тем, что современное научное и философское мышление развивается на основе качественно иных, чем раньше, познавательных парадигм, по отношению к которым традиционные теоретические предпосылки выглядят частным случаем в понимании объективной реальности и возможностей.

1 См.: Ильин И. А. Путь духовного обновления // Путь к очевидности. М., 1998. социального познания. Сложившиеся познавательные и идейные доктрины, вполне справлявшиеся с осмыслением недавнего прошлого, уже не в состоянии представить на должном уровне функционирование и развитие современного общества. Фундаментальные интеллектуальные привычки классического научного мышления начали нарушаться в столкновении с новой реальностью.

Насколько мы знакомы с современной юридической и философской теорией, удовлетворительным образом проблема природы и содержания правосознания и до сих пор практически не ставится, хотя, следует признать, познавательный инструментарий для подобного исследования в общественной мысли, безусловно, накоплен. Так, в советской юридической литературе 70−80-х годов была признанной точка зрения, согласно которой теория правосознания, наряду с теорией права и теорией государства, понималась как самостоятельная составная часть теории государства и права. При этом отмечалось: «Каждая из этих теорий специфична потому, что, во-первых, имеет своеобразный предмет познанияво-вторых, ставит целью раскрыть его объективную сущностьв-третьих, выражает эту сущность, формы ее проявления и закономерности в системе собственных, только ей присущих категорий и понятийв-четвертых, обладает соответствующей сферой „выхода“ своих знаний в область специальных юридических наук и общественной практики» 1. Против такой методологической установки трудно найти возражения. Действительно, в рамках общей теории права правосознание занимает особое место, ибо оно представляет собой не ту реальность, к которой обращена данная теория, а образование идеального плана, неразрывно связанное с правом, но им не являющееся. По крайней мере, не являющееся им в собственно юридическом смысле. Однако решение вопросов, касающихся сущности и природы правосознания, исключительно в каркасе социально-философской (а точнее — марксистской общесоциологической) методологии и категориального аппарата не позволяет реализовать идеи, которые заложены, в частности, в приведенном высказывании.

1 Васильев A.M. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С 39.

Учитывая сказанное, определим объект, предмет и методологию исследования проблем правосознания таким образом, чтобы в какой-то степени восполнить образовавшиеся в философско-правовой и теоретико-правовой теории «пустоты» и тем самым в какой-то степени повысить творческий потенциал и роль теоретических знаний в современном обществе. Для этого следует придать проблеме правосознания статус исходной для общетеоретического познавания права. Но если обращение к проблеме правосознания неизбежно должно становиться задачей мировоззренческого плана, тогда она неизбежно решается и на философском уровне.

Объектом исследования является, во-первых, правосознание как форма общественного и индивидуального сознания, а также как форма общественной духовности в контексте российской и западноевропейской культур. Во-вторых, объектом исследования является методология юридической теории и философии права, поскольку только в свете теории право обретает значение эмпирического факта и основы наших знаний.

Необходимо отметить, что только с одной стороны правосознание является формой познания окружающего мира. С другой стороны, оно выступает способом осознания того, как мы познаем действительность. Мы приобретаем правовые знания и используем их, но в то же время сознаем свою собственную деятельность в качестве субъектов правового знания. Решая проблемы, поставленные перед нами общественной жизнью, мы расширяем свое понимание действительностиобращая внимание на то, как именно мы решаем эти проблемы, мы углубляем его. Следовательно, правосознание развивается двумя путями: оно становится и все более экстенсивным, и все более рефлексивным.

В каком же смысле правосознание предстает предметом нашего изучения? Мы намеренно отвлекаемся от вопроса о познавательных способностях правосознания (по крайней мере, не придаем ей первостепенного значения). В противном случае его содержанием оказалась бы объективная реальность. Само же правосознание представало бы лишь как форма организации этого содержания. Иными словами, по-настоящему предметом исследования становилось бы не правосознание как таковое, а само право. Нас же интересует правосознание в смысле феномена осознавания, в его рефлексирующей способности. В этом случае само правосознание предстает как достоверная и полная реальность. Проблема правосознания, таким образом, принадлежит к области правовой онтологии.

Главная трудность заключается в том, чтобы выразить предмет познавания адекватным образом. Если бы предметом изучения было правосознание в его отражающей способности, тогда адекватным оказалось бы знание о реальности, которое позволяет успешно действовать в ней, оперировать свойствами этой реальности, воздействовать на отдельные стороны и элементы правовой жизни. И тогда в каждый отдельный момент познавания стороны, свойства, явления этой реальности представали бы как уже существующие независимо от нашего желания и требующие своего понятийного выражения. Если же предметом изучения выбирается правосознание в его рефлексирующей способности, тогда адекватным становится такое состояние человека, в которое он должен осознанно и целенаправленно войти, чтобы узнать и выразить реальность в качестве правовой реальности.

Итак, в качестве предмета исследования принимается определенное интеллектуально-чувственное, целостное духовное состояние человека, позволяющее ему осознавать (воспринимать, понимать, ощущать, осмысливать и т. п.) себя существующим в правовой реальности. А еще точнее — предметом являются способы и средства выражения человеком себя как существа, пребывающего в правовом измерении реальности, те смысловые единицы правосознания, которые только и позволяют что-либо утверждать относительно его природы и сущности. Это последнее и есть искомая рефлексия правосознания.

Но чтобы исследование оказалось успешным, самостоятельным предметом анализа должны стать также условия и принципы выявления и адекватного описания природы и содержания правосознания. Иными словами, изучение первого предмета — правосознания как отражения — ведет к содержательному насыщению общей теории права, тогда как изучение второго предмета — правосознания как рефлексии — ведет к совершенствованию организации правовой теории.

Как следствие выделения указанных предметов исследования, его целью становится разработка таких теоретико-методологических оснований выявления и адекватного выражения всего объема свойств и характеристик правосознания, которые позволят не только обогатить, но в отдельных аспектах и изменить знания о феномене права, не только раскрыть культурную специфику правосознания в современном российском обществе, но и определить методы и средства решения практических проблем правового воспитания. Данная формулировка основной цели исследования — и это чрезвычайно важно отметитьимеет два относительно самостоятельных, но неразрывно связанных контекста: с одной стороны, она свидетельствует о его сугубо теоретико-познавательном, установочно-методологическом характерес другой же стороны, она с несомненностью указывает на то, что анализу подвергаются вопросы правовой идеологии. Иными словами, здесь поставлена предельно общая для юридической теории проблема. Поэтому она необычайно сложна для своей реализации. Потребность же в ее осуществлении велика, поскольку она стягивает вокруг себя все содержательное богатство юридических наук.

Чтобы результат теоретического исследования был положительным и плодотворным, необходимо решить ряд исследовательских задач. Первая задача — раскрыть проблему правосознания на основе органической связи двух качественно различных теоретических интерпретаций предмета: философско-правовой и теоретико-правовой. Но усмотрение специфики философско-правового подхода в сравнении с юридическим подходом чаще всего ассоциируется с изначальным их противопоставлением и с утверждением о неюридическом понимании природы права и правосознания в рамках философии права. Однако мы придерживаемся совершенно иной позиции, полагая, что философ-ско-правовой характер постановки вопросов и их решение совместимы с юридическим взглядом на предмет. И наша задача — не оспорить юридический взгляд на предмет, а определить место философско-правовой интерпретации предмета в системе юридических взглядов на сущность и природу права и правосознания.

Теперь становятся необходимыми два уточнения принципиального характера, которые только на первый взгляд могут восприниматься как чисто терминологические нюансы. Первое уточнение касается того преимущественного смысла, который вкладывается в понятие «философия права» на протяжении всего исследования.

Как известно, это понятие имеет несколько относительно самостоятельных значений. Прежде всего, философия права трактуется как раздел социальной философии, предметом которого выступает феномен права1. Данный подход к исследованию природы и сущности права не может быть в полной мере удовлетворительным по той причине, что для социальной философии право не является единственным и исключительным предметом, но предстает в виде предметной области, определение каковой философия осуществляет с помощью своего специального познавательного инструментария. Из этого следует, что право должно рассматриваться с точки зрения таких его особенностей, которые также присущи и всем другим формам общественной жизни и общественного сознания. Иными словами, только в контексте отличения от морали, от политики, от религии и т. д. право может быть проявлено и понято. А это значит, что понимание права на самом деле связано с первоначальным выяснением того, чем право не является. В зависимости от того, что остается в результате «вычитания» этих негативных характеристик, и складывается, в конечном счете, представление о сущности права. Сущностью оказывается особенность права, и эта особенность вторична по отношению к тому, что свойственно не только праву2.

Подход к праву как к фрагменту социальной реальности, однако, не по.

1 К такому пониманию философии права тяготеют в основном отечественные философы, а также определенная часть юристов, взгляды которых на философию не выходят за рамки ее марксистской интерпретации.

2 Философию права именно в таком значении В С. Нерсесянц в своей работе «Юриспруденция.

Введение

в курс общей теории права и государства" (М, 1998. С.77) называет философской, в противоположность «юридической философии права». зволяет всесторонне и достаточно полно выявить и выразить его природу. Распространение общей философии на проблемы права, в конце концов, приводит к схематизму, к созданию абстрактных схем, мало что говорящих о глубинных характеристиках правовой действительности. Кроме того — и это главное, — сам правовой субъект в данном случае принципиально элиминируется из познавательного процесса.

Другое понимание философии права также весьма распространено. Согласно ему, философия права является частью общей теории права и сконцентрирована исключительно на решении проблем методологии1. Однако неясно, существует ли, в рамках такой позитивистской интерпретации, отличие философии права от методологии познания права. Думается, что такое понимание философии права своими корнями уходит в толкование философии как «царицы наук», толкование давно устаревшее.

Из сказанного вовсе не следует, что философия права в рамках общей теории права и государства не имеет своим предметом методологию юридического познания. Напротив, данная задача является одной из основных для философии права2. Важно, чтобы в таком случае возможности и назначение философии права не ограничивались.

Эта ограниченность некоторым образом преодолевается в модели «юридической философии права». Согласно данному пониманию, философия права представляет собой ту часть юриспруденции, в которой сосредоточивается общенаучная методология юридического познания и выявляется предельная (для юридической теории, конечно) глубина понимания всего массива юридической проблематики. Такой подход в целом разделяется и диссертантом. Однако данное толкование философии права имеет определенные недостатки: во-первых, оно предполагает только количественное различие между философией права и любой другой юридической наукой, а во-вторых, оно оставляет вне поля зрения.

1 См. об этом, например: История философии права. СПб., 2000. С. 7.

Значительные результаты в этом направлении развития философии права получены, например, Д. А. Керимовым (см. его работы: Основы философии права. М., 1994; Методология права. М., 2000 и др). ту часть философской методологии, которая не имеет научного характера. И главное — здесь также в познавательный процесс не включен субъект в своем правовом качестве. Иными словами, такое понимание философии права не позволяет в полной мере реализовать поставленные исследовательские задачи.

Необходимо выделить и еще одно значение понятия философии права: философия права предстает как мировоззренческое основание права, как совокупность программных установок конкретной правовой системы, так сказать, ее credo. Слово «философия» употребляется здесь, скорее, в переносном, нестрогом смыслена самом деле речь идет не о выяснении сущности и природы права, а о глубинной социальной мотивации правовой (в том числе, и юридически оформленной) практики. В этом значении философия права становится центральным элементом правовой идеологии и, тем самым, — составной частью всякого правового учения. Но поскольку наш предмет — правосознание с точки зрения его природы и логики, постольку данное значение понятия философии права также не может быть для нас основным.

Наконец, философия права должна быть рассмотрена как интеллектуальный процесс, суть которого состоит в философствовании правового субъекта, а точнее — в отражении феномена права средствами самого же правосознания. Это последнее значение является самым важнымименно оно способно реализовать наш познавательный интерес в полном объеме.

И второе, не менее важное, уточнение, необходимость которого продиктована приведенным выше анализом значений понятия «философия права», касается определения характера связи философии права и юридической теории. Юриспруденция понимается как совокупность всех юридических наук. Привычный взгляд теоретика в этой совокупности далеко не всегда находит место для философии права. Однако, поскольку философия права имеет своим предметом то же, что и все остальные юридические науки — а этим предметом является п^^во во всем многообразии его аспектов, — постольку философия права также в полной мере должна быть отнесена к юриспруденции. В западной теории понимание философии права как составной части юриспруденции является общепризнанным1. Другой разговор, что философия права не может считаться юридической наукой, поскольку философия и наука представляют собой качественно разные типы рационального мышления о предмете2. Поэтому философия права должна рассматриваться как особая юридическая теория. Все остальные юридические теории могут и должны быть развернуты по принципам и законам науки.

Отстаиваемая определенной частью отечественных юристов-теоретиков идея о том, что философия права является составной частью общей теории государства и права3, по мнению диссертанта, не совсем адекватно отражает природу рассматриваемых двух типов мышления о предмете. Нельзя понимать философию права только как предельно общий взгляд на право, т. е. отличать ее от теоретико-правового взгляда лишь в количественном аспекте.

Казалось бы, в таком случае, что должна быть приемлемой иная методологическая позиция, на которой находится, например, B.C. Нерсесянц4. Согласно ей, философия права является самостоятельной юридической дисциплиной в рамках юриспруденции. Однако, поскольку при этом предметом общей теории права и государства полагаются «общенаучные основы всей юриспруденции» 5, постольку философия права, по существу, оказывается составной частью этой общей теории, а значит, данная позиция мало чем отличается от предыдущей. Кроме того, философии права не отводится здесь никакой особой роли наряду с общей теорией права.

Из сказанного следует, что позиция диссертанта, связанная с определением роли философии права в системе юридических теорий, не противоречит ни одной из указанных позиций, но и не совпадает ни с одной из них. Суть этой.

1 См. например: Синха Сурн я Прахат. Юриспруденция. Философия права. М., 1996.

2 Разъяснению этого тезиса будет посвящен первый раздел диссертации.

3 См., например. Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах. М., 1998; Государство и право на рубеже веков. Материалы всероссийской конференции. М., 2001.

4 См.: Нерсесянц B.C. Юриспруденция.

Введение

в общую теорию права и государства. М., 1998. Данная позиция воспроизведена и в учебнике для юридических вузов «Проблемы общей теории права и государства» (М., 1999). Проблемы общей теории права и государства. М., 1999. С. 2. позиции можно определить двумя положениями. Во-первых, в рамках юриспруденции философия права противопоставляется юридической науке, а конкретнее — общей теории права и государства, которая является единственно соразмерной с философией права по масштабности взгляда на предмет. Во-вторых, внутренняя связанность философии права и общей теории права полагается совершенно очевидной, неустранимой и необходимой. И эта связь реализуется по принципу дополнительности. Вне данной связи общая теория права и государства не в состоянии выполнить своей методологической роли по отношению к юриспруденции в целом.

Следует добавить: поскольку всякая отдельная юридическая теория имеет своим предметом общественную жизнь людей, вопросы ее организации и регулирования, постольку каждая из них объективно несет в себе мощный заряд социального учения. И в этом смысле глубинное родство философии права и юридических теорий также оказывается предельно ясным. Каждая из них является особенным типом учения о праве: будучи учением, общая теория права может быть представлена как идейная, мировоззренческая программа действительного правабудучи учением, философия права дает предельно широкое понимание природы и сущности права как феномена человеческой жизни.

Таким образом, юриспруденция должна охватывать не только всю совокупность традиционно выделяемых теоретических и прикладных наук, но и философию права, поскольку ее предметом также выступает право. При этом, однако, не следует путать вопрос о связи философско-правового и юридического подходов к праву с вопросом о соотношении общефилософского и юридического подходов1.

Чтобы избавиться от двусмысленности толкования исходной методологической задачи исследования, мы везде далее будем использовать в предельно строгом смысле понятие «теоретико-правовой подход». Алгоритм словообразования предельно прост и оправдан: как понятие «философско-правовой подход» является производным от понятия «философия права», так и понятие «тео.

1 На этом моменте мы также намерены сосредоточиться в первом разделе исследования. ретико-правовой подход" производно от понятия «теория права». Сопоставление подходов к проблеме права и правосознания с точки зрения философии права и с точки зрения общей теории права совершенно необходимо. Одной из концептуальных идей всего исследования является признание того, что изучение природы, содержания и логики правосознания на стыке философско-правового и теоретико-правового подходов точнее всего способно отразить природу феномена правосознания. Полнота представления о предмете может быть получена только на этом путитолько таким образом мы можем придать юридическому мировоззрению необходимую масштабность и вывести теоретические исследования нашего предмета на качественно новый методологический уровень.

Как следствие из сказанного о значении философско-правового подхода к предмету, вторая исследовательская задача состоит в том, чтобы поставить человека в центр анализа природы и содержания правосознания. При этом и само право начинает выступать не столько как нормативно-регулятивный строй общества, сколько как феномен человека. Надо воспринимать правовую реальность (действительное право) как опредмеченность душевных, физических и духовных сил человека, как-то, что сродни человеку, подвластно ему и потому только становящееся понятным. Такая постановка вопроса — не констатация эмпирического факта порожденное&tradeреальности человеком, а необходимая мировоззренческая и методологическая установка исследования, только и делающая возможным выход на предельные уровни понимания проблемы. Проблема же, в данном плане, состоит вовсе не в том, чтобы указать на совокупность объективных причин, обстоятельств и факторов, определяющих природу правосознания и его содержание, а в том, чтобы обнаружить условия, актуализирующие правовой взгляд на мир и на деятельное правовое бытие в нем, в самом человеке, посмотреть на них как на то, что имманентно присуще человеку как правовому существу.

Сделать проблему правосознания исходной для познавания природы права — значит, реализовать серьезный гуманистический замысел, связанный с проблемой прав и свобод личности, являющейся подлинным и глубинным источником права. Однако речь идет не только о необходимости реализации в научном исследовании гуманистических, идейно-нравственных установок, но, главным образом, о том, что, только начиная с понимания правосознания, мы становимся способными постичь природу феномена права и сущность всякого конкретного права.

Но в таком случае возникает не просто проблема понимания предмета, а проблема нахождения адекватных правосознанию способов и форм выражения социально-духовной реальности. Для этого мы должны отразить структуру, элементы и динамику того, что считаем источником права, в каркасе идей и логики самого правосознания. Иными словами, мы должны исходить из рефлексирующей способности правосознания. Эта третья исследовательская задача является центральной в диссертации. Ее решение не только создает возможность проникнуть в предмет предельно глубоко, но и позволяет говорить о корректности философско-правового анализа проблемы, о корректности применения принципов философского познания к конкретному предмету. Кроме того, раскрытие (на основе рефлексирования правового существа) и использование адекватных правосознанию механизмов непосредственно приведет и к решению воспитательной проблемы, суть которой состоит в актуализации значимости правового бытия человека и целенаправленного развития индивидуального правосознания.

В свете поставленной задачи, мы не просто должны использовать понятия, специфичные для правосознания, но и будем стремиться выразить в своих рассуждениях правосознание в контексте той культуры, к которой объективно принадлежим сами. В особенностях конкретного общественного правосознания всегда сконцентрирован духовный опыт народа. И наилучший способ достичь поставленной цели — это «вживить» в исследование традиции российской фило-софско-правовой и теоретико-правовой мысли, а по возможности и развить их. Особенно это касается русской философии права, которая являлась одним из ведущих направлений общественной мысли России конца XIX — начала XX в.

Прежде всего, мы должны признать и неустанно возрождать высокую степень одухотворенности российской правовой мысли, ее сильнейший гуманистический заряд, широчайшие горизонты видения проблем правовой жизни. В силу своей специфичности и сложности, философско-правовые идеи русских мыслителей до настоящего времени в должной мере не интегрированы в систему юридического знания. Кроме того, выполнение данной задачи призвано обратить внимание на неоправданное господство и в юридической, и в фююсофско-правовой интерпретации природы и сущности права западных ценностных, мировоззренческих и методологических моделей, в том числе, и юридико-позитивистской теории. Кстати, марксистская концепция права и правосознания нуждается в определенной переоценке и по той причине, что она полностью вписывается лишь в рамки западноевропейской социальной мысли.

Таким образом, обращение к данным вопросам также составляет одну из задач исследования, задачу не самостоятельную, но, тем не менее, важную.

Осуществление поставленных задач требует адекватной им методологии. Прежде всего, требуется использование концептуальных моделей, принципов и методов философско-правового анализа. Это означает, во-первых, выведение исследования, — по крайней мере, на определенных его этапах, — на предельный уровень общности, когда каждая из выделяемых характеристик правосознания приобретает категориальный характер, а в своей совокупности они представляют феномен правосознания как универсальный способ субъективного бытия людей, как форму внутреннего духовного мира человека. На таком уровне любое суждение о предмете приобретает подлинно мировоззренческое значение, т. е. не только позволяет усмотреть в нем отражение полноты связей реальной и идеальной правовой жизни со всеми другими формами человеческого бытия, но и сообщает им качество программных деятельностных установок, свойство глубинной мотивации поведения.

Во-вторых, чтобы понять сущностные, основополагающие характеристики исследуемого предмета, вначале он берется, так сказать, в «чистом виде», в отвлеченности от эмпирических связей и влияний, независимо от опыта и факторов различного характера, т. е. в абстракции. Только такой способ мышления о предмете позволит затем понять все его связи и опосредования, решать как теоретические, так и прикладные проблемы.

В-третьих, вводится адекватный данной методологии язык, объяснить который весьма затруднительно, но вне смыслового каркаса которого понять что-либо относительно предмета в его предельном и абстрактном выражении совершенно невозможно.

Наконец, в-четвертых, в основу исследования положены диалектический и системный методы, как органические части собственно философской методологии. Правосознание исследуется посредством выявления диалектики саморазвертывания и самодвижения таких исходных понятий, как «правовое существо», «правовая данность», «притязание», «правовое пространство», а также на основе комплекса смыслообразующих и системообразующих идей. В основу всего исследования положены две концептуальные идеи, развертывание которых возможно только с помощью диалектики: 1) выразить природу, содержание и логику правосознания в предельной глубине можно только средствами самого правосознания, приводя в действие механизмы рефлексии правового существа- 2) правовая реальность должна предстать как следствие сложных процессов объективации глубинного содержания правосознания, сконцентрированного в идее права. При этом очень важно помнить, что данные идеи выступают не констатацией в общем виде свойств эмпирической реальности, а неизбежными методологическими предпосылками, делающими возможным реализацию фи-лософско-правового подхода к предмету.

Но философско-правовое исследование не является исчерпывающим проблему способом осмысления, а призвано лишь обеспечить более глубокую и разностороннюю интерпретацию природы и содержания правосознания в рамках теоретико-правового подхода. Поэтому собственно философская методология сочетается с общенаучной методологией, составляющей, как известно, методологию юридической теории. Прежде всего, в качестве исследовательского инструментария принимаются методы формально-логического анализа, компаративистики, синергетики, герменевтики, методы, обеспечивающие междисциплинарный подход. Кроме того, предполагается активно апробировать такие методы научного исследования, которые разрабатываются в науке лишь недавно. Речь идет, о методах, направленных на то, чтобы высвободить мысль исследователя из тисков логики, существенно повысить ценностную нагруженность знаний, развить возможности интеллектуальной и чувственной интуиции. В своей совокупности они дают новый сильный импульс познанию правовых явлений.

В качестве методологического принципа должна быть понята и логика построения исследования. Если обращение с самого начала к проблеме выработки адекватной поставленным задачам методологии является естественным и очевидным шагом, то дальнейший ход рассуждения требует специального разъяснения. Казалось бы, избранный метод исследования требует начинать с самого элементарного, базового правового акта, последовательное содержательное развертывание которого способно дать не только представление обо всем содержательном многообразии правосознания, но и о его структуре, а в конечном счете, и о его природе. В качестве такового в исследовании с полным на то основанием выделяется притязательный акт (правовой феномен притязания). Однако рассмотрение природы и сущности данной узловой структурообразующей характеристики правосознания начинается лишь в третьем разделе работы, после изучения комплекса вопросов, связанных с идейным строем и логикой правосознания. В состоянии ли мы что-либо определенное сказать об основополагающих идеях правосознания, не проявив тех механизмов, вследствие действия которых эти идеи формируются, будучи предельными обобщениями содержания правосознания? Не получается ли, что мы подменяем нахождение подлинных и конечных оснований правосознания простым актом верыне слишком ли большие надежды мы возлагаем на нашу интуицию, на самоочевидности права? Проблема поистине мировоззренческого, методологического масштаба, представляющая стержень теоретико-правовой герменевтики. Мы выстраиваем логику исследования на основе принципиального положения, согласно которому нужно первоначально обнаружить условия для понимания собственно правовых феноменов, прежде чем их выделять и описывать. В качестве таких условий может выступать только наличный идейный строй и специфические характеристики логики правосознания. Иного пути для включения средств самого правосознания в познавательный процесс нет. Поэтому — да, без минимального числа очевидностей, интуитивно принимаемых всяким правовым субъектом, нам не обойтись. В конце концов, до каких бы степеней фундаментальности ни дошла юридическая теория, да и вообще любая научная теория, всегда обнаруживается то, что лежит за пределами рационального пола-гания основ этой теории. Исключение составляет, пожалуй, лишь философия, конечные основания которой находятся в ее же пределах. Поэтому-то философско-правовой анализ и невозможен без духовного соучастия исследователей как носителей правосознания.

Стало быть, исходную цель исследования мы подтверждаем и на уровне определения адекватной методологии.

Таким образом, задачей второго раздела работы становится определение того смыслового каркаса, в рамках которого только и может быть «запущен» механизм правосознания и правотворчества.

В связи с эти относительно самостоятельное значение приобретают проблема выработки методологии философско-правового исследования правосознания и проблема актуализации самого правосознания. Решение первой из них предполагает различение научного (а значит, и юридического), общефилософского и философско-правового подходов к предмету, чему и будет посвящен начальный раздел диссертации. И только в третьей части мы приступаем к выявлению языка, на котором следует говорить, чтобы отрефлексировать процессы складывания правовой реальности. Объяснить, почему именно в этом языке (в этом мыслительном аппарате) возможен адекватный взгляд на природу и сущность права, может лишь само правовое существо. Иными словами, третий раздел может быть оценен и как иллюстрация философской рефлексии правового существа, как «теория в действии» .

Заключительный раздел качественно отличен от двух предыдущих: он определен кругом вопросов, связанных с отражением правовой реальности как формы социально-духовного бытия общества и человека, тогда как до этого решалась проблема объективации содержания правосознания, принципов и механизмов духовного творения правовой реальности. С этого момента мы получаем широкие возможности для выхода на множество междисциплинарных, пограничных проблем, а в конечном счете, — на решение различных практических задач.

Широта постановки проблемы правосознания обусловливает обращение к самым разноплановым теоретическим источникам. Среди них — классическая и современная, отечественная и зарубежная юридическая, общефилософская, философско-правовая, историческая, политологическая, социологическая, политико-экономическая, культурологическая, социально-психологическая, этическая, эстетическая и педагогическая литература. Многолетнее ее изучение постепенно привело к формированию теоретической позиции диссертанта по целому ряду проблем философской и правовой теории. Порой трудно реконструировать ход мысли, приведшей к тому, что представлено в исследовании как глубочайшее убеждение автора. Но так ли важно обязательно указать на перво-истоки размышлений? Многочисленные идеи мировых авторитетов или только подающих надежды ученых все равно обретают новое звучание и значение, сплетясь в новую смысловую нить, составляя новый интеллектуально-духовный «орнамент». Именно на эту новую связанность идей и возлагает диссертант свои надеждыв ней он полагает новизну многих своих утверждений.

Западноевропейская и российская философско-правовая и теоретико-правовая классика, заложившая мировоззренческие и методологические основы предельно широкого видения проблемы правосознания, в сносках или имплицитно представлена такими личностями, как Н. Н. Алексеев, Аристотель, Н. А. Бердяев, А. Валицкий, М. Вебер, Г. В. Ф. Гегель, Г. Еллинек, Г. Зиммель, И. А. Ильин, К. Д. Кавелин, И. Кант, А. Ф. Лосев, Н. О. Лосский, К. Маркс, И. В. Михайловский, П. И. Новгородцев, Л И. Петражицкий, Платон, К. Поппер, Дж. Роулз, Е. В. Спекторский, Ф. А. Степун, Г. Тард, А. Тойнби, Е. Н. Трубецкой, Ф. Б. Тарановский, С. Тулмин, Г. Л. Федотов, C.JI. Франк, Э. Фромм, Й. Хейзинга, Ф. А. Хайек, Б. М. Чичерин, В. Г. Щеглов, М. Шелер, О. Шпенглер, Р. Штамм-лер, Ф. Энгельс, К. Ясперс1 и др.

К отечественным философам и правоведам, закладывавшим и продолжающим развивать основы современного понимания проблем права и правосознания, можно отнести таких ученых, как С. С. Алексеев, А. П. Альбов, В. М. Артемов, А. С. Ахиезер, Ю. Я. Баскин, В. А. Бачинин, В. В. Бибихин, B.C. Библер, А. Б. Венгеров, И. А. Гобозов, Н. Л. Гранат, Л. Г. Гринберг, О. Г. Дробницкий, Ю. Г. Ершов, Ю. Н. Жданов, В. П. Желтова, В. Д. Зорькин, Р. А. Каламкерян, И. И. Карпец, Д. А. Керимов, В. Н. Кудрявцев, Э. В. Кузнецов, О. Э. Лейст, И.П. Мали-нова, Г. В. Мальцев, М. К. Мамардашвили, Л. Д. Мостовщиков, Г. И. Муромцев, И. Д. Невважай, B.C. Нерсесянц, К. Е. Новиков, З. Л. Овчинникова, В.А. Ойген-зихт, И. Д. Осипов, Ю. А. Пермяков, Л. В. Петрова, А. В. Перцев, Э. А. Поздняков, Т. Н. Радько, В. М. Розин, Э. Ю. Соловьев, В. М. Сырых, Р. И. Таллер, Ю.В. Тихо-нравов, А. К. Черненко, Л. С. Явич и др.

Представления диссертанта о современной зарубежной социальной теории, определяющей интеллектуальные горизонты западного теоретико-юридического мышления и общественного правосознания, сложились на базе знакомства с трудами таких ученых, как И. Анденес, Э. Аннерс, Ж.-Л. Бержель, Г. Борман, Д. Бэкхерст, Г. Вальденберг, Б. Вальденфельс, Х. Й. Зандюолер, Г. Кленнер, П. Козловски, Г. Маркузе, Н. Неновски, Т. Парсонс, X. Патнэм, П. Ри-кёр, П. Сандевуар, П С. Синха, Л. Фридмэн, Ю. Хабермас, О. Хёффе и др.

Различные элементы содержания правосознания наиболее удачно исследовались в трудах таких ученых, как В. М. Артемов, В. А. Бачинин, В. В. Бибихин, А. Г. Боннер, С. Б. Борисов, К. С. Гаджиев, С. А. Емельянов, И. А. Исаев, В.В.

1 Труды всех перечисленных здесь и далее ученых представлены в списке литературы, использованной при подготовке диссертационного исследованиякраткая характеристика содержания весьма значительного их числа будет даваться по ходу исследования, поэтому диссертант полагает целесообразным избежать ненужных повторов и ограничиться во введении только перечислением персоналий.

Казарезов, Э. В. Кузнецов, Б. М. Лазарев, Г. Д. Левин, Н. С. Малеин, Г. В. Мальцев, А. К. Марышев, К. Муздыбаев, Е. А. Наклеушев, В. В. Похмелкин, Л. П. Рассказов, И. В. Упоров, Л. П. Секисова, Е. А. Скрипилев, Ю. А. Тихомиров, В. Е. Чиркин, А. В. Щенникова и др. В аспекте решения проблем правоприменительной деятельности к содержанию правосознания обращались такие ученые, как П. П. Баранов, Н. В. Витрук, А. В. Грошев, Н. Л. Гранат, Н. И. Жуков, В. И. Каминская, А. Р. Ратинов, Д. А. Керимов, Л. И. Лазебный, Л. Д. Мостовщиков, Г. С. Остроумов, Д. А. Потопейко, В. М. Розин, Н. Я. Соколов, Д. Л. Спивак, И. Е. Фарбер, В. А. Чефранов и др.

Логика правосознания непосредственно или в связи с решением смежных проблем явилась предметом интереса в трудах Т. В. Адорно, В. М. Баранова, М. В. Буровой, A.M. Васильева, Г. Х. фон Вригта, А. Герлоха, И. Грязина, Т. В. Губаевой, В. Е. Жеребкина, Ю. В. Ивлева, А. А. Ивина, Э. Х. Леви, X. Арендт, В. И. Мурашова, В. И. Наумова, А. С. Пиголкина, К. Поппера, П. Рикёра, В. М. Савицкого, А. А. Старченко, В. В. Суслова, Р. И. Таллера, Г. Тарда, А. А. Ушакова, А. Ф. Черданцева и др.

Организация исследования на заключительном этапе потребовала обращения к источникам, позволяющим раскрыть проблему правосознания в культурно-историческом аспекте. К ним относятся труды по сравнительному правоведению таких ученых, как А. П. Альбов, Э. Аннерс, И. Ю. Богдановская, Э. Бранкенбург, Л. С. Васильев, A.M. Величко, Р. Давид, Р. А. Каламкерян, Н. А. Крашенинникова, В. И. Кычанов, И. Б. Левин, О. Э. Лейст, B.C. Нерсесянц, В. В. Оксамытный, М. И. Сагадар, В. Н. Синюков, Л. Р. Сюкияйнен, В. Е. Чиркин, А .Я. Юдовская и др. А поскольку основные содержательные интерпретации всех рассматриваемых вопросов осуществляются в контексте анализа элементов российской правовой культуры, они стали возможными и сложились в целостное видение специфики правовой духовности России вследствие изучения работ такцх ученых и мыслителей, как П. Е. Астафьев, И. Берлин, А. Валицкий, A.M. Величко, Ф. П. Гиренок, А. И. Демидов, А. А. Зиновьев, А. Игнатов, А. И. Исаев, В. К. Кантор, К. М. Кантор, Б. Г. Капустин, Н. В. Карлов, А. И. Кирпичников, А. В. Корнев, Н. Ф. Котляр, В. А. Красильщиков, С. Б. Крымский, Н. И. Лапин, В. А. Лефевр, В. О. Лучин, Д. С. Львов, Л. А. Морозова, А. В. Оболонский, Ю. С. Пивоваров, О. Ф. Скакун, Г. Л. Тульчинский, А. И. Уткин, С. С. Хоружий, Н. И. Цимбаев, А.Е. Чучин-Русов, В. И. Шамшурин, В. Г. Щукин, Л.А. Шумихи-на, В. А. Ядов и др.

Наконец, понимание диссертантом проблем правового воспитания и формирования правовой культуры общества и личности сформировалось на основе изучения трудов Е. В. Аграновской, В. П. Сальникова, П. П. Баранова, Л. М. Баткина, С. И. Голенкова, В. В. Головченко, Н. А. Горбатка, А. И. Демидова, Н. М. Кейзерова, Д. А. Керимова, А. Л. Ликас, В. А. Лимонова, Ю. М. Лотмана, Э. С. Маркаряна, П. Н. Милюкова, А. И. Новикова, Ю. С. Пивоварова, И. Ф. Покровского, А. П. Семитко, B.C. Степина, Л. К. Суворова, Т. Ф. Сулейманова, A.M. Бушуева, Е. В. Татаринцевой, В. А. Туманова, P.O. Халфиной, В. И. Червонюка и ДР.

Изучение и достаточно давно сложившихся, и современных концепций, отражающих природу, содержание и логику правосознания как в чисто теоретическом, так и в прикладном аспекте, убедило диссертанта в необходимости сформулировать ряд положений общетеоретического и методологического характера, которые призваны обозначить новые подходы к исследованию проблем и в определенной степени пересмотреть устоявшиеся точки зрения. В своей совокупности они отражают научную новизну исследования. Эта новизна состоит в следующем.

Во-первых, ставится, обосновывается и решается задача развития методологии общей теории права за счет органического внедрения философско-правовых концептуальных идей и принципов. При этом преследуется цель не растворить философию права в юридической теории права и не лишить общую теорию права самостоятельности, специфичности, а в рамках теоретико-правового подхода предельно четко различить те познавательные средства, которые объективно связаны с отражением лишь отдельных сторон, аспектов, уровней, «ипостасей» сложнейшего социально-духовного феномена права. Это позволяет представить сам предмет юридической теории в большем разнообразии свойств и значений, определить предельно широкую систему координат для осмысления феномена права, а также существенно повышает ее исследовательский и творческий потенциал.

Во-вторых, реализуется попытка исследовать природу правосознания, опираясь на понимание права как универсальной характеристики человеческого бытия, как способа бытия, имманентного человеку, что, по мнению диссертанта, только и позволяет утверждать об адекватности, достоверности и доступности знания о праве.

В-третьих, реализуется установка сделать правосознание не только предметом исследования, но и средством выражения правовой реальности, постижения природы и сущности права. При этом на первый план выступают не отражательные средства и механизмы правосознания — что характерно для юридической теории, — а способность правового субъекта к рефлексированию, т. е. нахождение интеллектуально-духовных оснований для понимания окружающего социального мира в себе самом. Естественным и неизбежным следствием такой установки является исследование содержания правосознания не в контексте отражения в нем объективной действительности, а в контексте его внутренней смысловой организации, структуры его концептов и идей. Это содержание выступает в исследовании не результатом познания, а источником опыта.

В-четвертых, осуществляется анализ ряда правовых культур, но главным образом, российской и западноевропейской культур в аспекте их духовных доминант и системообразующих идей, выражающих глубинный, мировоззренческий смысл конкретного общественного правосознания. Только в контексте этих узловых характеристик становится возможным не только понимание права вообще, по его природе, но и права конкретно-исторического, права в его действительной, а не абстрактной сущности.

В-пятых, проблема логики правосознания, которая традиционно рассматривается преимущественно в формальном аспекте, посредством анализа применения общих форм, закономерных связей и принципов логического, рационального мышления, гораздо реже — в аспекте категориального анализа и диалектики моментов универсального содержания мысли, — эта проблема ставится и исследуется на основе признания единства формального и содержательного моментов. А поскольку под содержанием правосознания в исследовании мыслятся его концептуальные единицы, его идейный фон, постольку эта логика предстает как специфическое сочетание собственно правовых идей всех уровней.

В-шестых, в аспекте решения проблемы взаимовлияния и плюрализма правовых культур осуществляется сравнительный анализ логик и узловых ценностей российского и западноевропейского правосознания. В качестве базы для сопоставления избирается смысловая сопряженность системообразующих идей.

В-седьмых, в целом расширяется понятийный аппарат, посредством которого осуществляется общетеоретический анализ права и самого правосознания. При этом особое внимание обращено на различение строго юридического, терминологического, и широкого, философско-правового, контекстов правовых понятий как на условие, обеспечивающее адекватность выражения мысли о предмете. Использование более объемного понятийного аппарата открывает дополнительные возможности проникновения в сущность изучаемых социально-духовных явлений.

Основное число теоретических положений, выносимых на защиту, связано именно с теми направлениями и аспектами общетеоретического исследования правосознания, которые составляют новизну диссертации. К этим положениям диссертант относит следующие идеи.

1. Философия права неразрывно связана с юридической теорией, но эта связь сложна и внутренне неоднородна. Будучи социальной философией, обращенной к праву, она противоположна юридическому подходу к пониманию предмета, поскольку философия и наука качественно отличны друг от друга. Будучи системой программных установок права, правовой идеологией, философия права является органической частью юриспруденции как учения о праве. Будучи философствованием по поводу права, философия права, в рамках юриспруденции, органически связана с общей теорией права, но принципиально отличена от последней, поскольку представляет собой совокупность идей и взглядов, сформированных по принципам и логике правосознания, тогда как общая теория права формируется по принципам и логике политического сознания.

2. Постановка вопроса о природе права призвана решить проблему обоснования права как универсального и имманентного человеческому бытию феномена, т. е. как права человека. И поскольку это так, постольку человек всегда является правовым существом. Правовое существо является основным, хотя и не единственным, источником права, его творцом в широком смысле слова.

3. Право в его природе и сущности может быть полностью понято и адекватно выражено только усилиями самого правового существа, т. е. только в каркасе смыслов, средств и форм правосознания. Эти формы и смыслы имманентны мышлению правового существа, а потому они не образуются, не появляются в ходе развития, а всегда заданы правовому существу в своей полноте. С научной точки зрения, их можно только подвергнуть анализу и описатьс философ-ско-правовой точки зрения, они сами являются средствами раскрытия всего содержательного богатства правосознания, средствами правовой рефлексии.

4. Рефлексирующее правовое существо, пытаясь удостовериться в своем статусе и в своих средствах, неизбежно попадает в «силовое» поле философского мышления. Игнорируя философскую интерпретацию права, невозможно составить правильное и полное представление о предмете. В таком случае юридическая теория права перестает быть общей, ограничивает свой предмет частными определениями права.

5. В контексте философско-правовой методологии, содержание и форма правосознания диалектически тождественны. Содержательная (а не онтологическая) тождественность права и правосознания, правосознания и правового существа лежит в основании рефлексии как способа глубинного понимания права в качестве реальности человека.

6. Представление права в «чистом виде», в отвлечении от многообразия эмпирических зависимостей права от других форм социально-духовного бытия людей, является насущной собственно теоретической задачей. Эту задачу до конца способно осуществить только само правосознание. Очищение и оживление (актуализация) правосознания является начальным и самым важным шагом в создании условий для получения общетеоретического взгляда на право.

7. Содержание правосознания исчерпывается идеей права. В исследовании содержания идеи права заключено исследование как содержания правосознания, так и содержания правовой реальности. Мы не должны искать предметный аналог идеи права или выводить из нее реальное право, а должны принимать ее как-то, что сопровождает любой конкретный мыслительный акт правового существа и пробуждает мысль о праве в любой конкретной ситуации.

8. Притязание должно быть рассмотрено как фундаментальный акт, определяющий природу права и правосознания, т. е. как собственно правовой феномен. Последовательное развертывание содержания притязания представляет собой процесс объективации содержания правосознания в правовую реальность, а отражение этого процесса составляет суть описания правовой рефлексии. Индивидуальное и общественное правовое пространство, как единственная реальность правового существа, представляет собой многоуровневую структуру притязаний.

9. В контексте понятий свободы, равенства, справедливости и закона невозможно выразить природу права, поскольку ни одно из этих понятий не является собственно правовым. На самом деле, они лишь позволяют охарактеризовать право и правосознание в их связи с другими формами социально-духовного бытия и формами общественного сознания, т. е. отразить право в его особенности.

10. Вопрос о сущности права и правосознания качественно отличен от вопроса о природе права и правосознания. Его исследование требует дополнить философско-правовой и теоретико-правовой анализ конкретно-историческим и историко-культурологическим подходом к предмету. Иначе вопрос о сущности права неотличим от вопроса о природе права.

11. Конкретное общественное правосознание в своей действительности выступает только как исторически и культурно определенное. Поэтому вопрос о сущности правосознания должен решаться посредством выявления именно таким образом определенных основных смысловых единиц. Эти смысловые единицы — доминанты духовности и системообразующие идеи. Качество культуры просматривается только на уровне идейного строя правосознания.

12. Системообразующими идеями российской правовой культуры являются идеи правды, милости, служения и мучения. Они — смысловые узлы, непосредственно обусловленные доминированием в российской духовности религиозного и нравственного моментов.

13. Системообразующими идеями западноевропейской правовой культуры являются идеи свободы, закона, гражданского общества и естественных прав человека. Они — смысловые узлы, непосредственно обусловленные доминированием в западноевропейской духовности политического и рационалистического моментов.

14. Правовые культуры взаимопроникают, влияют друг на друга лишь на определенных уровнях правосознания. На уровне системообразующих идей и логик взаимовлияние и сопоставимость культур минимальна и не связана с изменением качественных характеристик. Качественная определенность преимущественно обеспечивается сохранением самобытности, развитие — взаимодействием на уровне ценностей и правовых понятий, а сосуществование правовых культур возможно только на основе принципа плюрализма.

15. Раскрытие содержания и логики правосознания на основе рефлексии правового существа одновременно (и имплицитно) является описанием организации и содержания воспитательного процесса, главным же образом — описанием структуры и содержания правового самовоспитания. Формирование профессионального правосознания сотрудника органов внутренних дел целенаправленно осуществляется на базе разворачивания его содержания в контексте логики политического сознания, что придает своеобразие воспитательному воздействию сотрудников на граждан, поскольку формирование правосознания последних стихийно осуществляется в контексте логики самого правосознания.

Теоретическое и практическое значение диссертации состоит, прежде всего, в расширении и обновлении научной и философской методологической базы изучения одного из ключевых феноменов социальной жизни современного общества и человека — феномена правосознания. Теоретический горизонт понимания данного феномена, очерченный марксистской методологией, становится в условиях кардинальных изменений фундаментальных основ жизнедеятельности российского общества той границей, за пределами которой, как оказывается, находятся еще огромные содержательные «пространства», требующие для своего освоения более тонких и новых познавательных средств.

Это обновление выражено, главным образом, во внедрении элементов философско-правовой методологии в методологию общей теории права, в методологию юриспруденции в целом. Общетеоретическое обоснование права связывается с пониманием его не только как формы социальной реальности, но и как формы внутреннего, духовного мира человека. Это означает, что в предельном теоретическом выражении — а именно таким и мыслится подход общей юридической теории к феномену права — вопрос о праве является вопросом о праве человека. И это означает, в свою очередь, что вопросы логики, «движения» содержания правосознания, природы правового выражения действительности человеком выходят из тени традиционных теоретических вопросов юриспруденции и занимают должное место в системе познавательных интересов. В такой познавательной ориентации заложен большой гуманитарный и воспитательный смысл.

Разработанные теоретические положения и предложенные их идейно-практические интерпретации, в силу их мировоззренческого и методологического характера, создают реальные условия для совместных исследований правоведов, философов, социологов, политологов, логиков, психологов, культурологов и историков в изучении многосложной и интереснейшей области юридической теории.

То, как человек мыслит, и то, как он живет и действует, — взаимопроницаемые процессы, а потому разработанная на теоретическом уровне проблема правосознания относится к числу тех проблем, решение которых непосредственно влияет на организацию и проведение правового воспитания и граждан, и профессионалов в области обеспечения правовой жизни общества. Преимущественно это касается такого важнейшего направления правового воспитания, как формирование глубокого, богатого и действенного массового и профессионального правосознания. В научный оборот вводятся понятия, позволяющие трансформировать философско-правовую и вообще юридическую теорию в программу и матрицу правового воспитания.

Несомненно также и то, что полученные теоретические результаты послужат необходимым и важным элементом, например, законотворческой деятельности, поскольку соответствие принимаемых законов общим правовым принципам является одним из решающих критериев успешности законотворчества. Совершенно прав, например, С. С. Алексеев, когда пишет, что «при тщательном, углубленном анализе принятых в России законов выясняется, что основные их огрехи касаются вовсе не вопросов юридической техники и даже не согласованности законов,. а отсутствия во многих из них основательной правовой культуры и, стало быть, — учета данных высокой правовой теории» 1. Кроме того, всемерный учет особенностей логики правосознания в законотворчестве сделает принимаемые нормативно-правовые акты гораздо более понятными, их императивность неразрывно свяжется с исполнительностью и законопослу-шанием. Но одновременно такой подход позволит реально включить широкие круги граждан в правотворческий процесс.

Результаты диссертационного исследования в течение ряда лет апробировались по трем направлениям: в научной среде, в системе высшего и среднего специального юридического образования и в организации правового воспитания сотрудников правоохранительных органов.

Содержание диссертации, ее основные идеи и теоретические положения.

1 Алексеев С. С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху. М., 1998. С 207 изложены в монографическом исследовании, в научных статьях, тезисах выступлений на научно-практических, научно-теоретических конференциях и семинарах, среди них: научно-практическая конференция «Духовность. Правопорядок. Преступность» (М., 1996) — теоретико-практический семинар «Проблемы и пути духовного становления слушателей Московского юридического института МВД России» (М., 1997) — научно-практическая конференция «Философские и правовые проблемы борьбы с организованной преступностью» (М., 1998) — три межвузовские научно-теоретические конференции по проблемам исследования и преподавания философии права (Ростов-на-Дону, 1999;2000 гг., М., 2000).

Большинство положений и идей диссертационного исследования нашли свое отражение в преподаваемых автором курсах «Философия права», «История политических и правовых учений» и «Логика» (в Московской академии МВД России — на всех основных факультетах, а также на факультете подготовки научно-педагогических кадров и факультете повышения квалификации практических работников МВД России — в 1996;2001 гг.- в Московской финансово-юридической академии — в 1998;2000 гг. и некоторых других вузах). Содержание исследования в адаптированном к учебному процессу виде были изложены в ряде учебных пособий по курсу философии права («Философия права». Лекция. М., 1993; «Философия права». Альбом схем. М., 2000; «Введение в философию права». Учебное пособие. М., 2001; «Философия права. Часть первая». Учебное пособие. М., 2001 и др.), по курсу истории политических и правовых учений («История политических и правовых учений». Хрестоматия. М., 2000) и по курсу логики («Нормативная логика в правовом мышлении». Лекция. М., 1990; «Логика в юридической теории и практике». Монография. М., 1997; «Формальная логика для юристов». Учебное пособие. М., 1998 и 2001 и др.), а также в целом ряде учебно-методических материалов, подготовленных в течение последних шести лет.

Внедрение результатов исследования в основном связано с организацией преподавания названных выше учебных дисциплин. Подготовленные учебные пособия и методики преподавания философии права нашли свое применение в преподавании в ряде учебных заведений системы МВД России, а также и в иных высших учебных заведениях страны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Исследовав механизм объективации содержания правосознания посредством развертывания его понятийного строя (т.е. исходя из логики самого же правосознания) и, тем самым, выйдя в поддающуюся эмпирической интерпретации и научному познаванию правовую реальность, мы с очевидностью завершили определенный познавательный цикл. Поэтому, хотя проблема правосознания осталась далеко не исчерпанной данным исследованием, у нас есть полное основание подвести общие итоги.

Теоретические выводы по каждому из поставленных вопросов были сделаны по ходу исследования. Поэтому в заключительной части нас должно интересовать, главным образом, то, не является ли исследование самодостаточным и самоисчерпывающим или, иными словами, имеет ли оно теоретическое и практическое значение. Диссертант полагает, что в исследовании удалось получить целый ряд нетривиальных результатов, могущих иметь вполне определенное значение и в научном, и в прикладном аспекте.

Максимально четкое различение теоретико-правового и философско-правового подходов к проблеме правосознания являлось первым направлением всего исследования. Потребность в постановке такого вопроса обусловлена тем, что сегодня и общая, и отраслевая отечественная юридическая теория активно развиваются и изменяются. Эти изменения стимулируются отнюдь не интеллектуальной мимикрией в ответ на новую государственную идеологию, а качественными изменениями и в общественной жизни, и в способах познавания реальности. Изменения вызваны повсеместным осознанием ограниченных возможностей тех методологий, которые сложились еще в советский период. Как нам представляется, эта сверхзадача в необходимой степени осуществлена, и теперь с достаточным основанием можно утверждать, что теоретико-правовой и философско-правовой подходы к предмету качественно различны: один подход не может быть ни сведен к другому, ни выведен из другоготеоретико-правовой подход не представляет собой частного случая философско-правового познавания, а философско-правовой подход не совпадает с методологическим основанием теоретико-правового познания. Нельзя также считать, что теоретико-правовое понимание предмета является более поверхностным, а философ-ско-правовое понимание — более глубоким. Философия права дает не более глубокое, а иное видение предмета, чем теория права и государства.

А нуждается ли, в таком случае, общая теория права в философско-правовой интерпретации предметачто последняя может привнести в общую теорию права, не изменив при этом ее принципиального видения предмета и не растворив, тем самым, в себе? Ясно одно: будучи изолированными одна от другой, они не могут выработать полноценного знания о предмете. Существуют такие проблемы, связанные с правом, которые можно раскрыть в должной полноте и глубине только средствами философии права. То, что исследовалось нами, как раз относится к такому роду проблем. Мы имеем безошибочный критерий, который позволяет требовать от исследователя любой проблемы юридической теории ставить и решать ее на философско-правовом уровне. Этот критерий — рассмотрение сущности и природы явления. Ни эмпирическое содержание, ни функции, ни структуры, ни формы и уровни права и т. п. не нуждаются в философско-правовом анализе, если при этом непосредственно не решается проблема природы и сущности права.

В процессе исследования последовательно проводилась идея, что применение философской методологии создает новые возможности для познавания феномена правосознания в его содержательной полноте и практической значимости. При этом исследование в каркасе философского смыслового аппарата требует, с одной стороны, преодоления склонности считать эти смысловые интерпретации раз и навсегда заданными, а с другой стороны — требует преодоления установки на абсолютность разграничения объективного и субъективного моментов.

Таким образом, философия права и общая теория права должны быть восприняты как составные органические части такого комплекса интеллектуальных усилий и знаний, которые объединены своим предметом. Этот предмет.

— право в его целостности, а потому любая наука, любое учение, если право является исчерпывающим их предметом, должны быть совершенно определенно восприняты как составные части единой, юридической теории. И развитие юридической теории именно в таком направлении следует приветствовать.

Общетеоретический анализ был связан с созданием такой смысловой конструкции, которая позволяла бы отойти от простой теоретической интерпретации эмпирических фактов и сконцентрироваться на установлении самой связи понятий. Обращение к выработанной связи понятий позволяет обозреть реальность способом, который недоступен эмпирическому познанию. Фило-софско-правовой подход позволил проникнуть в движущие силы правовых отношений и практики более глубоко, посмотреть на них под новым углом.

В рамках данной проблемы было введено различение общей теории права и философии права как учений. В этой связи взаимодополнительность теоретико-правового и философско-правового подходов была рассмотрена как фактическая связанность и обусловленность двух качественно различных логик мышления: логики политического и правового мышления. Такая постановка вопроса позволяет выработать средства более адекватных оценок смысла и направленности идей, определяющих проблематику правовых учений в различные исторические периоды и эпохи.

Таким образом, в проявленной различности двух указанных теоретических подходов к праву имплицитно присутствовала идея их органической связанности, неразрывности. И на протяжении всего исследования эта методологическая установка неуклонно реализовывалась.

Вторым направлением было изучение права как содержания правосознания. И в этом плане право представлено в качестве универсального феномена, т. е. как того, что способно ассоциироваться с социально-духовной реальностью в целом. Тем самым создается предпосылка выразить феномен права в категориальном каркасе фундаментальной теории. В данном аспекте право предстает следующим образом: как сугцность социального бытия человека — и как конкретно-историческое, культурно-своеобразное явление., как действительность социальных отношений — и как возможность реализации социальных притязанийкак содержание социальных отношений и ценностных установок общества и человека — и как форма духовности и социального бытия, как организация социальной жизникак внутренний смысл общественных отношений и целей, ценностей и установок — и как внешнее, поверхностное в общественных отношениях, как условие их существования и взаимной связикак необходимость, выраженная в формах закономерностей общественной жизни, социальной целесообразности, социальных интересов, законности — и как случайность моментов социальной практики и общественных отношений, как разовость правовых актовнаконец, как система средств организации социальной жизни и выражения духовности — и как элемент социальной организации общества. И самое главное — философско-правовое обоснование права является пониманием его не только как момента социальной реальности, но и как формы внутреннего, духовного мира человека. Постановка вопроса о праве в предельном теоретическом выражении становится, тем самым, постановкой вопроса о праве человека.

Третье направление исследования проблемы правосознания было связано с демонстрацией взгляда самого правового существа на социальную реальность, на отношения с другими людьми. А для этого были выявлены способы, условия и формы актуализации правосознания. Будучи взятым в своей рефлексирующей, а не отражательной способности, оно закономерно оказалось источником, творческим началом этой реальности, реализованной возможностью правового существа выразить себя в своей цельности, самодостоверности и самодостаточности. По этой причине была выдвинута и последовательно раскрывалась концептуальная идея, согласно которой правовая реальность, правовое существо и правосознание содержательно, а не онтологически, тождественны. В силу этого, правосознание предстало как исходный пункт общетеоретического анализа проблемы права в целом. Кроме того, решение проблемы логики правосознания не в традиционном формальном, а в содержательно-концептуальном аспекте позволило по-новому решить проблему связности всех элементов правосознания, раскрыть динамику его смысловых единиц.

Таким образом, правосознание было представлено не только как предмет исследования, но и как средство познавания. И именно такой подход позволил не просто выявить механизмы правового выражения и творения реальности, но и обнаружить способы, которыми эти механизмы можно целенаправленно привести в действие и тем самым актуализировать сознание правового существа.

Самостоятельным — четвертым — направлением исследования явился поиск средств непосредственного практического применения полученных результатов. Проблема целенаправленного, рационально подготовленного формирования и совершенствования правосознания, развития индивидуальной правовой культуры, в том числе, и профессиональной культуры сотрудников правоохранительных органов, в явной форме не ставилась. Но в этом и не было необходимости, потому что, во-первых, в научный оборот были введены такие понятия, которые позволяют без особого труда трансформировать правовую теорию в программу и матрицу правового воспитания, а во-вторых, раскрытие проблемы правосознания средствами самого правосознания совершенно очевидным образом предстает как развертывание интеллектуально-духовных способностей правового существа.

Таким образом, диссертант полагает достаточно обоснованным утверждение, что сформулированные и внедренные в исследование методологические установки и концептуальные идеи в целом реализованы, а стало быть, главная исследовательская цель достигнута.

Но к результатам теоретического исследования следует отнестись, прежде всего, как к одной из интерпретаций сложнейшей и важнейшей для юридической теории проблемы. Исследование — не чисто научный трактат, требующий пробы исключительно на истинность, достоверность, эмпирическую проверяемость. Одновременно оно является такой совокупностью идей, предположений и рассуждений, которая, для того, чтобы быть принятой, признанной в качестве ценной, верной и необходимой, требует активного соразмышления, приверженности общей идейной позиции, вхождения в общий смысловой каркас. Поэтому в ходе исследования не могли не проявиться определенные предпочтения во взгляде на предмет. Наличие таких предпочтений и акцентов неизбежно и обязательно для исследователя, бытующего в одной с изучаемым феноменом форме, а именно — в форме правового существа, в качестве рефлексирующего правового субъекта. Кроме всего, из объема высказанных суждений невозможно элиминировать культурно-исторический слой смыслов.

В ходе исследования высказано немало утверждений обобщающего (концептуального) и установочного (ценностного и регулятивного) характера. Диссертанту видятся три направления их применения, которые в своей совокупности определяют теоретическую и практическую значимость результатов проведенной работы и их перспективность.

Прежде всего, в каждом из утверждений с очевидностью присутствует тот смысловой слой, который непосредственно связан с вопросами организации правового воспитания, а именно — с вопросами формирования и развития правосознания как в его массово-обычном, так и в профессиональном, и в идейно-теоретическом выражении. В этих утверждениях заложены основания, по крайней мере, для решения следующих воспитательных задач:

— задачи органического сочетания существующей практики развития реактивно-отражательной способности правосознания человека, обеспечивающей его стабильное законопослушное поведение, с развитием способностей к активному участию в общественной жизни, к правовому творчеству, к социальной самостоятельности, к позитивной социальной ответственности;

— задачи органического сочетания информационной базы индивидуального правосознания, содержащей знания о существующих нормах, требованиях, установленных формах дозволенных или обязательных действий в социально значимых ситуациях, с мировоззренческим, ценностно-ориентированным, высокоидейным восприятием правовой жизни в целостности и в перспективе;

— задачи формирования профессионального правосознания не просто как более развитого и наполненного специальными прикладными и теоретическими знаниями о праве и об организации правовой жизни, а как такой формы общественного правосознания, которая представляет собой особенное сочетание элементов, образованных по логике правового сознания, с элементами, образованными по логике политического и научного сознания;

— задачи развития у сотрудников правоохранительных органов способностей к идейному влиянию на граждан как средству утверждения их профессионального авторитета, как одному из главных средств создания здорового правового микроклимата в служебном коллективе, в быту граждан, в сфере юридической деятельности.

Далее, полученные теоретические результаты найдут (и уже находят) своей применение в преподавании в высших и средних специальных учебных заведениях общетеоретических, мировоззренчески насыщенных юридических дисциплин. Развитая в исследовании идея о единстве теоретико-правового и философско-правового подхода к познанию права должна послужить основой для существенной трансформации учебного курса теории права и государства. Определенные диссертантом принципы сочетания разных уровней отражения и выражения природы и сущности права вполне согласуются, например, с той матрицей общетеоретической подготовки юристов, которую предложил, например, С.С. Алексеев1.

Результаты диссертационного исследования в адаптированном к учебному процессу виде уже изложены в целом ряде учебных пособий по курсу философии права, подготовленных диссертантом, изданных или находящихся в печати и в течение нескольких лет полагаемых в основу преподавания указанного курса в некоторых вузах системы МВД России и иных вузах страны.

Наконец, результаты исследования, несомненно, найдут свое применение в сфере научной деятельности специалистов большого диапазона специальностей: правоведов, философов, политологов, культурологов, историков, социологов, этиков, логиков и др. Иными словами, тот уровень постановки и изучения проблем правосознания, который был выбран в настоящем исследовании, придает проблеме очевидный межпредметный, комплексный характер. Организация междисциплинарных исследований правосознания не просто является.

1 См.- Алексеев С. С. Право. Опыт комплексного исследования. М., 1999. неким предельным и допустимым уровнем научной работы с проблемой, но и необходимым современным подходом к непосредственной организации научного исследования проблем такого плана и масштаба. Представленный материал может послужить базой для глубоких и напряженных размышлений над предметом, в том числе — побудить отказаться от ряда переставших выражать действительность стереотипных решений и юридической теории, и социальной философии.

Диссертант уже отмечал, что проблема правосознания, в каком бы идейном и методологическом ключе она ни исследовалась, относится к роду таких проблем, исчерпать которые принципиально невозможно, точно так же, как невозможно отыскать их абсолютные, окончательные решения. Поэтому последовательно реализованный общетеоретический, философско-правовой подход к предмету всегда в итоге оказывается лишь введением в дальнейшее содержательное исследование. Философско-правовая интерпретация создает необходимые условия для существенного расширения исследования проблемы правосознанияона придает юридической теории значительные перспективы, позволяет определить целый ряд направлений дальнейшего теоретического исследования права и правосознания. К ним в первую очередь следует отнести:

— дальнейшее обогащение методологии теоретико-правовых и философ-ско-правовых исследований за счет формулирования и включения в познавательный процесс новых концептуальных идей, за счет разработки и внедрения новых методологических принципов. Многообразие типов и характер внутренней структуры принципов общетеоретического познания права и правосознания были в диссертации лишь обозначены;

— интерпретация всего массива теоретико-правовых вопросов с помощью выявленных средств правосознания, т. е. на базе его логики и понятийно-идейного аппарата, что означает, конечно, не ревизию достижений современной теории права и государства, а более глубокое и разностороннее понимание того, что составляет природу и сущность права и государства. Кроме того, такая интерпретация должна быть дополнена рассмотрением выявленного содержания и логики правосознания в контексте традиционного толкования данной проблемы общей теорией права;

— изучение и выражение тех элементов теории и философии права, которые составляют правовую идеологию общества. Вопросы о сущности права и государства, представленные как программные установки и фундаментальные ценности общества, должны составить содержание современной правовой теории как учения;

— изучение взаимосвязей правосознания с другими формами общественного сознания в каркасе выработанных концептуальных идей и полученных теоретических результатов, что позволит гораздо точнее определить действительную роль права в современном обществе. Особый интерес представляет взаимосвязь на уровне базовых ценностей и логик правового и политического сознания. Результаты такого исследования должны быть положены в основу организации профессионально-правового воспитания;

— изучение элементов правосознания, которые в своей совокупности составляют правовую герменевтику. Принципы и методы правовой (и юридической) герменевтики, как выражение особенностей правосознания, должны быть рассмотрены в аспекте законотворческой и теоретической деятельности юристов;

— исследование сущности конкретных систем и форм права в контексте выявленных особенностей правовых культур, а на его базе — выявление общей логики современного исторического процесса развития института права;

— исследование системы корней права как системы устойчивых условий, факторов и средств общественной жизни, которая определяет качественные характеристики правосознания и воспроизводит историко-культурные типы правосознания. При этом центральное место должно принадлежать вопросам российской правовой культуры, правовой духовности;

— интерпретация как современной, так и прошлой отечественной и зарубежной теории и философии права в контексте выделенных характеристик правовых культур, что создает дополнительный ресурс в извлечении опыта духовного освоения социальной реальности;

— изучение профессионального правосознания как специфической реконструкции идей и логики правовой теории;

— разработка принципов и методик воспитательного процесса в аспекте формирования тех черт и того содержания, которые в исследовании были охарактеризованы как основополагающие, фундаментальные, задающие человеку творческий потенциал;

— осмысление практических проблем, характерных для различных отраслей права, и теоретических проблем конкретных юридических наук в контексте выявленной природы правосознания. Полученные результаты должны быть восприняты конкретной теорией в качестве ее методологических и мировоззренческих компонентов.

Богатство направлений, которые, в свою очередь, представляют собой крупные блоки проблем, говорит о том, что проведенное исследование, несмотря на его обширность, тем не менее, может быть оценено как начало изучения в новых контекстах широкого круга проблем современной юриспруденции.