Анархизм и анархические тенденции в российском политическом процессе: История и современные проблемы

Актуальность темы

исследования. Современный российский политический процесс, динамика производства/воспроизводства мира политического определяются многими факторами, как внешними по отношению к нему, т. к. он представляет собой открытую коммуникативную систему, так и внутренними, обусловленными специфическими для данной системной целостности соотношениями структурных образований институционального и символического характера.

В условиях политической трансформации посткоммунистической России, которой соответствуют нестабильность и потенциальная многовариантность векторов развития, актуализируется проблематика способности общества, его политической системы и культуры, противостоять дезорганизации, которая выражается в различных формах: в слабости и неэффективности многих институциональных новообразований, порождающих дисфункции в сфере управления и принятия политических решений, в слабой рационализации политических отношений как таковых, в несоответствии нормативно-конституционной сферы, представляющей собой самоописание политической системы своих собственных оснований, реальным повседневным отношениям господства/подчинения, долженствующим воспроизводить эти основания в политической жизни общества и т. д.

Дезорганизация политического процесса реализуется в том числе и в делегитимации политических институтов разного уровня, что в первую очередь характеризуется состоянием массовой политической культуры, которая служит самой широкой символической базой, на основании которой должны структурироваться различные модели легитимности.

В этих условиях как представители научного сообщества, так и политики, часто говорят о нарастающей анархии в общественной жизни страны, подчеркивают «фасадный» характер многих политических образований, слабость и неэффективность посткоммунистического российского государства. «Российское общество, — пишет В. А. Кулинченко, — пресыщенно карикатурной „демократией“, граничащей, с одной стороны, с произволом, а с другой — с хаосом и анархией. Оно истосковалось по организованности и порядку, а потому остро нуждается в политической силе, способной мобилизовать и организовать общество на преодоление хаоса и разрухи. Преодоление опасных разрушительных тенденций невозможно без наличия сильной политической власти, без укрепления российской государственности». 1.

Необходимо особо подчеркнуть, что потенциал негативного отношения к коммунистическому государству, его институтам и атрибутам, активно реализовавшийся в последние годы, переносится и на современную российскую политическую систему и государственность, резко сужая возможности демократизации общественной жизни, Как справедливо подчеркивает Т. А. Алексеева, «негативизм по отношению к власти приобретает устойчивый характер и сегодня он уже, пожалуй, даже в меньшей степени распространяется на коммунистический режим, нежели на демократический, дискредитируя тем самым саму идею демократии». 2.

В этой перспективе особую актуальность приобретает анализ роли анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе, поскольку они самым непосредственным образом ориентированы на делегитимацию политической власти, государства, ориентируясь на идеалы, отвергающие политическое господство, развитую политическую инфраструктуру, рационализацию самих политических отношений.

В условиях, когда современное российское общество переживает один из самых сложных и противоречивых периодов своего социально-политического развития, большинство населения страны испытывает явную политическую апатию и усталость перед лицом непрекращающихся политических кризисов и конфликтов, дистанцирования власти от решения насущных проблем государственного строительства, что, безусловно, подрывает основы ее легитимности.

Само общество в своей основе не приемлет анархию, воспринимая ее как отсутствие эффективной, законной и справедливой политической власти, поэтому оно сущностно заинтересовано в укреплении российской государственности, формировании нового политического курса, структурировании ответственной и профессиональной политической элиты, сильных политических лидеров, способных сконцентрировать социально-политическую активность граждан и направить ее в конструктивное русло строительства современной, адекватной интересам российского общества демократической государственности. Анархи.

1 Кулинченко В. А. На пути к новой политической силе II Свободная мысль — XXI. 2000. № 1. С. 85.

2 Алексеева Т. А. Демократия как идея и процесс II Вопросы философии. 1996. № 6. С. 17. ческие тенденции в социальной и политической жизни страны, став фактом российской повседневности, требуют по отношению к себе пристального внимания всех граждан, концентрации усилий на преодоление глубоких кризисных явлений, активизирующих антисистемные процессы общественной дезорганизации.

Кроме того, изучение анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе представляет интерес и в научном плане, т. к. позволяет выявить определенные тенденции в развитии политических процессов, обратить внимание на целый ряд причин, порождающих дезорганизацию политической жизни общества.

В свою очередь необходимо также подчеркнуть, что политологический анализ данной тематики стимулирует выработку соответствующих механизмов повышения эффективности и рационализации политической власти, способной противостоять деструкции политических отношений, которые предполагает анархизм. Стоит также отметить, что исследование комплекса проблем, связанных с ролью анархизма и анархических тенденций в политическом процессе способствует существенному обогащению научных представлений о динамике российского политического процесса, формированию многомерного представления о российской политической системе вцелом.

Степень научной разработанности темы. Научная разработка темы имеет длительную традицию, которая восходит к начальному периоду формирования анархизма как самостоятельной идеологии и его институционализации в качестве ультралевого компонента в социалистическом движении. Начало систематическому изучению как общеевропейского, так и российского анархизма было положено во второй половине XIX века, когда он играл важную роль в международном социалистическом движении и политическом развитии целого ряда государств.

Значительный теоретико-методологический и практический вклад в изучение анархизма внес в первую очередь марксизм, 3 который рассматривал анархизм не только с фи.

3 См. основные работы К. Маркса и Ф. Энгельса на эту тему: «Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих», «Мнимые расколы в Интернационале», «Бакунисты за работой», «Политический индефферентизм», «Замечания на книгу Бакунина «Государственность и анархия» в: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 18, работу Энгельса «Об авторитете» в: Маркс К., Энгельс Ф, Сочинения. Т. 41. и др. лософско-социологических позиций и классового анализа, но и видел в нем идеологического противника в бурно развивающемся рабочем движении того времени,.

Резко критикуя социально-политическую теорию и идеологию основоположников анархизма Штирнера, Прудона, Бакунина, классики марксизма рассматривали это идейное движение в широком социальном и экономическом контексте, настаивали на мелкобуржуазной природе этого течения, особо подчеркивали утопичность теоретической базы анархизма и, в первую очередь, критиковали анархическую теорию государства и социализма, в соответствии с которой будущее социалистическое общество не должно было иметь политических институтов.

Сущностной концептуальной критике подвергся анархический индивидуализм, противопоставлявший общество отдельной личности. В противовес этому марксизмом разрабатывался тезис о социально-классовой обусловленности свободы и деятельности человека. В теоретической, идейной и политической борьбе с анархизмом марксизм формулировал основы диалектического метода, теоретические и практические вопросы пролетарского социализма, противопоставлявшегося анархической безгосударственной утопии. В ходе борьбы марксизма и бакунизма в Первом Интернационале разрабатывалась критика анархической теории революции, понимания сущности исторического процесса. Эта полемика, в общем и целом, в широкой исторической перспективе имела конструктивную роль, поскольку стимулировала развитие социалистической теории и практики, а также активизировала процесс структурирования и самоопределения рабочего движения.

Значительную роль анализу роли анархизма в политическом процессе уделили и российские последователи марксизма. В работах Г. В. Плеханова, В.И. Ленина4 делался акцент на буржуазно-индивиуалистической сущности анархизма, его противоположности марксистской концепции научного социализма, критиковались народнические истоки бакунизма.

4 См: Плеханов Г. В. Анархизм и социализм. М.-Л., 1929; основные работы В. И. Ленина: «Анархизм и социализм» II ПСС. Т. 5- «Две тактики» II ПСС. Т. 9- «О временном революционном правительстве» II ПСС. Т. 10- «Государство и революция» II ПСС. Т. 33- «О левом ребячестве и мелкобуржуазности» II ПСС. Т. 36- «Очередные задачи Советской власти» II ПСС. Т. 36- «Детская болезнь левизны в коммунизме» // ПСС. Т. 41 и др.

В противоположность марксизму, в ситуации идейного и теоретического конфликта с ним, развивались и сам анархизм, и его теория.5 Исследуются его истоки, развиваются многие идеологические положения о свободе, государстве, резко критикуется теория диктатуры пролетариата и концепция социалистического государства, значительное внимание уделяется проблемам федерализма и самоорганизации общества.

На рубеже веков и в начале XX века анархизм становится постоянным предметом изучения и критики правоведов, социологов, психологов, экономистов, стоящих на различных теоретических и идейных позициях.

В работах ряда немецких либеральных юристов Э. Ценкера, Р. Штаммлера, П. Эль-цельбахера6 уделяется значительное внимание теории государства и права в его анархической версии, специально подчеркивается нетождественность в анархической доктрине таких фундаментальных понятий как «право» и «закон». Предпринимаются взвешенные попытки сравнительного анализа различных версий анархизма, предложенных Прудоном, Штирнером, Бакуниным, Толстым, Кропоткиным.

Среди работ теоретико-политологического плана, появившихся в это время, в первую очередь необходимо отметить цикл трудов одного из основоположников теоретической политологии и классика консерватизма К. Шмитта, 7 в котором рассматривались такие фундаментальные проблемы политической науки как сущность политического авторитета и суверенитета, конституционности, легитимности, диктатуры и т. д.

В ходе своего анализа К. Шмитт значительное внимание уделил критике теории анархизма. При этом он особо подчеркивал, что для Бакунина и его последователей борьба с теологией и религией играет принципиальную политическую роль, поскольку они высту.

5 См.: Nettlau M. Michael Bakunin. Eine Biographie. Bd. 1−3. L., 1896−1900; Nettlau M. Der Anarchismus von Proudhon zu Kropotkin. Seine historische Entwicklung in den Jahren 1859−1880. Berlin, 1927; Кропоткин ПЛ. Анархия, ее философия и идеал. М., 1906; он же. Современная наука и анархизм. М., 1906; Амфитеатров A.B. Святые отцы революции. Выпуск первый. Бакунин. СПб., 1906; Берлин П. А. Апостолы анархии. СПб., 1906; Боровой A.A. Анархизм. СПб., 1907; Забрежнев Вл. Об индивидуалистическом анархизме. Лондон, 1912 и др.

6 См.: Ценкер Э. В. Анархизм. История и критика анархистских учений. М., 1906; Штаммлер Р. Анархизм. Теория и критика. СПб., 1906; он же. Теоретические основы анархизма. М., 1906; он же. Теория анархизма. М., 1906; Эльцельбахер П. Сущность анархизма. СПб., 1906.

7 См.: Шмитт К. Политическая теология. Сборник. М., 2000. пают фундаментальными легитимирующими политическое господство структурами, представляя собой своеобразный «метафизический централизм».

Особое внимание уделил анархизму один из предшественников социально-политической психологии Ч. Ломборзо.8 Он рассматривал анархизм с точки зрения выработанного им «психо-антропологического метода», пытаясь выявить социально-психологические причины появления этого движения. При этом он считал, что анархизм предполагает принципиальный политический регресс, шаг назад в ходе исторической эволюции, возвращение в первобытное догосударственное состояние общества. Кроме того, Ломборзо пытался определить целый ряд психопатологических черт, свойственных анархистам и характеризующих их аномальное социальное поведение.

В ряду авторов теоретико-политологического плана необходимо также особо отметить К. Манхейма, 9 который с позиций разрабатываемой им концепции социологии знания анализировал феномены идеологии и утопии, предпринял серьезную попытку типологиза-ции форм идеологического сознания в эпоху Модерна, рассматривая анархизм как наиболее чистое проявление секуляризованного революционного варианта учения о тысячелетнем царстве (хилиазма).

Значительное внимание рассмотрению роли анархизма и анархических тенденций в российской политической истории было уделено в работах представителей российского либерально-консервативного лагеря и, в первую очередь, авторами сборника «Вехи».

В фундаментальной работе крупнейшего русского правоведа П. И. Новгородцева «Об общественном идеале"10 анархизм рассмотрен как радикальная политическая утопия хи-лиастического типа (что сближает его теорию с теорией Манхейма).

Необходимо подчеркнуть, что «веховцы» (статьи H.A. Бердяева, П. Б. Струве, С. Н. Булгакова, С. Л. Франка, М. О. Гершензона, A.C. Изгоева, Б.А. Кистяковского)11 самым непосредственным образом увязывали анархизм с ведущей ролью российской интеллигенции в освободительном движении страны, подчеркивали ее идейный максимализм и утопизм, а.

8 См.: Ломборзо Ц. Анархисты. Криминально-психологический и социологический очерк. СПб., 1907.

9 См.: Маннгейм К. Идеология и утопия II Утопия и утопическое мышление. Антология зарубежной литературы. М., 1991.

10 См.: Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991.

11 См.: Вехи. Интеллигенция в России. Сборник статей 1909;1910. М., 1991. также отщепенство от государства, которое приводило к резкому обострению противостояния образованного общества и власти.

Стоит особо отметить, что «веховцами» справедливо подчеркивался волнообразный и пиковый характер развития анархизма в политической жизни страны, реализующийся в «смутное время» в крестьянских войнах, антигосударственных бунтах, бегстве от государственной власти на окраины страны. В концепции H.A. Бердяева12 анархизм рассматривался как константная характеристика антигосударственного характера русского народа, сполна реализовавшегося как в народной стихии трех российских революций, так и в деятельности российской интеллигенции.

В советский период отечественной истории, когда анархизм перестал играть сколько-нибудь серьезную роль в политическом процессе страны и постепенно сошел на нет, внимание исследователей было в основном сосредоточено на теории и истории анархизма и анархического движения, при анализе которых господствующее влияние оказывал марксизм-ленинизм.

В первые десятилетия советской власти появляются работы, 13 посвященные как отдельным персоналиям, так и роли анархизма в российском революционном движении, которые отличает широкая источниковая база, отсутствие жестких идеологических штампов, подчеркивание не только конфликтных отношений между марксизмом и анархизмом, но и определенной преемственности и взаимосвязи этих течений в общей борьбе против самодержавной государственности. Однако в сталинский период возобладала резко негативная оценка анархизма, а сами исследования по этой теме практически не велись.

В последующие годы в условиях «народнического бума» в советской исторической науке начинается постепенный пересмотр устоявшихся идеологических схем, вводится широкий массив ранее неиспользовавшихся документов.

12 См.: Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

13 См.: См.: Стеклов ЮМ. Михаил Александрович Бакунин. Его жизнь и деятельность. М.-Л., 19 261 927. Т. 1−4- Корнилов A.A. Годы странствий Михаила Бакнина. M.-J1., 1925; Полонский В. П. Михаил Александрович Бакунин (1814−1876). М., 1920. Горее Б. И. Анархиз в России от Бакунина до Махно) М., 1930; он же. Анархисты, максималистыи махаевцы. Анархические течения в первой русской революции. Пг., 1918; Залежский В. Анархисты в России. М.-Л., 1930; Лурье С. Я. Предтечи анархизма в древнем мире. М., 1926; Яковлев Я. Русский анархизм в великой русской революции. Пг., 1921; Тепер И. (Гордеев) Махно: от «единого анархизма» к стопам Румынского короля. Киев, 1924 и др.

Российский анархизм начинает рассматриваться в его идейной и политической взаимосвязи с народничесством и его ролью в российском политическом процессе. Акцентируется внимание на специфике как анархизма, так и российского революционного движения вцелом, обусловленной процессом модернизации страны в социально-политической и культурной сферах. Обсуждаются проблемы структуры анархической идеологии, его функций в политическом процессе России, взаимосвязи с европейскими процессами политического развития.14.

Начинает уделяться внимание западному неоанархизму, 15 его роли в «левом» движении, характеризуется социальная база этого движения, его идеологическая и институциональная специфика.

В монографии А.И. Новикова16 анархизм рассматривается сквозь призму проблем нигилизма как специфического мировоззрения, характерного для обществ буржуазного типа.

Постепенно российский анархизм становится предметом изучения не только историков, но и правоведов, философов, социологов.17 Усиливается внимание к послеоктябрьскому периоду развития анархизма, его организационно-институциональной динамике и взаи.

14 См.: Косичев АД Развитие Марксом, Энгельсом, Лениным исторического материализма в борьбе с социологическими и философскими концепциями анархизма. Диссертация на соискание ученой степени доктора философских наук. М., 1964; Колпинский Н. Ю., Твардовская В. А. Бакунин в русском и международном освободительном движении // Вопросы истории. 1960. № 10- Дьяков В. А. Маркс, Энгельс и польское освободительное движение. М., 1968; Пирумова Н. М. Михаил Бакунин. М., 1966; Антонов В. Ф. Революционное народничество. М., 1965; Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Идеология русского народничества. Л., 1966; Итенберг Б. С. Движение революционного народничества. Народнические кружки и «хождение в народ» в 70-х годах XIX века. М., 1965; Малинин В. А. Философия революционного народничества. М., 1972; Пантин И. К. Социалистическая мысль в России: переход от утопии к науке. М., 1973 и др.

15 См: Леей Е.-М. Критика идеологии и практики современного анархизма в ФРГ. АДКИН. М., 1980; Снегирева Т. Д. Идеи анархизма в современной американской буржуазной философии. АДКФН. М., 1981; Коробейников А. А. Концепция «тотального отрицания» в идеологии мелкобуржуазного радикализма. АДКФН. М&bdquo- 1973 и др.

16 См: Новиков А. И. Нигилизм и нигилисты. Опыт критической характеристики. Л., 1974.

17 См: Моисеев П. И. Критика философии М. А. Бакунина и современность. Иркутск, 1981; Графский В. Г. Бакунин II Политические учения: история и современность. Марксизм и политическая мысль XIX века. М., 1979; он же. Бакунин. М., 1985; Маркин В. А. Петр Алексеевич Кропоткин. 1842−1921. М., 1985; Удар-цев С. Ф. Кропоткин. М., 1989; Ярчевский В. В. Общественно-политические и правовые взгляды Л. Н. Толстого. Воронеж, 1983; Полянский Ф. Я. Критика экономических теорий анархизма. М., 1976; Федор-кин Н. С. Утопический социализм идеологов революционного народничества. М., 1984 и др. модействию с советским государством. Выходят работы, анализирующие западную литературу по теории и истории анархизма в России.18.

На рубеже 1980;1990;х годов и в последующее время происходит постепенный отказ от доминировавшей марксистско-ленинской классовой парадигмы, особое внимание начинает уделяться тем принципам в анализе роли и места анархизма в политической истории России, которые были заложены в свое время «веховцами», Исследовательский интерес направляется на анализ проблем федерализма, самоуправления, критики бюрократии, теории политической власти и институтов, предложенный российским анархизмом. Постепенно формируются различные, порой противоположные, интерпретации и оценки российского анархизма.

В ситуации, когда в постсоветский период активизировалась критика существующих политических институтов, встали серьезные проблемы реформирования всей структуры государственной власти, федерализма, политической элиты современной Россиирадикально-анархические идеи антиавторитаризма и самоуправления получили новое звучание. Некоторые исследователи стали видеть в видных анархистах представителей подлинного демократизма и свободомыслия, противостоящих тоталитаризму большевизма и советского строя.19.

С другой стороны, другими исследователями, 20 активно использующими идеи российского либерализма и консерватизма, начинает подчеркиваться политический утопизм анархизма в России, его некритическое отношение к политическому и историческому опыту взаимоотношений общества и государства, правовой нигилизм, радикально-конфликтное отношение к политической власти и господству.

18 См.: Джангирян В. Г. Критика англо-американской историографии М. А. Бакунина и бакунизма. М., 1978; Чемесская М. И. Современная немарксистская историография российского анархизма XX в. II Великий Октябрь и непролетарские партии. Материалы конференции. М., 1982.

19 См: Пирумова Н. М. Социальная доктрина М. А. Бакунина. М., 1990; Кислицына И. Л. Бакунизм на юге России. 70-е годы XIX века. Владивосток, 1992.

20 См: Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России. 1783−1883. М., 1986; Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991; Барабанов Е. В. Русская философия и кризис идентичности II Вопросы философии. 1991. № 8- Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России (конец XIX-начало XX века). М., 1991; Янов А. Л. Три утопии // Искусство кино. 1992. № 9 и др.

Кроме того, в текущий период предпринимаются серьезные попытки типологизации анархизма в России, выделения его сущностных характеристик, сравнительного анализа в контексте борьбы различных типов политических идеологий и типов политического сознания.21.

Российский анархизм и его роль в российском политическом процессе рассматриваются в широкой социокультурной и цивилизационной перспективе.22 Отмечается его двойственный, противоречивый характер, обусловленный необходимостью выработки эффективной политической коммуникации между различными общественными группами, тяготеющими к типологически отличным логикам понимания и классификации социально-политической реальности.

Необходимо подчеркнуть, что в ситуации определенной активизации российского анархизма и анархических тенденций в политическом процессе страны указанные феномены становятся объектами политологического внимания. Исследуется эволюция анархизма на современном этапе развития страны, его идеологические и институциональные особенности, обусловленные общей трансформационной динамикой российской политической системы. Уделяется внимание роли анархических тенденций в общественно-политической жизни российского социума, делается акцент на их деструктивном характере, препятствующем процессу демократизации и модернизации политических отношенийпроблемы социальной дезорганизации увязываются с международными и глобальными процессами, проблематикой демократических транзитов.23.

21 См: Мамут Л. С. Этатизм и анархизм как типы политического сознания. Домарксистский период. М., 1989; Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность. Диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук. М., 1992; Анархия и власть. М., 1992.

22 См: Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. Препринты//internet, http://scd.plus.centro.ru.

23 См.: Афанасьев М. Н. Испытывая политические институты II Pro et Contra. Том 4, № 2. Весна 1999; Воскресенский АД. Многофакторное равновесие в международных отношениях II Свободная мысль. 2000. № 4- Демократические переходы: варианты путей и неопределенность результатов II Полис. 1999. № 3- Дзарасов P.C. Альтернатива хаосу. «Глобальный капитализм» и социалистическая идея II Свободная мысль. 1999. № 6- Зудин А. Ю. Олигархия как политическая проблема российского посткоммунизма II Общественные науки и современность. 1999. № 1, Тарасов А. Н., Черкасов Г. Ю., Шавшукова Т. В. Левые в России: от умеренных до экстремистов. М., 1997; Федотова В. Г. Анархия и порядок в контексте российского посткоммунистического развития II Вопросы философии. 1998. № 5- она же. Анархия и порядок. М., 2000 и др.

Однако малоисследованными остаются вопросы идентификации и институционали-зации современного российского анархизма, специфики его идеологии на современном этапе развития, форм реализации анархических тенденций в политическом процессе, что и предопределило цель настоящего исследования.

Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования является анархизм и анархические тенденции в российском политическом процессе. В качестве предмета исследования выступает идентификация и институционализация радикального российского анархизма в динамике политического процесса России.

Цель и задачи исследования

Основной целью исследования является выявление основных динамических и структурных характеристик радикального российского анархизма и их влияние на реализацию анархических тенденций в политическом процессе России.

В реализацию основной цели исследования входит решение следующих задач:

— рассмотреть теоретико-методологические предпосылки изучения феномена политической идеологии, ее сущности и функций в политической жизни общества, а также процессов политической делегитимации и дезорганизации;

— осуществить политологический анализ российского анархизма на институциональном и символическом уровне;

— обосновать необходимость рассмотрения политического феномена радикального анархизма в социокультурной перспективе;

— выявить основные структурные характеристики идеологической системы радикального российского анархизма;

— исследовать динамику политического позиционирования российского анархизма, что требует проработки таких понятий как «автономизация публичной политики» и «структурирование конкурентного идеологического пространства»;

— проанализировать основные особенности массового политического поведения, которое является основной базой для разворачивания анархических тенденций, а также выявить его взаимосвязь с институциональной дезорганизацией политического процесса.

Общая рабочая гипотеза состоит в том, что роль анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе, активизирующаяся в кризисные и революционные периоды общественно-политической трансформации, состоит в делегитимации и дезорганизации институтов и процессов политической системы общества.

Можно предположить, что в периоды общесистемных политических кризисов указанные феномены получают максимальную реализацию, но впоследствии идут на спад по мере складывания и стабилизации новой политической системы общества. Этим объясняется активизация анархизма и анархических тенденций в политическом процессе посткоммунистической России и их постепенный спад и угасание в процессе складывания основ новой политической целостности в современной России.

Основные положения, выносимые на защиту:

— анархизм представляет собой частный случай идеологической символической системы, структурирующейся в процессе автономизации мира политического и формирования конкурентного идеологического пространства в эпоху Модерна. В этом смысле он самоопределяется по отношению к другим идеологическим системам в качестве идеологии протеста (утопии в терминологии К. Манхейма), являясь органической составной частью единого идеологического пространства;

— анархизм и анархические тенденции активизируются в переходные периоды общественного развития, следствием чего является их двойственная роль в динамике политического процесса: с одной стороны, они предполагают деструкцию политических отношений и отказ от политического господства во имя утопического идеала безгосударственного общества и ориентации на максимализацию политических конфликтов, с другой стороны, анархизм стимулирует конкурирующие с ним типы политических идеологий, выполняя тем самым критически-конструктивную роль в символической политической борьбе. Следствием этого является волнообразный характер динамики анархизма в политическом процессе;

— радикальный российский анархизм возникает и институционализируется на этапе европеизации и модернизации страны, что определило его социокультурную специфику, выразившуюся в сложном и противоречивом сочетании разноуровневых и разнокачественных инноваций с основами массовой традиционной политической культуры и государственности;

— в ситуации европеизации и модернизации политической системы страны в рамках радикального российского анархизма вырабатывается гибридный политический идеал, основанный на противоречивом сочетании модернистских и традиционалистских парадигм. Этот синкретизм проявился в концептуализации свободы от господства как потестарной воли и федерализма как локализма;

— теоретическое ядро радикального российского анархизма — бакунизм в структурном отношении представляет собой дуалистическую модель секуляризованного хилиазма, ориентированную на абсолютное противопоставление безгосударственного анархического идеала наличной социально-политической реальности;

— институционализация радикального анархизма в политическом процессе России происходит на крайне левом фланге в виде антисистемных структур, противостоящих как государству, так и автономизирующемуся миру публичной политики;

— в российском политическом процессе динамика развития радикального анархизма носит волнообразный характер, резко активизируясь в периоды политических кризисов и революций и угасая по мере укрепления новой политической системы;

— возрождение российского анархизма в посткоммунистической России непосредственно связано с процессом автономизации публичной политики и становлением конкурентного идеологического пространства, в ходе которого анархизм постепенно вытесняется с публичной политической сцены, превращаясь в компонент молодежной контркультуры и растворяясь в идеологии «новых левых». Кроме того, его активизация непосредственно определяется нарастанием тенденций дезорганизации и делегитимации политической власти и ее институтов в посткоммунистический период;

— анархические тенденции в современном российском политическом процессе разворачиваются как на уровне массового политического поведения и политической культуры, провоцируя кризисы легитимности политической власти и проявления внеправового понимания свободы, так и на разных институциональных уровнях социально-политической системы общества, приводя к активизации процессов самоорганизации за пределами формальных институтов и норм, локализации власти, препятствуя укреплению основ политического федерализма, рационализации политической системы и ее демократизации.

Теоретико-методологическая основа исследования. В данном исследовании была принята изначальная ориентация на междисциплинарный синтез ряда научных парадигм.

В ходе предпринятого анализа для реконструкции идеологии радикального российского анархизма были использованы методологические приемы структурной семиотики как науки о функционировании различных типов знаковых систем, 24 а также некоторые положения социологии знания как применительно к анализу типов политического мировоззрения эпохи Модерна в ее ранней версии предложенной К. Манхеймом, 25так и в ее феноменологической версии26 применительно не только к анализу символических образований, но и к интерпретации процесса политической институционализации.

Значительное влияние на методологические принципы исследования оказали теоретические наработки конструктивистского структурализма, особенно в части, касающейся понимания политики как символической борьбы.27 В этой связи стоит также отметить использование ряда положений аналитической философии языка (понятие перформативного дискурса в теории Дж. Остина28) и политологической школы концептного анализа.29 В работе были использованы некоторые методологические положения научного семинара под руководством A.C. Ахиезера по социокультурной методологии анализа российского общества.30 Кроме того, автор руководствовался такими научными принципами как историзм и системность.31.

Эмпирическая база исследования. Эмпирическую базу исследования составили несколько групп источников. Во-первых, это философско-социологические и политические.

24 Подробнее см.: Иванов Вяч. Вс. Очерки по предыстории и истории семиотики // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998. Т. I. С. 605 — 812- Лотман ЮМ Избранные труды в 3-х томах. Т. IСтепанов Ю. С. Язык и Метод. К современной философии языка. М., 1998; Эко У. Отсутствующая структура.

Введение

в семиологию. М., 1998.

25 См.: Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. Антология зарубежной литературы. М., 1991.

26 См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

27 См.: Бурдье П. Социология политики. М., 1993; Качанов Ю. Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. М., 1995.

28 См.: Остин Дж, Избранное. М., 1999.

29 Подробнее см.: Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.

30 См.: Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. Препринты //intemet://scd.plus.centro.ru.

31 См.: Анохин М. Г. Политическая система. Переходные процессы. М., 1996; Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980; Добронравова И. С. Синергетика: становление нелинейного мышления. Киев, 1990; Шабров О. Ф. Политическое управление: проблема стабильности и развития. М., 1997 и др. работы как классиков анархизма, так и его современных представителей, в которых наиболее полно отразились основные идеологические концепты и структуры этой радикальной идеологии. Во-вторых, это программные документы и пропагандистские материалы, высвечивающие практически-политические аспекты деятельности анархистов в России и их позиции в развитии политической борьбыособенность этих документов состоит в том, что они самым непосредственным образом ориентированы на широкую политическую аудиторию и, соответственно, адаптированы к особенностям массовой политической культуры. В-третьих, это источники эпистолярно-мемуарного жанра, автором которых является М. А. Бакунин, отличающиеся заостренностью и конкретностью многих аспектов анархической доктрины, т. к. не были предназначены для широкой публики. В-четвертых, это данные статистических, демографических и других социологических исследований и публикаций, в которых содержатся необходимые для нашего исследования фактические данные.

Основные результаты исследования, полученные лично автором, и их научная новизна заключаются в том, что:

— на общетеоретическом уровне автором обоснована взаимосвязь институциональных и символических аспектов в динамике политических процессов, позволяющая акцентировать внимание не только на функционировании соответствующих политических институтов (различных партий, движений, органов власти и управления и т. д.), но и многообразных типов символических систем и идеологий, являющихся компонентами политической культуры общества;

— рассмотрены и уточнены основные категории исследования: «идеология», «анархизм», «анархия», «власть», «легитимность», «политическая» культура", «политический конфликт» и др. применительно к тематике нашего исследования;

— на основе выделяемых критериев российский радикальный анархизм рассмотрен как частный случай идеологической символической системы, выявлена его структура и особенности, обусловленные динамикой российского политического процесса с момента ин-ституционализации анархизма в России вплоть до посткоммунистического периода российской истории;

— анархические тенденции в политической жизни общества рассмотрены как тенденции дезорганизации политической системы, реализующиеся в делегитимации и фрагментации политической системы общества;

— выявлена основная траектория позиционирования современного российского анархизма в процессе автономизации публичной политики в посткоммунистической России, его маргинализация в пределах современной молодежной контркультуры;

— показана роль массового политического поведения в разворачивании анархических тенденций в российском политическом процессе, их особенности, специфика и взаимосвязь с институциональной дезорганизацией, приобретающей разнообразные формы и реализующейся на разных уровнях политической системы.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования ее результатов в дальнейшей разработке в области проблем политической институцио-нализации, динамики политического процесса, роли идеологических систем в политической жизни общества, методологии анализа политической культуры и ее взаимосвязи с процессами модернизации и рационализации политических отношений, а также при исследовании проблем легитимации/делигитимации политической власти и государства.

Апробация исследования. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры политологии и политического управления Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации.

Основные положения и результаты исследования апробированы автором в ходе семинарских занятий и выступлений по кафедре политологии и политического управления РАГС при Президенте РФ, общенаучного и философско-социологического семинара «Время мира» при философском факультете Новосибирского государственного университета.

Отдельные вопросы и концептуальные положения данного исследования изложены автором в публикациях материалов международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс», ежегодно проводимой Новосибирским государственным университетом, и сборнике «Актуальные проблемы политики и политологии в России» (М., 1999).

Заключение

.

Проделанный в данной работе анализ позволяет говорить о том, что институциона-лизация и идентификация радикального российского определялись как общесистемной динамикой российского политического процесса, так и спецификой процесса модернизации и европеизации России, выражавшейся в сложном и противоречивом сочетании разноуровневых и разнокачественных инноваций в различных сферах общественной жизни с основами традиционного социального и политического уклада.

1. Российский политический анархизм как идеологическая система возникает на этапе модернизации и европеизации страны, что определило его социокультурную специфику, наиболее отчетливо реализовавшуюся в социально-политической утопии М. А. Бакунина, ставшей своеобразным ядром этой идеологии и определившей её основные структурные характеристики. Анализ общей структуры бакунинского анархизма дает нам возможность говорить о том, что эта доктрина была ориентирована на мифо-эсхатологическую модель культуры, основной принцип построения которой состоял в резком противопоставлении двух совершенно отличных элементов: мира социального зла, соответствовавшего историческому существованию человечества, и мира совершенного будущего, лишенного института государства, власти, общественных противоречий, где торжествуют добро и справедливость. Переход же от полюса зла к полюсу добра мыслится в соответствии с универсальным эсхатологическим архетипом как окончательное разрушение старого мира, как глобальная катастрофа. Следовательно, основной принцип моделирования социально-политической реальности в этой утопии состоял в абсолютном противопоставлении двух миров: добра (революции, анархии) и зла (реакции и государственности). Иными словами, господствовала дуалистическая модель, не знавшая нейтральной аксиологической зоны. Весь этот комплекс характеристик позволяет говорить о данной политической утопии как о специфической доктрине коллективного спасения — секуляризованном хилиазме.

2. Социокультурные предпосылки российского анархизма представляли собой с одной стороны, интеллигентское мировоззрение, сформировавшееся под непосредственным воздействием западного влияния, с другой стороны, традиционную культуру, напрямую не затронутого этим процессом. В условиях межкультурного диалога (европеизации) наблюдается сложное взаимопереплетение указанных разнородных культурных пластов.

Между ними возникают пограничные социокультурные группы, исполняющие посредническую функцию в ходе этого коммуникативного процесса. В такой ситуации структурирование идеологии радикального анархизма в России определялось необходимостью выработки общего языка коммуникации и общения, что, в свою очередь, приводило к формированию гибридного политического идеала, основанного на синкретическом сочетании модернистских и традиционалистских парадигм. Этот синкретизм проявился в концептуализации свободы от господства как потестарной воли и федерализма как локализма.

3. Поскольку радикальный анархизм отвергал политическое господство и институты государства, то он был ориентирован на деструкцию политических отношений, т. к. последние представляют собой отношения господства/подчинения. При этом дискурс деле-гитимации, эксплуатируемый радикальным анархизмом, отвергал не только институты государства, но и автономную сферу публичной политики — фундаментальную структуру артикуляции политических интересов, структурирования политических позиций и идеологической символической борьбы. Вместо политических отношений и структур политического господства выдвигался утопический идеал, основанный на тщательно скрываемом синкретическом единстве массовых догосударственных ценностей и норм и заимствованных модернистских политических проектов ультралевого характера.

4. В соответствии с этими идеологическими установками институционализация радикального анархизма происходит в виде антисистемных структур, противостоящих как государству, так и миру публичной политики, и основанных не на рациональных способах участия в политическом процессе, а на харизматическом лидерстве (структура партии-секты) и эскалации политических конфликтов. Реальный политический процесс с позиций российского анархизма не только не нуждался в формировании широкой институциональной базы для формирования структур рационализации властных отношений, но должен был быть подвергнут массовой деструкции, т. к. представлял собой процесс трансформации форм господства над человеком, т. е. безусловное зло. В этом смысле анархическое движение институционализировалось как антисистемная по отношению как к самодержавию, так и к публичной партийно-политической системе, а потом и к большевистскому режиму структура.

5. В динамике политического процесса пореформенной России радикальный анархизм институционализируется как специфическая регулярная структура на крайне левом фланге только в начале XX века в виде нескольких идейных течений и большого количества антисистемных групп по всей стране. Его политическая практика ориентируется на жесткое противостояние самодержавию в качестве антисистемных форм протеста. При этом радикальный анархизм сохраняет принципиальную теоретическую установку на стихийную самоорганизацию масс, которые сами в процессе практической революционной деятельности реализуют анархический идеал.

6. В условиях дезорганизации самодержавной системы, глобального общекультурного кризиса легитимности этого института, завершившегося его падением, и установлением, в конечном счете, коммунистической власти, анархические тенденции набирают новую силу и реализуются на разных уровнях: в массовом политическом поведении, институциональном распаде, локализации власти и т. д. Возникшие в результате массовой самоорганизации снизу органы советов становятся для радикальных анархистов моделью будущей анархической социальности. Иными словами, локалистские и догосударственные принципы построения социальных структур получают новое звучание. В них видится свойственный народу исконный идеал социальной справедливости и свободы, не нуждающийся в централизованной государственности. В результате, анархические группы постепенно вытесняются с политической сцены, а затем и полностью ликвидируются новой коммунистической властью, т. к. основные позиции радикального анархизма и его ориентировка на ликвидацию любых властных институтов вступает в явное противоречие как с политикой нового режима, так и с объективными потребностями динамики политического процесса, требовавшими структурации управленческих структур.

7. Возрождение российского анархизма в посткоммунистической России непосредственно связано с процессами автономизации публичной политики и структурированием конкурентного идеологического пространства, в ходе которых анархизм позиционируется на крайне левом фланге и постепенно вытесняется с публичной политической сцены, превращаясь в компонент молодежной контркультуры. Происходит диффузия идеологических положений анархизма в более широком идеологическом контексте «новых левых» при ярко выраженном кризисе теоретических основ и базовых концептов самой идеологии радикального анархизма.

8. В условиях резкой ломки стратификационных структур советского общества и транзитного состояния современной посткоммунистической социальной структуры в России идентификация политических идеологий с какими-то четко структурированными социальными группами носит проблематичный характер. В этой ситуации политическая идентификация вытесненных на периферию и маргинализированных идеологий с той или иной социальной базой резко усложняется, не выдерживая никакой конкуренции с монополистами, доминирующими в современном российском медиа-политическом пространстве.

9. Проблема соотношения партийных и идеологических систем с социально-политической повседневностью и реальными отношениями господства/подчинения реализуется в перманентном кризисе самоидентификации этих систем. Параллельно разворачивается кризис легитимности посткоммунистической власти, вызванный как эрозией прежних антикоммунистических формул легитимации, так и реальными процессами общесистемной политической дезорганизации, реализующимися в локализации власти на разных уровнях, её приватизацией сложившимися корпоративными структурами, в которых значительную роль играет архаический институт клиентеллизма.

10. В ситуации самоизоляции публичной политики и слабой эффективности современной российской политической системы массовая социальная активность реализуется за пределами формальной институциональной системы, порождая параллельные официальным структуры и нормы общественной коммуникации, непосредственно неподконтрольные официальной власти. Образуется множественность центров принятия решений, оказывающих дезорганизующее воздействие на общесистемные процессы, что препятствует рационализации и модернизации политических отношений в современной России, формированию высокоинституционализированного политического порядка на основе политической культуры современного российского общества.

Таким образом, подводя итог данного исследования, можно говорить о том, что динамика анархизма и анархических тенденций в российском политическом процессе носит пиковый и дискретный характер. Резко активизируясь в кризисные и бифуркационные периоды политической трансформации общества и ориентируясь на дезорганизацию и делегитимацию его политической системы, они постепенно идут на спад и угасают по мере укрепления и институционализации основ новой политической целостности.

На современном этапе политического развития России рассмотренные феномены препятствуют становлению широкой базы демократии, рационализации политической власти и государственности, дезорганизуют механизмы обратной связи и принципы легитимности политического порядка.

Вместе с тем, тенденции укрепления основ российской государственности, повышения эффективности политического управления на разных уровнях политической системы, усиления исполнительной власти, формирования основ ее легитимности и доверия в глазах простых людей позволяет надеяться на то. Что политическая власть в конструктивном диалоге с гражданским обществом преодолеет указанные выше негативные тенденции и создаст прочную базу новой высокоинституционализированной и эффективной политической системы современной России.

В этой перспективе политическое реформирование общества, в первую очередь, должно быть направлено на создание нормативно-правовой и институциональной структуры, обеспечивающей укрепление основ российской г. царственности и направленной на ликвидацию противоречий между центром и регионами страны, закрепление общих принципов вертикальной политической мобильности и структурирование политической элиты социума.