Система управления Северным Кавказом в конце XIX — начале XX века: На материалах Терской области

Актуальность исследования.

В последние десятилетия за Северным Кавказом прочно закрепилось понятие политически-нестабильного региона. В связи с этим в обществе постоянно возникают дискуссии о наиболее эффективных способах урегулирования политической ситуации в регионе, о роли, которую должен играть федеральный центр в разрешении копившихся здесь десятилетиями проблем и противоречий, о наиболее приемлемых, с точки зрения взаимной выгоды, формах взаимоотношений между центральной властью и отдельными автономными субъектами.

Северный Кавказ в своей истории не раз переживал периоды длительной нестабильности. В первой половине XIX века нестабильность была обусловлена, прежде всего, военным противостоянием между горцами и царскими войсками. Во второй половине XIX столетия после завершения Кавказской войны Северный Кавказ по-прежнему оставался одной из самых беспокойных территорий в империи. Петербургу стоило немалых усилий удерживать край в стабильном состоянии. Далеко не всегда это получалось. Но в целом российским властям удавалось поддерживать относительное политическое спокойствие в крае на протяжение более чем полувекового присутствия Северного Кавказа в составе империи.

Мы далеки от того, чтобы проводить прямые параллели между днём сегодняшним и событиями более чем вековой давности, так как и Россия в целом и Северный Кавказ за этот период претерпели кардинальные изменения. Но не обращать внимание на исторический опыт организации государственной власти на территории, отягощенной последствиями длительного военного конфликта, не пытаться выяснить, каковы были механизмы, позволявшие объединить, насильственно или добровольно, народы, стоящие на разных стадиях экономического и политического развития, имеющие различные социокультурные и этноконфессиональные параметры, не учитывать какие средства приносили наибольший результат, с точки зрения поддержания политической стабильности на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны, так же неблагоразумно. В этой связи, на наш взгляд особое внимание заслуживает меткое высказывание кавказоведа В. В. Дегоева: «Говорят, что история ничему не учит. Возможно, это так. Однако остаётся фактом и другое: у человека и человечества по большому счёту нет иной эмпирической опоры, чем прошлое"1. Есть ещё один немаловажный повод обратиться к опыту разрешения проблемы политической нестабильности на Северном Кавказе во второй половине XIX — начале XX века. Несмотря на значительную отдалённость во времени того периода от дня сегодняшнего, некоторые тогдашние факторы нестабильности продолжают действовать и теперь.

Повышенная нестабильность и конфликтогенность региона во второй половине XIX — начале XX века была обусловлена сочетанием следующих основных факторов: 1) инерция и последствия Кавказской войны (эта война, как и любая другая, помимо непосредственных трагических итогов, имела и более отдаленные негативные последствия — она на многие годы породила отчужденность и недоверие между бывшими противниками) — 2) конфессиональные, культурные, психоментальные различия между коренным населением региона и представителями метрополии- 3) столкновение в регионе интересов России с интересами других государств, например, Турции, не терявшей надежд на укрепление своего влияния в регионе, направлявшей сюда своих эмиссаров для антироссийской агитации и деятельности- 4) неразрешённость земельного вопроса, крайне обостренного ввиду избыточного числа этносов на малом пространстве, необоснованным привлечением властями в край значительного числа переселенцев из центральных губерний, конфискацией в пользу казны лесов и до половины пахотных земель, которые были отведены русским офицерам, местной знати и, главным образом, казачьим войскам- 5) внутриполитическая нестабильность в самой России, любое усиление социально-политического напряжения в центре империи (например, события 1905;1907 гг.) неминуемо откликались напряженностью на «периферии», в частности на Кавказе).

Данное диссертационное исследование посвящено анализу основных аспектов административно-политической деятельности российских властей, направленных на разрешение проблемы политической нестабильности в Терской области Северного Кавказа во второй половине XIX — начале XX века.

В связи с заявленной темой исследования возникает вопрос о существовании у правительства концепции политики стабилизации на Северном Кавказе в указанный период. Какой-либо единый программный документ такого рода не обнаружен, но основные принципы и направления политики послевоенной стабилизации, на наш взгляд, возможно реконструировать2. При этом мы будем исходить из следующих моментов.

1 Дегоев В. В. Об исторических аспектах взаимоотношений «центр-периферия» в кавказском контексте. // Вестник института цивилизации. — Владикавказ, 1998. — С. 35.

2 Строго говоря, термин «политика стабилизации» можно использовать весьма условно. Так же как, например, термин «национальная политика», так как, по мнению Дякина B.C., у самодержавия не было должного единства в этом вопросе, такого чтобы его с должным основанием можно было называть.

Российские императоры составляли верхнюю ступеньку властной пирамиды, где формировались основные задачи и принципы российской имперской и национальной политики в регионах. Они обычно формулировали их в самом общем виде, исходя из широких государственных интересов, военных, финансовых и прочих возможностей. Так из рескрипта Александра II Великому князю Михаилу Николаевичу от 13 октября 1871 г. следовало: «С окончанием Кавказской войны надлежало окончательно умиротворить покорённые народы, утвердить над горскими племенами русскую нравственную власть, которая составляет верный залог спокойного обладания страной"1.

Следующим звеном в осуществлении августейших планов на Кавказе были наместники (с 1882 по 1905 г. — главноначальствующие гражданской частью на Кавказе). Наместник имел право прямого обращения к императору, выдвижения предположений, согласования с ним своих принципов действий. Как правило, на этот пост назначались лица, пользовавшиеся особым личным доверием императора. А. А. Кануков, составитель сборника законодательных актов, касавшихся Северного Кавказа, указывал на следующий механизм принятия решений по региону: «Представители местной правительственной власти, желая приспособить господствующие во всей империи права, в соответствии с народной психикой и местными особенностями, издавали распоряжения, которые, послужив материалом для Всеподданейших докладов, наконец, получали выражение во Всеподданейшем отчёте Наместника Кавказского. Доклады и отчёты одобрялись и утверждались Государем Императором, что сообщало им незыблемую силу закона. Ныне жизнь и быт народностей, населяющих Северный Кавказ, регулируется этими нормами"2. Учитывая вышесказанное, возможно определить основные цели, принципы и направления правительственной политики стабилизации на Северном Кавказе, исходя из материалов Всеподданейших докладов и отчётов первых лиц на Кавказе на протяжении полувекового периода, в которых отражались состояние края, деятельность администрации, стоящие перед нею проблемы и средства их разрешения3. политикой. См. об этом: Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIXнач. XX века) // Вопросы истории 1995. № 9. — С. 131.

1 Циг по: Цаликов А. Х. Кавказ и Поволжье. — М., 1913. — С. 66.

2 Кануков А. А. Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и в частности Терской области. -Владикавказ. — 1914. — С.2.

3 См.: Отчёт генерала-фельдмаршала А. И. Барятинского за 1857−1859 годы // Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией (АКАК). — Т. XII. — Тифлис, 1904. — С1257−1290- Записка Барятинского о внутреннем состоянии Кавказа. В кн.: Зиссерман A.JI. Фельдмаршал кн. А. И. Барятинский (1815−1879). — Т. II. — М, 1890. — С. 277−279- Всеподцанейший отчёт главнокомандующего Кавказской армиею по военно-народному управлению за 1863−1869 гг. (наместника кавказского Великого князя Михаила Николаевича Романова — MJI.) — СПб., 1870. Отчёт командующего войсками Кавказского военного округа по управлению округом с 1882 по 1890 год (А.М. Дондуков-Корсаков). //РГВИА. Ф. 400, оп.1, д. 1395, л. 1−40. Воронцов-Дашков И. И. Всеподданейшая записка по управлению Кавказским краем. — Тифлис, 1907. Он же. Всеподданейший отчёт за восемь лет управления Кавказом. — СПб., 1913. Письмо наместника.

Основные цели политики стабилизации на Северном Кавказе сводились к недопущению возможности новой кавказской войны, каких-либо волнений населения, способных подорвать основы российской власти в крае, к превращению региона в неотъемлемую часть империи, максимально интегрированную в российскую социально-экономическую, политическую и культурную систему. «С начала шестидесятых годов прошлого столетия, — писал кавказский наместник И.И. Воронцов-Дашков, — русские власти на Кавказе все свои силы и внимание сосредоточили на том, чтобы водворить в недавно покорённом крае мир и внешний порядок, создать здесь некоторую личную и имущественную безопасность и тем подготовить почву для проникновения в среду покорённых инородцев начал русской гражданственности и культуры"1.

В целом основные направления приложения усилий российских властей в рамках решения проблемы политической нестабильности на Северном Кавказе во второй половине XIX — начале XX века сохранялись неизменными. Выделим их:

1) Основное внимание было сосредоточено на проблемах административного устройства региона. После подавления сопротивления горцев российские власти главную цель видели в создании прочной и стабильной системы управления;

2) Создание социальной опоры власти в лице представителей местного населения также был в центре внимания кавказских чиновников;

3) Все российские правители на Кавказе уделяли особое внимание вопросу «нравственного перевоспитания туземцев» или проблеме «цивилизовывания» горцев. Для этого, в частности, предполагались различные способы нейтрализации влияния мусульманского вероучения и мусульманского духовенства, как главного проводника этого вероучения, на население;

4) Одним из важных инструментов укрепления российской государственности в регионе, по мнению властей, являлась организация колонизационно-переселенческих мероприятий в соответствии с интересами правительства;

5) Улучшение экономического быта населения — одна из мер, которая неизменно предлагалась в качестве залога будущей стабильности в регионе. Она, как правило, подразумевала включение горцев в торговую и предпринимательскую деятельность, развитие местной промышленности, кавказского И.И. Воронцова-Дашкова императору Николаю II (октябрь 1905 года.) // ГАРФ. Ф. 543, on. 1, д. 455, л. 1−19.

1 ГАРФ. Ф.543, on. 1, д. 455, л. 2. улучшение транспортных коммуникаций и создание оросительных систем;

6) Поземельному устройству в крае в указанных докладах отводилось особое внимание. Однако вопрос о возможных путях его разрешения подробно не оговаривался;

7) Наконец, практически все российские высшие сановники на Кавказе сходились во взглядах на необходимость обеспечения аппарата управления чиновниками соответствующего уровня и компетентности.

Если мнения о том, где, в каких направлениях необходимо действовать, чтобы укрепить российскую государственность на Северном Кавказе, какие места наиболее уязвимы с точки зрения политической нестабильности, практически совпадали в разные периоды управления регионом, не вызывая особых сомнений, то взгляды на конкретное содержание российской политики на этих направлениях деятельности властей существенно различались не только в разные периоды истории взаимососуществования горцев и царских властей после окончательного включения региона в состав империи (что, в общем-то, естественно), но даже в рамках отдельных периодов. Заметнее всего эти противоречия проявились в вопросе о темпах распространения на Кавказе, в целом, и Северном Кавказе, в частности, форм общероссийского управления и законодательства.

Объектом данного исследования является комплекс организационных, политических и административных мер по управлению Северным Кавказом во второй половине XIX — начале XX века.

Предметом исследования является процесс административно-политического управления на Северном Кавказе, в рамках разрешения проблемы политической нестабильности в регионе во второй половине XIX — начале XX века, по нескольким аспектам: организация системы административного управления в Терской области Северного Кавказавключение представителей горских народов в имперскую политическую систему по линии военной и гражданской бюрократиидействия властей, направленные на решение проблем, связанных с конфессиональными, культурными, психоментальными различиями между коренным населением региона и представителями метрополиидеятельность властей по изменению этнодемографической ситуации в Терской области.

Хронологические и территориальные рамки исследования.

Диссертация охватывает период с 1859 года, с момента окончания военных действий на Северо-Восточном Кавказе, и до 1914 года, начала первой мировой войны. Нижняя граница хронологических рамок исследования легко объяснима, так как сама проблема политической стабилизации возникла с окончанием войны в регионе. После завершения в 1859 г. военных действий перед российскими властями на территории СевероВосточного Кавказа возникли новые задачи. Необходимо было достичь политической стабилизации в крае и на этой основе проводить курс на максимальную политическую, социально-экономическую и культурную интеграцию региона с остальной империей. В качестве верхней границы хронологии выбран 1914 год, так как с этого момента российские власти, как в центральных регионах, так и на окраинах, вынуждены были пересматривать свою политику с учётом возникновения нового мощнейшего фактора политической нестабильности, каким явилась первая мировая война. В условиях войны ряд планировавшихся к проведению в Терской области административно-политических мероприятий был оттеснён необходимостью решать новые проблемы.

Территориальные рамки исследования ограничены территорией Терской области Северного Кавказа (образована в 1860 г.)1. Организация стабильного и эффективного управления на этой территории представляла для российских властей особую сложность, обусловленную чрезвычайно пёстрым этническим и конфессиональным составом местного населения. Установление прочной системы управления Терской областью для российских властей чрезвычайно затрудняла разновременность и разный характер (от добровольного присоединения до военного покорения) включения отдельных её территорий в состав империи.

Научная новизна исследования.

Проблема российского управления на Северном Кавказе, в частности, в Терской области, давно стала предметом изучения историков. Однако до сих пор не было специальных исследований, направленных на изучение административно-политической деятельности российских властей с точки зрения решения проблемы политической нестабильности в регионе. Именно в аспекте разрешения данной проблемы на территории Терской области после завершения Кавказской войны в диссертации рассмотрены такие административные и политические мероприятия властей как организация системы административного управления в области, привлечение горцев к гражданской и военной службе, попытки противодействия влиянию радикалистски настроенного мусульманского духовенства на население, организация властями колонизационно-переселенческих движений в Терской области.

1 Сегодня на территории, которая до революции 1917 года входила в состав Терской области, располагаются следующие административные единицы: Кабардино-Балкарская Республика, Республика Северная ОсетияАлания, Чеченская и Ингушская Республики, Хасав-Юртовский и Кизлярский районы Дагестана, а также район Кавказских Минеральных Вод Ставропольской области.

В диссертации исследованы мало затронутые отечественной исторической литературой вопросы: деятельность российских администрации на Кавказе по созданию социальной опоры царизма в лице представителей местного населениядействия властей, направленные на регламентацию деятельности местного мусульманского духовенства, на нейтрализацию мюридского влияния на местное население.

В диссертации выделена специфика опыта управления регионом, переживающим период длительной нестабильности.

В работе особое внимание уделяется не только констатации уже принятых решений, направленных на обеспечение политической стабильности, и реализации их на практике, но и процессу обсуждения и подготовки конкретных правительственных шагов, их мотивации.

В диссертации, на основе архивных данных, впервые вводится в научный оборот ряд новых фактических материалов о деятельности Государственной Думы, Совета наместника, многочисленных комиссий и совещаний по выработке проектов, касавшихся проблем введения земского самоуправления, суда присяжных, общеимперских форм административного устройства в Терской области в последнее десятилетие существования империи перед началом первой мировой войны.

Выводы диссертации позволят по-новому взглянуть на сильные и слабые стороны российского управления Северным Кавказом во второй половине ХЗХначале XX века с учётом задач, которые стояли перед российской администрацией на указанном историческом отрезке времени, и специфических условий данного региона.

Методологическая основа исследования.

При написании работы применялся принцип историзма (исторического детерминизма), который предполагает изучение исторических фактов и событий в причинно-следственной связи, последовательном развитии и взаимозависимости. Использован комплексный подход, предполагающий изучение проблемы с различных сторон, выявление её аспектов и вопросов в единой системной структуре.

Исследование проводилось с помощью применения разнообразных общенаучных (обобщение, анализ, синтез) и специально-исторических (историко-сравнительного, историко-типологического и др.) методов.

Историко-сравнительный метод применялся при сравнении содержания административно-политической деятельности российских властей в разных районах Терской области, Кавказа в целом.

Историко-типологический метод служил основой для выявления общих черт административной политики российских властей в Северо-Кавказском регионе и в других регионах Российской империи.

Важное значение имело также проведение методологически объективного анализа исторических источников и литературы, который требует учёта обстоятельств их создания, личности авторов, поставленных ими целей.

Степень изученности проблемы (историография).

Специальных работ, посвященных исследованию указанной проблемы в целом, нет. Вместе с тем, в исторической литературе отдельные аспекты данной проблемы рассматривались в контексте изучения других вопросов. В изучении проблем, прямо или косвенно затрагивающих тему диссертации, можно выделить три периода: дореволюционный, советский, постсоветский.

Характерной чертой дореволюционного кавказоведения была практическая направленность исследований. Изучение истории, традиционных общественных институтов, быта и нравов горцев Северного Кавказа, их взаимоотношений с имперскими властями велось с целью скорейшей интеграции региона в российскую социально-политическую, экономическую и культурную систему. Поэтому работы дореволюционных авторов нередко носят рекомендательный характер.

В условиях завершавшейся Кавказской войны российские власти должны были определиться, какими путями добиваться «окончательного умиротворения» края и каким способам отдавать предпочтения в достижении этой цели. Эта проблема была столь актуальна, что на страницах журнала «Военный сборник» возникает дискуссия о предстоящей деятельности российской власти на Кавказе в новых условиях. Активней всего по этому вопросу высказывались те публицисты, которые знали Кавказ из личного опыта, как правило, это были офицеры, воевавшие на Кавказе.

По мнению публициста С. Иванова, мысли которого изложены на страницах сборника в 1859 г., восстановить доверие между бывшими противниками можно на путях общественного и торгового сближения горцев и русских. В следующем году на страницах этого же издания появляется статья другого участника кавказских событий под инициалами «В.К.», подчёркивающего, что с наступлением периода гражданской деятельности необходимо постепенно свести на нет силовые способы деятельности на Кавказе. Залогом спокойствия в крае, на его взгляд, должно встать втягивание горцев в производительную деятельность и новый порядок управления — «военно-народный». Автор статьи на страницах другого издания «Русский вестник» в 1860 г., как и вышеприведённые публицисты, призывает правительство обратиться к просвещению горцев, развитие у них торговли, землепашества. При этом особый акцент делается на том, что успех подобных мероприятий станет возможен лишь тогда, когда местная администрация получит мирный, гражданский характер, основанный на воздержанности от произвольных военно-административных распоряжений.1.

Первые российские историки, работы, которых имели целью обосновать методы, средства и формы управления российских властей на Кавказе относились к так называемой «военно-исторической школе» и представляли позицию высших правительственных кругов Российской империи. К их числу следует отнести работы Н. Ф. Дубровина, Р. А. Фадеева, A.JI. Зиссермана, С. С. Эсадзе2. Данные авторы трактовали проблемы взаимоотношений между горцами и российскими властями, исходя из теории русоцентризма и цивилизаторского роли России в отношении «диких», «отсталых» народов Кавказа.

В сочинении Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе» собран обширный фактический материал об общественно-политическом устройстве, поземельных и сословных отношениях, религиозных верованиях горцев СевероВосточного Кавказа, о российско-горских военно-политических отношениях в XIX веке. Данные сведения, по мнению автора, необходимы для руководства российским администраторам в деле управления племенами, находящимися «в патриархальном и первобытном устройстве».

С позиций покровительственно-просветительской миссии российских властей на Кавказе трактует принципы деятельности российской военной администрации А. Л. Зиссерман. В книге «Двадцать пять лет на Кавказе» он указывает на недостатки в действиях русской администрации, которые привели к всеобщему восстанию в Чечне в 1840 году. Главные, среди этих недостатков, по мнению Зиссермана, — отсутствие преемственности и системности в действиях часто менявшихся главных начальствующих лиц на Кавказе. Заметное место в работах Зиссермана занимают вопросы, связанные с проблемой религиозного фанатизма горцев, который, по его мнению, является главным источником их враждебности по отношению к российской власти и для устранения которого нужны многие годы настойчивой, систематической и энергичной политики.

1 Иванов С. О сближении горцев с русскими на Кавказе // Военный сборник. — 1859, № 6. В. К. Несколько слов о будущей деятельности нашей на Кавказе // Там же, — 1860, № 7. А-В-ъ. Покорение Кавказа // Русский вестник. — Т. 27. — 1860, № 2.

2 Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. — СПб., 1871. — Т. 1. — кн. 1. Фадеев Р. А Собрание сочинений. — СПб, 1889. — Т. 1. — ч. 1. 60 лет Кавказской войны, ч. 2. Записки о кавказских делах.- Зиссерман A.JI. Двадцать пять лет на Кавказе (1842−1867). — СПб., 1879- Он. же. Фельдмаршал князь Барятинский А. И. (1815−1879). — Т. II. — М., 1890. Эсадзе С. Историческая записка об управлении Кавказом. -Тифлис, 1907.-Т. 1−2.

Особое место среди указанных авторов занимает Р. А. Фадеев, являвшийся в годы Кавказской войны одним из адъютантов фельдмаршала Барятинского, близким и доверенным наместнику человеком. Свою книгу он писал по поручению наместника. Есть основания полагать, что эта книга отражает взгляды самого князя Барятинского. Цель его работ — построение теории колониального управления России на азиатских окраинах и обоснование российских стратегических интересов на Кавказе. Фадеев скептически относился к возможностям успешной просветительской миссии в Азии «посредством Европейского владычества» и делал на этой основе вывод о бесперспективности попыток уравнять российские азиатские окраины с остальной империей путём распространения на них общерусских форм администрации. Систему военно-народного управления, установленную у горцев Кавказа он рассматривает как искомый образец для новых потенциальных владений России в Азии, как залог спокойного и выгодного для российского государства обладания инородческими территориями. Фадеев проводит сравнительный анализ этой системы с колониальным управлением европейских держав в Азии.

Начальник военно-исторического отдела Штаба Кавказского военного округа С. С. Эсадзе в своём двухтомном труде «Историческая записка по управлению Кавказом» использовал обширный фактический материал, изъятый из архивов кавказских наместников, архива Горского управления и других органов управления на Кавказе. Поэтому этот труд, несмотря на ряд субъективных выводов и оценок автора, как в отношении системы управления Кавказом в целом, так и отдельных направлений в деятельности властей, является важнейшим источником систематизированной информации о деятельности российских властей на Кавказе в XIX веке. В указанном труде Эсадзе предпринимает попытку обосновать закономерность установления на Северо-Восточном Кавказе военно-народной системы управления, исходя из особых политических и экономических условий, сложившихся в данном регионе. Большое место в его трудах уделяется организации судебной системы и причинам сохранения судопроизводства по адату и шариату.

Общий недостаток работ представителей «военно-исторической школы» -чрезмерная идеализация созданной царизмом административно-судебной системы управления горцами.

Изучению обычного права кавказских горцев были посвящены труды видных русских социологов и юристов М. М. Ковалевского и Ф. И. Леонтовича.1 Кавказское право привлекло внимание этих авторов не только своей экзотичностью или исключительностью. По мнению Ковалевского, от изучения этого вопроса зависит не только научное понимание «кавказского права» как такового, но и сама суть внутренней политики России на Кавказе. Ф. И. Леонтович описал сосуществование и взаимодействие российского и адатного права, шариата и был, по сути, близок к обоснованию популярной сегодня теории юридического плюрализма на Северном Кавказе в дореволюционный период.

Следует отметить, что в дореволюционный период горские народы Северного Кавказа почти не имели своей интеллигенции (за исключением осетин). Подавляющее большинство работ по истории края принадлежало русским историкам и публицистам, большинство из которых являлось государственниками, что накладывало определённый отпечаток на их оценки деятельности российских властей. Поэтому особую ценность представляют немногочисленные работы местных авторов, которые стали появляться на рубеже XIXXX веков, и представлявшие, хотя бы отчасти, голос той основной массы населения края, которая и была основным объектом «умиротворительной политики» и «цивилизаторской» деятельности правительства. А. Х. Цаликов, Г. Цаголов, И. Б. Саракаев выступают с критикой действий властей по отношению к коренному населению2. Саракаев указывает на то, что главной причиной недоверия населения Чечни по отношению к властям явилось отступление царской администрации, после того как «политическим соображениям не осталось места», от тех обещаний, которые были даны чеченцам в прокламациях наместников М. С. Воронцова и А. И. Барятинского, особенно в части неприкосновенности их земель. г.

В начале XX века на фоне взрыва политической нестабильности в стране и на Кавказе появляется целый ряд работ, в которых авторы пытаются ответить на вопрос в чём «причины неурядиц» на Кавказе и что надлежит делать властям для исправления создавшейся ситуации в крае? Обсуждение данных вопросов стимулировала начавшаяся в крае разработка, по инициативе наместника Воронцова-Дашкова, реформ административного устройства на Кавказе. Ф. Гершельман, Г. А. Евреинов, Г. М. Туманов, А. Ф. Риттих, Н. М. Рейнке, Г. Г. Евангулов предлагают своё видение необходимых для.

1 Ковалевский ММ. Закон и обычай на Кавказе. — М., 1890. — Т. 1−2. Он же. Современный обычай и древний закон. — М., 1890. — Т. 1. Леонтович Ф. И. Адаты Кавказских горцев. Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Вып. 1. — Одесса, 1882.

2 Цаликов А. Х. Кавказ и Поволжье. — М, 1913. Цаголов Г. Край беспросветной нужды. — Владикавказ, 1912. Саракаев И. Б. По трущобам Чечни. — Владикавказ, 1913. умиротворения края реформ1. Ф. Гершельман в книге «Причины неурядиц на Кавказе» отстаивает позицию сторонников сохранения исключительных форм управления горскими народами ввиду их неготовности к восприятию более сложных форм общественного устройства, как, например, земства или суды присяжных. Г. А. Евреинов, Н. М. Риттих, Н. М. Рейнке, Г. Г. Евангулов выражали умеренную точку зрения, выступая за постепенное распространение в крае общероссийских форм управления. Г. М. Туманов ратовал за скорейшее распространение на Кавказе земского самоуправления, что должно было, по его мнению, способствовать росту благосостояния и культурности населения.

Итак, в целом в дореволюционной историографии был накоплен значительный фактический материал по проблемам связанным с административно-политической деятельностью российских властей на Кавказе, ценность работ данного периода во многом обусловлена тем, что ряд авторов был непосредственно или косвенно причастен к выработке основных принципов полигики властей по отношению к горцам.

Советская историография кавказоведческих проблем имеет свои особенности. Очевидно, что приблизительно до конца 70-х гг. XX века советские историки слишком увлекались изучением социально-экономических явлений и уделяли недостаточное внимание исследованию надстроечных категорий (управления). Ещё одна отличительная черта исторических исследований данного периода преувеличение в них степени национально-освободительной борьбы горцев после окончания Кавказской войны, степени их социальной борьбы и вовлечённости в революционное движение в начале XX века2.

В работе Мартиросиана Г. К. «Терская область в революции 1905 г.» немного затрагиваются вопросы административного управления в Терской области в начале XX века. Автор приводит материалы работы комиссии Владикавказской Гордумы в 1905 г., в которых обстоятельно излагались отрицательные стороны административного управления областью.

1 Гершельман Ф. Причины неурядиц на Кавказе. — СПб., 1908; Евреинов Г. А. Национальные вопросы на инородческих окраинах России. — СПб. 1908; Туманов Г. М. К введению земского самоуправления на Кавказе. — Тифлис, 1905; Риттих А. Ф. Умиротворение Кавказа. — СПб., 1906. Рейнке Н. М. Горские и народные суды Кавказского края. — СПб. 1912. Евангулов Г. Г. Местная реформа на Кавказе. — Спб., -1914.

2 Мартиросиан Г. К. Терская область в революции 1905 года. — Владикавказ, 1929. Авторханов А. Краткий историко-культурный и экономический очерк о Чечне. — Ростов-на-Дону, 1931. Бушуев С. К. Революционное движение в Чечено-Ингушетии в 1905;1917 гг. — Грозный, 1941. Иванов А. И. Национально.

— освободительное движение в Чечне и Дагестане в 60−70-х гг. XIX века // Исторические записки. — М., 1941.

— Т. 1. Мужев И. Ф. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа (1900;1914 гг.). -Нальчик, 1965; Гриценко Н. П. Классовая и антиколониальная борьба крестьян Чечено-Ингушетии на рубеже XIXXX веков. — Грозный, 1971.

Мужев И.Ф. исследует социально-экономическое и политическое положение горцев в интересующий нас период1. Его книга содержит главу «Аппарат колониального управления», в которой автор попытался дать характеристику царской администрации на Северном Кавказе. По его мнению, в основе её деятельности был произвол по отношению к местному населению, распространённым явлением были взятки и поборы с населения.

Северокавказский историк Н. Г. Гриценко в монографии «Горский аул и казачья станица Терека накануне Великой Октябрьской социалистической революции» сосредоточен на социально-экономической проблематике. Но в работе затронут и вопрос о роли царской администрации в сложном процесс развития капиталистических отношений в регионе, во взаимоотношениях между горцами и казаками. По мнению автора, самодержавие укрепляло колониальный режим в крае, опираясь на донское, кубанское и терское казачество. Указывает автор и на то, что обычным методом подавления непокорности горцев были полицейские преследования и расправы без суда и следствия. Вывод Гриценко о том, что одной из главных задач политики царизма на Кавказе было экономическое и политическое угнетение местного горского населения достаточно распространён в исторических исследованиях этого периода.

Интерес к проблемам, связанным с административной деятельностью царских властей на Северном Кавказе заметно усиливается с конца 70-х годов.

Таким образом, спустя более полувека на страницах исследований вновь появляется управленческая проблематика, касающаяся Северо-Кавказского региона в дореволюционный период. Естественно, что данный вопрос рассматривался уже с совсем иных методологических и идеологических позиций. Большая часть данных работ создана в регионах, в северокавказских научно-исследовательских центрах и учебных заведениях. Встречаются как обобщающие труды, так и отдельные разделы в комплексных работах и статьи. К числу последних можно отнести исследования А. И. Хасбулатова, К. С. Кокурхаева, Б. Х. Ортабаева 2 В этих работах исследуются структура административной системы управления на Северном Кавказе, функционирование её отдельных элементов, административно-территориальные изменения на Северном Кавказе после Кавказской войны.

1 Мужев И. Ф. Горцы Северного Кавказа в период империализма. — Нальчик, 1965.

2 Хасбулатов А. И. Сословный характер аграрно-административных реформ 60-х гг. XIX в. в Чечено-Ингушетии. // Вопросы истории классообразования и социальных движений в дореволюционной Чечено-Ингушетии XVI—XX вв.- Грозный, 1980. КокурхаевК.С. Правовая система и судопроизводство чеченцев и ингушей (2-ая половина XIX — нач. XX вв) // Вопросы истории Чеченои-Ингушетии. — Грозный, 1977. Ортабаев Б. Х. Усиление колониального режима царизма на Северном Кавказе на рубеже XIX — XX вв. // Проблемы истории и культуры народов Северного Кавказа. — Орджоникидзе, 1985.

Ценность исследования Кокурхаева К. С. «Общественно-политический строй и право чеченцев и ингушей"1 заключается в том, что он первым, как среди дореволюционных, так и советских авторов, занимавшихся северокавказской проблематикой, подробно останавливается на том, как действовало низшее звено в системе управления краемобщественное управление сельских (аульных) обществ, какими полномочиями обладали сельский сход и сельские старшины. Он указывает, что традиционная демократичность сельских (аульных) обществ была сильно ограничена царской администрацией, сельский сход приобретал несвойственные ему прежде полицейско-фискальные функции, а старшины, будучи фактически ставленниками администрации, в первую очередь защищали её интересы и проводили угодную ей политику.

Многие положения об ограниченности полномочий общественного управления в сельских обществах в связи с введением Положения об аульных обществах в Терской и Кубанской областях в 1870 г. в указанной статье Хасбулатова А. И. совпадают с мнением Кокурхаева. Но Хасбулатов, вместе с тем, считает нужным отметить один положительный момент, указывая на то, что с введением «положения» сельское горское население впервые получило единообразное устройство и стало регулироваться едиными юридическими нормами.

Жёсткую оценку деятельности царской администрации даёт в своей статье Ортабаев Б. Х. Уже само название «Усиление колониального режима царизма на Северном Кавказе на рубеже XIX — XX вв.» предполагает направленность выводов автора. Он считает, что основу всей политики администрации в горских районах Северного Кавказа составляли формировавшиеся в течение многих десятилетий представления о неполноценности, второсортности, дикости горских народов. Отсюда проистекали неограниченная военная власть начальников областей- «военно-народное» управление, которое, по его мнению, в конце XIX века скинуло всякую маску и стало олицетворением великодержавного шовинизмагрубая политика механического обрусения на Кавказекрайне репрессивные методы управления и произвол властей. Таким образом, из статьи Ортабаева Б. Х. напрашивается вывод о том, что деятельность властей на Северном Кавказе постоянно и неуклонно двигалась в сторону ужесточения режима, никаких отступлений и, хотя бы, временных отклонений от этого курса не существовало. Думается, что реальная практика взаимоотношений горцев и официальных властей, при всей её драматичности, а порой и трагичности, была гораздо более многообразной и сложной.

В большинстве работ советского периода давались негативные оценки системы «военно-народного» управления с точки зрения учёта политических и экономических.

1 Кокурхаев К. С. Общественно-политический строй и право чеченцев и ингушей. — Грозный, 1989. интересов горского населения. Упор делался на то, что основным содержанием «военно-народного» управления являлось усиление военно-феодальной эксплуатации горцев. При этом в работах этого периода разоблачение жестокой колонизаторской политики царского правительства соседствует с мотивами о дружеских отношениях России и Кавказа, основанных на классовой солидарности, взаимном хозяйственном, культурном и бытовом общении, прогрессивных последствиях присоединения кавказских народов к России.1.

В работах 50−70- х годов практически не освещались разногласия в правящих кругах России, возникавшие при формировании административной политики на Кавказе. Первым автором, обратившим внимание на необходимость исследования проблемы складывания правительственной программы деятельности по административному устройству Кавказа, выяснения общих принципов управления этой имперской окраиной, являлась Н. С. Киняпина. Её статья в журнале «Вопросы истории» за 1983 год заметно выделялась по своему содержанию на фоне тогдашних исследований административно-политической деятельности имперских властей на национальных окраинах.2 Проанализировав особенности российской административной политики на Кавказе, Киняпина отметила продуманность и постепенность внедрения новых институтов управления горскими народами, общую лояльность при проведении административных мероприятий.

Вопросы административно-политической деятельности российских властей в Терской области получили освещение в целом ряде учебных пособий.3 В этих коллективных трудах затрагивались вопросы административного, территориального устройства областей Северного Кавказа до 1917 г.- подробно рассматривались социально-экономические и политические причины антиправительственных выступлений, имевших место на территории Терской области после завершения Кавказской войны, их ход и последствия.

В советской историографии практически не было работ, за исключением немногих монографий и статей, освещавших позицию царских властей в отношении мусульманского духовенства, всегда оказывавшего огромное влияние на местное население4. Не затрагивался вопрос, касавшийся попыток правительства поставить под контроль деятельность духовных лиц через её законодательную регламентацию.

1 Гриценко Н. П. Истоки дружбы. — Грозный, 1975. Кумыков Т. Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX веке. — Нальчик, 1965.

2 Киняпина Н. С. Административная политика царизма на Кавказе и в Средней Азии в XIX веке. // Вопросы истории. — 1983, № 3.

3 История народов Северного Кавказа. — М., 1988. — Т. 1−2 — История Кабарды с древнейших времён до наших дней. — М. 1967. — Т. 1−2. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. — Грозный, 1967. — Т. 1.

4 Климович JI. Ислам в царской России. — М. 1936; Авксентьев А. А. Ислам на Северном Кавказе. -Ставрополь, 1984. Саламов А. А. Не затушёвывать социальные противоречия прошлого. // Известия.

Заслугой советской историографии можно считать разработку темы мухаджирства (переселения горцев в Турцию), которая практически не была затронута дореволюционными исследователями.1.

М.С. Тотоев первым дал подробный анализ причин мухаджирского движения, указав на то, что оно было производным от общей социально-экономической и политической ситуации, сложившейся на Северном Кавказе в результате действий российских властей. Опытом комплексного анализа проблем переселенческого движения на Кавказе стала фундаментальная монография Г. А. Дзидзария. Он рассматривал переселение горцев в Турцию, как своеобразную форму классовой борьбы — пассивный протест населения против «новых порядков», подробно исследует мотивы, которыми руководствовались российские и турецкие власти, поддерживавшие это движение.

Таким образом, исследования советского периода ценны содержащимися в них материалами фактографического характера, а также постановкой ряда новых исследовательских проблем, таких как роль экономического фактора в социально-политических процессах, формы протеста населения против политики имперских властей, особенности функционирование низших звеньев в системе административного управления — общественного управления сельских (аульных) обществ. Вне поля зрения советских историков, по вполне понятным причинам, находилось взаимодействие двух крайне непохожих цивилизаций — русско-православной и горско-мусульманской, в условиях распространения на Северном Кавказе российского государственного управления. Тенденция к деперсонализации истории в советский период обусловила отсутствие заметных работ, связанных с исследованием роли отдельных деятелей кавказской администрации в организации системы управления в регионе.

Несмотря на сохранявшееся в целом единство мнений по принципиальным вопросам в советской исторической науке, связанных с оценками имперского управления на национальных окраинах, можно констатировать, что в начале 80-х годов наметились принципиально новые подходы в дальнейшем исследовании проблем, связанных с характером установившейся на Северном Кавказе системы управления, которые получат наиболее полное развитие уже в постсоветской историографии.

Рассматривая научные изыскания постсоветского периода, сталкиваешься с проблемой чрезвычайной сложности переработки огромного и разнообразного потока.

Чечено-Ингушского НИИ истории, языка, литературы. — Грозный, 1964. — Т.4. — Вып. 1. Манкиев А. А. Из истории мусульманско-клерикальной мысли в Чечено-Ингушетии. //Там же. — Грозный, 1972. -Т.1 — Вып.1.

1 Кокиев Г. Военно-колонизационная политика царизма на Кавказе. // Революция и горец. — 1929, № 4(6) — Тотоев М. С. К вопросу о переселении кабардинцев в Турцию. // Сверо-Осетинский госпединститут. Учёные записки. — Т. 18. Дзауджикау, 1949; Дзидзария Г. А. Мухаджирсгво и проблемы истории Абхазии XIX столетия. — Сухуми, 1982. информации, которая в них заложена. Разброс мнений и оценок действий российских властей в отношение горского населения Кавказа второй половины XIX — начала XX века чрезвычайно велик: от тотальной негативации деятельности российской администрации в отношении горского населения Кавказа до идеализации.

Несомненным достижением современного этапа исследований российско-горских взаимоотношений после завершения Кавказской войны, является стремление к новому концептуальному освещению проблем, уже рассматривавшихся прежними поколениями историков, и расширению тематики исторических исследований.

Отойдя от простой констатации принятых решений по организации системы управления горскими народами, современные исследователи стремятся провести их всесторонний анализ, выявить степень учёта интересов властей и местного населения в рамках военно-народной системы, определить её сильные и слабые стороны1.

В.В. Дегоев рассматривает «военно-народную» систему управления как особую «региональную стратегию», свидетельство приспособительной политики «центра» по отношению к «периферийным» реалиям2. В противоположность Дегоеву историк И. М. Сигаури утверждает, что управлявшая чеченцами государственная система полностью противоречила их народным традициям, препятствовала быстрой адаптации чеченцев в экономическую и культурную жизнь России.3.

А .Я. Першиц, Я. С. Смирнова, З. Х. Мисроков обосновывают в своих работах идею о сознательном поддержании властями «юридического плюрализма» на Северном Кавказе после его включения в состав империи4. Мисроков считает, что это был основной способ безболезненного внедрения российского имперского права среди местных народов.

К числу новых тем, которые привлекли внимание современных авторов и имеют отношение к цели данного исследования можно отнести вопрос о степени влияния этно-конфессиональных, психо-ментальных особенностей горских народов на интеграционные возможности вновь присоединенного региона, на уровень.

1 Матвеев В. А. Государственно-политическая централизация и местное самоуправление на СевероКавказских рубежах России до 1917 года. II Российский выбор. — 1998, № 1. Пляскин В. П. Система военно-народного управления на Кавказе (2-ая половина XIX — начале XX века). // Известия вузов. СевероКавказский регион. Общественные науки. — 2002, № 2. Мальцев В. Н. Влияние Кавказской войны на административные реформы на Северном Кавказе 2-ой половины XIX века. // Кавказская война: уроки истории и современность. — Краснодар, 1995.

2 Дегоев В. В. Об исторических аспектах взаимоотношений «Центр — периферия» в Кавказском контексте. // Вестник института цивилизации. — Владикавказ, 1998.;

3 Сигаури И. М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времён. — М., 2001. С 48.

4 Першиц А. И., Смирнова Я. С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа. // Общественные науки и современность. — 1998, № 1. Мисроков З. Х. Адат и шариат в российской правовой системе. Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. — М, 2002. конфликтогенности в нём1. Гатагова JI.C. считает, что конфликтогенность региона Большого Кавказа априорно была обусловлена комплексом факторов, среди которых был и психо-ментальный (чрезмерная пассионарность отдельных этносов, в значительной степени связанная с особенностями социои этногенеза)2.

В последние годы появились работы в которых анализируется политика российского государства второй половины XIX — начала XX века по отношению к исламской религии и мусульманскому духовенству в России3. Несмотря на общероссийский контекст, основные положения данных работ учитывались при написании соотвествующего раздела данного исследования.

На современном этапе обозначился интерес исследователей к изучению роли конкретных персоналий кавказской администрации в управлении краем.4 К числу новых сюжетов управленческой проблематики Кавказского региона в имперский период относятся предпринятые в последние годы попытки специального исследования деятельности высших государственных органов по управлению Кавказом.5.

Для нашего исследования наибольший интерес вызывают две небольшие работы историков Кумпана А. А. и Матвеева В. А., которые пытаются оценить эффективность российской политики на Северном Кавказе с точки зрения, достигнутой к 1917 году, степени интеграции горских народов в число верноподданных российского императора6. По мнению В. А. Матвеева, интеграция охватила значительную часть населения региона, но не достигла полноты и завершения. Ряд горских обществ сохранял предрасположенность к сепаратизму и иногда, при отсутствии продуманных многоплановых мер, намечалась даже тенденция расширения границ этого явления.

1 Нефляшева Н. А. Традиция и власть (на материалах Адыгеи конца XIX — начала XX века): Дис.. канд. ист. наук. Майкоп, 1996. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. — М., 1998. Черноус В. В. Кавказ — контактная зона цивилизаций и культур. // Кавказ: проблемы культурно-цивилизационного развития. — Ростов на Дону, 2000.

2 Гатагова JI.C. Кавказ после Кавказской войны: этноконфликтный аспект. // Россия и Кавказ — сквозь два столетия. — СПб., 2001.

3 Воробьёва Е. И. Мусульманский вопрос в имперской политике российского самодержавия: Дис.. канд.ист.наук. СПб. 1999. Белов Ю. С. Правительственная политика по отношению к неправославным вероисповеданиям России в 1905;1917 гг.: Дис.. канд. ист. наук. СПб. 1999; Ланда Р. Г. Ислам в истории Росии. — М, 1995.

4 Ибрагимова З. Х. Жизнь и деятельность М.Т. Лорис-Меликова на Кавказе // Рукопись деп. в ИНИОН РАН 22.07. 97., № 52 847- Итенберг Б. С. М.Т. Лорис-Меликов: военачальник и администратор на Кавказе // Отечественная история. — 2004, № 1- Исмаил-Заде Д.И. И.И. Воронцов-Дашков. Наместник Кавказский. // Россия и Кавказ — сквозь два столетия. — СПб., 2001.

5 Лисицына Г. Г. Кавказский комитет — высшее государственное учреждение для управления Кавказом (1845−1882). // Россия и Кавказ — сквозь два столетия. — СПб., 2001.

6 Кумпан А. А. Эффективность национальной политики царского правительства на Северо-Западном Кавказе (1864−1917). // Голос минувшего. — 2001, № 1−2. Матвеев В. А. Сепаратизм на Северном Кавказе: границы явления на рубеже XIX—XX вв. // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. — 2001, № 3−4.

Историографический обзор позволяет сделать вывод, что в исторической литературе накоплен весомый фактический и аналитический материал, касающийся отдельных аспектов, рассматриваемой нами проблемы.

Заслугой дореволюционных авторов, многие из которых были непосредственно причастны к организации управления на Северном Кавказе, является попытка теоретического обоснования принципов имперского управления в регионе, описание механизма взаимодействия традиционных и имперских правовых систем в крае. В советский период историки основное внимание сосредоточили на исследовании структуры и функционирования административной системы на Северном Кавказе. В целом же до 70-х годов управленческая тематика была в тени социально-экономических исследований и работ по истории антиколониальных и революционных движений. Постсоветский период в историографии ознаменован всплеском интереса к различным аспектам управленческой деятельности имперской администрации на Кавказе, новым концептуальным подходам в их освещении, постановкой целого комплекса новых исследовательских проблем.

В целом же проблема, поднятая в данном научном исследовании, не была объектом исторических исследований. В существующих работах не предпринималось попыток комплексного исследования различных аспектов административно-политической деятельности российской администрации исходя из поставленной цели и территориально-хронологических рамок.

Цель и задачи исследования

.

Целью данного исследования является анализ основных направлений административно — политической деятельности российских властей в рамках разрешения проблемы политической нестабильности в Терской области Северного Кавказа во второй половине XIX — начале XX века.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

• выявить и проанализировать точки зрения сложившиеся в российских властных кругах по поводу конкретного содержания российской политики на тех или иных направлениях деятельности российских властей, призванных обеспечить политическую стабильность в регионе Северного Кавказа;

• проанализировать основные принципы особой формы организации административного управления в Терской области («военно-народной» системы) и выявить её значение в обеспечении политической стабильности в Терской области на различных исторических этапах;

• установить, какое влияние на социально-политическую ситуацию в крае оказывали те или иные преобразования в системе административного устройства Терской области в рассматриваемый период;

• определить уровень интегрированности горцев Терской области в российское государственное пространство;

• проанализировать основные направления административно-политической деятельности российской администрации по социально-политическому регулированию ситуации в Терской области.

• определить способствовала ли административно-политическая деятельность российских властей в Терской области изменению социально-политической ориентации населения на сотрудничество с властями (либо на борьбу с ними), преодолению культурной и духовной разделённости между горцами и представителями других народов, проживающих в области, прежде всего русскими.

Неразработанность проблемы неизбежно ведёт к ограничению задач, которые могут быть поставлены, и к меньшей, чем хотелось бы глубине исследования. Так, например, мы сознательно не касаемся правительственной политики в крае, направленной на разрешение земельного вопроса, хотя этот аспект политики российских властей играл важную роль в проблеме политического регулирования ситуации в Терской области. На наш взгляд эта тема является самостоятельной исторической проблемой и требует специального исследования. Тем не менее, в ряде случаев мы касаемся данного сюжета для получения более полного представления о ситуации в Терской области в тот или иной период и о тех проблемах, с которыми приходилось сталкиваться российским властям на указанной территории.

Источниковая база диссертации.

Для исследования вопросов, вытекающих из исследуемой проблемы, использован большой фактический материал, в том числе, архивные документы, опубликованные источники.

Архивные документы по теме извлечены из фондов Российского государственного исторического архива в Санкт-Петербурге (РГИА), Российского государственного Военно-исторического архива (РГВИА), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ).

Все имеющиеся в нашем распоряжении источники можно разделить на несколько основных групп: нормативные документы, материалы официального делопроизводства, подготовительные материалы законотворческой и административной деятельности, документы статистического характера, мемуарная литература, периодическая печать.

1. Нормативные документы, к числу которых следует отнести законодательные акты, исходящие из высших правительственных инстанций, а также положения и инструкции, авторство которых принадлежало высшей кавказской власти. Различные законодательные акты, положения, инструкции создавали нормативную базу для деятельности всех органов власти на Кавказе и определяли полномочия начальствующих лиц различных уровней. Для нашего исследования нормативные документы представляют особый интерес, так как в них фиксировались наиболее существенные черты, способы и методы управления.

В работе использованы нормативные акты, принимавшиеся по вопросам административного управления, а также, для регламентации действий властей в других сферах управления на Кавказе, содержащиеся в самом обширном сборники законодательных актов, каким является «Полное собрание законов Российской империи» (Собрание второе, третье) и в Своде Законов Российской империи (Т. 2 издания 1886 года). В числе наиболее важных для нас законодательных актов, имеющихся в данных собраниях законов, «Положение об управлении Терской областью» от 29 мая 1862 года, Высочайше утверждённое мнение Госсовета «О преобразовании административных учреждений в Кубанской и Терской областях» от 30 декабря 1869 года, «Учреждение управления Кавказского и Закавказского края» 1883 года. Дополнением к «Полному собранию законов» являются сборники и своды узаконений, представляющих тематическую и региональную подборку указов правительственных учреждений, например, «Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и в частности Терской области». — Владикавказ, 1914, «Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам». — Спб., 1877.

Ряд документов законодательного характера содержат «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией"1. В XII томе актов собраны документы, свидетельствующие о первых шагах властей по организации административно-территориального устройства Северо-Восточного Кавказа после завершения войны. Среди них приказ об образовании Терской области, об организации Терского казачьего войска. Содержащаяся в этом же томе «Инструкция для начальников Левого крыла Кавказской линии» даёгг представление о принципах системы «военно-народного» управления, введённой у горцев.

2. Материалы официального делопроизводства раскрывают внутриструктурные связи и отношения, свойства и состояние всей системы управления в регионе. Это прежде.

1 Акты собранные Кавказской Археографической комиссией.- Тифлис, 1904. — Т. ХП. всего документы высших госучреждений, содержащиеся в фондах 1268 (Кавказский комитет), 1276 (Совет министров), 565 (Департамент государственного казначейства) Российского государственного исторического архива, содержащие переписку ведомств по вопросам управления, различные ведомственные распоряжения.

Всеподданейшие доклады первых начальствующих лиц на Кавказе (наместников и главноначальствующих гражданской частью), послужившие отправной точкой этого исследования, за редким исключением, опубликованы.1 Эти документы позволяют выявить общие направления государственной политики в отношении народов края, оценить состояние социально-экономического и политического развития региона на том или ином историческом этапе.

Такие материалы официального делопроизводства как отчёты, рапорты, служебная переписка, докладные записки различных должностных лиц, ответы административных начальников на местах на прошения, жалобы сельских обществ на притеснения или произвол властей, приказы по Терской области и т. п. содержатся в фондах 400 (Министерство военное. Главный штаб. Азиатская часть), 1300 (Штаб Кавказского военного округа) Российского государственного Военно-исторического архива. Эти документы воссоздают подробную картину управления на местах, стиль и методы управления местного кавказского чиновничества.

3. Подготовительные материалы законотворческой и административной деятельности представляют особую актуальность для данного исследования в силу того, что позволяют определить мотивацию властей при выборе того или иного направления своих действий, демонстрируют, какие обстоятельства оказывали решающее воздействие на формирование правительственного курса в крае. Эту группу источников следует разбить на две подгруппы: аналитические материалы и материалы, связанные с подготовкой проекта того или иного конкретного законоположения.

К первой подгруппе следует отнести, в частности, «Материалы по Кавказу», подготовленные в начале 80-х годов XIX века в военном ведомстве накануне административных преобразований в Кавказском наместничестве. Такие документы обычно создавались в период подготовки каких-либо важных и масштабных административно-политических преобразований для информации чиновников, занятых в их подготовке о том, какого была предистория установленных прежде порядков.

1 Всеподцанейший отчёт главнокомандующего Кавказской армнею по военно-народному управлению за 1863−1869 гг. (наместника кавказского Великого князя Михаила Николаевича Романова — M.JI.) — СПб. 1870. Извлечения из Всеподданейшей записки Главноначальствующего на Кавказе по гражданскому управлению генерал-адъютанта князя А. М. Дондукова Корсакова. — СПб. 1883. И.И. Воронцов-Дашков. Всеподданейшая записка по управлению Кавказским краем. — Тифлис, 1907. Он же. Всеподцанейший отчёт за восемь лет управления Кавказом. — СПб., 1913 и др. административно-политического устройства, которые в новых условиях подлежали изменению. Этот документ содержится в указанном выше фонде 400 Военного министерства Российского военно-исторического архива. К числу аналитических можно отнести документы, хранящиеся в фонде 543 (Коллекция рукописей Царскосельского дворца) Государственного архива Российской Федерации). Эта переписка наместника на Кавказе графа И.И. Воронцова-Дашкова, председателя Комитета министров С. Ю. Витте и других высокопоставленных лиц с императором за 1905 год, в которых авторы анализируют причины сложившейся на Кавказе взрывоопасной ситуации, оценивают «благонадёжность» различных групп местного населения, предлагают свои проекты «решительных» действий по успокоению края.

Источники, относящиеся ко второй подгруппе в наибольшем количестве представлены документами Российского государственного исторического архива, фонды которого содержат информацию по всем основным сферам управления на Северном Кавказа до 1917 года. Дела фонда 1268 (Кавказский комитет), фонда 1149 (Департамент законов), 1276 (Совет министров) содержат проекты законоположений по Терской области, материалы, связанные с их подготовкой и обсуждением. Фонд 866 (Фонд М.Т. Лорис-Меликова) представлен официальной перепиской начальника Терской области с вышестоящими инстанциями, черновиками его проектов по различным преобразованиям административного управления области, которые позволяют оценить личную позицию политического деятеля, сыгравшего важную роль в вопросах выработки основных принципов управления горцами Терской области в первое десятилетие, после завершения военных действий. Для анализа процесса обсуждения и разработки реформ в системе управления Кавказом в целом и Терской областью, в частности, которые планировались в начале XX века, использовались материалы Ф. 1278 (Государственная Дума). Уникальные документы, не имеющие дубликатов в других архивных хранилищах, содержат Ф. 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий) и Ф. 1022 (Личный фонд начальника отделения Департамента духовных дел иностранных исповеданий). Документы из этих фондов дают возможность не только выяснить позицию властей в отношении мусульманской религии и мусульманского духовенства на Северном Кавказе, но и содержат проекты организации духовного управления мусульман Терской и Кубанской областей.

4. Документы статистического характера, такие как материалы ежегодных «Кавказских календарей», в которых включались статистические данные по различным сферам деятельности администрации Кавказского края, годовые отчёты начальников Терской области, содержащие обобщённые областным статистическим комитетом материалы по социально-экономическому состоянию области дают возможность оценить степень эффективности деятельности местной администрации в регионе. «Терские календари», включавшие, среди кратких сведений о Терской области, информацию о персональном составе административного аппарата управления, позволяют изучить состав чиновничества области. Материалы первой всеобщей переписи Российской империи 1897 года содержат данные о численном составе различных категорий населения Терской области, а также информацию о степени участия разных групп населения в той или иной сфере деятельности, в том числе в сфере административного управления.1.

5. Мемуарная литература способствует воссозданию социально-психологической обстановки, в которой происходили исследуемые события, содержит яркие портретные характеристики деятелей кавказской администрации.2.

6. Периодическая печать также активно привлекалась в работе над диссертацией: газеты, журнальные публикации. В основном широко использовались местные, кавказские, издания («Терские ведомости», «Терек», «Терская жизнь», «Кавказ» и др.). В ряде газетных статей были представлены данные о деятельности местной администрации, её официальные и неофициальные оценки.

Таким образом, на основе анализа сложившегося корпуса источников можно сделать вывод о том, что диссертация имеет в основе необходимое количество разнообразных по составу источников, что при их комплексном изучении, позволяет раскрыть проблематику исследования и решить поставленные задачи.

Практическая значимость исследования.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при написании обобщающих работ и учебников, для подготовки спецкурсов по истории взаимоотношений России с народами Северного Кавказа, а также сформировать современные концепции таких взаимоотношений с учётом исторического опыта. Приведённые в ней факты и их анализ могут представлять практический интерес для историков, этнологов, политологов, конфликтологов, интересующихся проблемами истории народов Кавказа.

Научная апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации обсуждались на научном семинаре, проблемной группе и совещании научных руководителей кафедры политической истории факультета государственного управления МГУ им. Ломоносова. По теме диссертации опубликованы 3 научных статьи.

1 Кавказский календарь на 1877 год. — Тифлис, 1876- Отчёт начальника Терской области и наказного атамана терского казачьего войска в 3 т. — Владикавказ 1905;1907; Терский календарь. — Выл: 1, 3−14, 20−23. -Владикавказ, 1891−1913; Первая всеобщая перепись населения Российской империи. — Т. LXVIII. — Терская область. — Спб., 1905.

2 Милютин Д. А. Воспоминания, 1863−64 г. — М., 2003; Витте С. Ю. Воспоминания. — Т.1. — М., 1960.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведённое научное исследование темы позволяет сделать следующие выводы.

Имперская политика царизма продолжалась и после завершения в 1859 году военных действий на Северо-Восточном Кавказе. Основным содержанием российского управления в регионе являлось обеспечение политической стабилизации. Политическая стабилизация в условиях Северного Кавказа предполагала достижение следующих целей: недопущение новой Кавказской войныволнений населения, способных подорвать основы российской власти в регионепревращение региона в органичную часть империи, максимально интегрированную в российскую социально-экономическую, политическую, культурную систему.

Как показал анализ официальных документов в рамках достижения этих целей основные усилия российских властей на Северном Кавказе во второй половине XIXначале XX века были сосредоточены на следующих направлениях:

1) организации прочной системы административного управления;

2) создании социальной опоры властей в лице местного населения;

3) нейтрализации влияния мусульманской религии и мусульманского духовенства на местное население;

4) изменении этнодемографической ситуации в регионе.

В российских правящих кругах XIX века существовали разные точки зрения на характер и возможные методы управления национальными окраинами, отражавшие так называемые «колониалистский», «нейтралистский», «регионалистский» подходы. На Северном Кавказе, как правило, предпочтение отдавалось регионалистскому подходу в управлении.

Регионалистский подход, предполагал значительные отступления от общеимперских образцов в законодательстве и структуре власти, допущение «особенностей» в административно-политическом устройстве национальных окраин.

Регионализм в практике управления на Северном Кавказе в наиболее полной форме выразился в создании особой, отличной от общегубернской, системы управления -«военно-народной» у местных кавказских народностей. «Военно-народная» система, являясь исключительной формой управления, по мысли её создателей, должна была стать основой стабильного российского управления в недавно завоёванном регионе. Стабильность российского управления должна была обеспечиваться с помощью сосредоточения административной власти в руках военных начальников, расквартированных в области войск, и в допущении применения норм обычного права (адата) и шариата в местном судопроизводстве, но под контролем всё тех же военных администраторов.

Милитаризованный характер управления, по мнению создателей этой системы, позволял осуществлять «бдительный надзор» за населением, оперативно пресекать любые проявления недовольства в его среде, а сохранение местного судопроизводства и традиционных норм права должно было избавить российскую администрацию от проявлений недовольства местного населения, неизбежных в случае распространения на него «непонятных» имперских законов, нарушавших привычный уклад жизни. «Военно-народная» система рассматривалась как временная, призванная обеспечить условия для постепенного перехода к общеимперским формам административно-судебной власти.

Указанные принципы «военно-народного» управления легли в основу законодательной базы административного управления созданной в 1860 г. на Северном Кавказе Терской области. «Положение об управлении Терской областью» от 29 мая 1862 года явилось первым целостным законодательным актом, определявшим структуру административно-судебного устройства, права и обязанности должностных лиц, административно-территориальное деление области.

Анализ данного положения показал, что наиболее существенными чертами административного устройства Терской области являлись: слияние административной, военной, полицейской власти в одних руках на всех уровнях управлениянаделение начальника области и начальников отдельных округов особыми чрезвычайными полномочиями, вплоть до применения оружия против населенияболее дробное, по сравнению с общегубернским, административно-территориальное деление, в том числе, допускавшее существование в составе области административных единиц (земли Терского казачьего войска), имевших самостоятельные органы управленияособая организация судебных учреждений. Последняя предполагала существование параллельных систем судебных органов для разных категорий населения: казачества, городских и сельских обывателей гражданского ведомства, горцев. Судопроизводство для горцев осуществлялось окружными горскими судами, в состав которых входили избранные от населения депутаты и назначенные администрацией кадии, под председательством военных начальников округов. В горских судах допускалось применение норм адата и шариата. Сфера применения шариата была максимально ограничена. Отдавая предпочтение адату, как более гибкой системе права в отличие от шариата, власти надеялись тем самым создать почву для постепенного приближения горского судопроизводства к общероссийскому и ослабить влияние мусульманского духовенства на местное население. Важным моментом в устройстве судопроизводства для горского населения являлось положение, согласно которому «преступления против порядка управления» и ряд серьёзных уголовных дел подлежали разбирательству по военно-уголовным законам в комиссиях военного суда.

На основе изученных фактов, можно констатировать, что принципы «военно-народного» управления, лёгшие в основу административного устройства Терской области, позволили российским властям за счёт своих возможностей, в том числе использования силы, как аргумента политики, обеспечить относительно мирное подчинение и развитие края после окончания кровопролитной войны. Несмотря на некоторые изменения в последующие десятилетия наиболее существенные черты административной системы управления в Терской области сохранялись неизменными вплоть до 1917 г.

Достижение относительной политической стабильности на покорённых территориях Северного Кавказа к концу 60-х гг. привели ряд высокопоставленных лиц в кавказской администрации и Петербурге к мысли о том, что настало время для постепенного устранения в областях Северного Кавказа отличий от общеимперских административных и судебных стандартов, которые уже не были обусловлены особыми обстоятельствами. Фактически это должно было означать распространение на Северный Кавказ действия буржуазных реформ Александра II, отмену особой формы управления «военно-народной» и введение общегубернской системы управления. Однако в кавказской администрации далеко не все были согласны с тем, что Терская область «созрела» для столь серьёзных перемен, что уже изгладились те особые обстоятельства, которые вызывали здесь необходимость особых форм управления. В этих обстоятельствах общая концепция предстоящих преобразований в областях Северного Кавказа свелась к следующему: приближение к общим формам гражданского устройства империи не должно исключать более или менее значительных отступлений от этих форм, продиктованных сохранением особых местных условий.

С 1869 г. управление Терской областью осуществлялось на основании Общего Губернского Учреждения, но с рядом изъятий из него и с дополнением специальных законоположений. Анализ различных правовых актов, введённых в действие на территории Терской области в конце 60-х — начале 70-х гг. позволил сделать вывод, что допущенные отступления от общегубернского порядка управления в указанной области были столь существенными, что переход к общеимперскому управления носил здесь фактически формальный характер.

Передача управления Терской областью из военного ведомства в гражданское в 1870 г. не изменила по существу военный характер управления на местах, где попрежнему власть на всех уровнях была сосредоточена в руках военных, за начальником области было сохранено звание Командующего войсками области, а в самой области постоянно присутствовал значительный контингент регулярных войск, на который неизменно опирались власти в управлении областью. В Терской области было отложено на неопределённый срок введение земского самоуправления. Судебные Уставы 1864 г. были распространены на Терскую область не в полном объёме, из практики судопроизводства были исключены наиболее демократические элементы новой российской судебной системы — суд присяжных и принцип избираемости мировых судей. Но самое главное Судебные Уставы 1864 г. не распространялись на коренное население области, в среде которого применение принципа разделения судебной и административной власти, положенный в основу Уставов 1864 г., по мнению властей, могло привести к «нарушению общественного спокойствия». Порядок судопроизводства среди горцев не претерпел принципиальных изменений после издания в 1870 г. «Временных правил для Горских словесных Судов», судопроизводство для горцев по-прежнему не предусматривало независимость судебной власти от исполнительной.

Издание 30 декабря 1870 г. «Положения о сельских (аульных) обществах», за основу которого было взято «Положение» от 19 февраля 1861 г. о сельском устройстве, во-первых, позволило усилить надзор над общественным управлением горских аульных обществ, что было особенно важно для властей, так как именно на сферу сельского управления максимально приходился «народный элемент» в системе военно-народного управления, во-вторых, сблизить горскую сельскую общину по характер с русской сельской общиной, ограничив её традиционную демократичность и придав несвойственные ей прежде полицеско-фискальные функции. Принципиально важным отступлением от «Положения» 19 февраля 1861 г. при организации сельского управления у горцев явилось предоставление окружным начальникам права назначать сельских старшин, где это будет признаваться необходимым.

Среди задач административного реформирования в Терской области было не только передача управления области в гражданское ведомство, но и подчинение в рамках гражданского управления всех категорий населения области общей администрации, что также соответствовало новому политическому курсу властей, направленному на устранение отличий от общедействующего в империи порядка управления. На практике реализация данного намерения привела к административно-территориальным изменениям в Терской области, где отныне в округа включалось сплошь всё население как горское, так и русско-казачье, получавшее в лице начальника области единого повелителя. Однако полностью отказаться от «смешанной системы» административного управления на практике не удалось в виду сохранения различий в характере исполняемых разными категориями населения государственных повинностей, в частности особый род воинской повинности казачества определял существование в их среде специальных органов управления для надзора за ней.

Исследование итогов административно-политических реформ конца 60-х — начала 70-х гг. показало, что, несмотря на официальный отказ от системы «военно-народного» управления, фактически она продолжала действовать на территории Терской области. Вместе с тем реформы позволили несколько модернизировать систему управления в соответствии с новыми требованиями времени.

Весьма «скромные» результаты реформ в плане устранения отличий от административных и судебных стандартов империи были предопределены сохранением «особых местных обстоятельств». Власти опасались форсировать административно-судебную унификацию Северного Кавказа, не будучи уверенными «в степени замирённости» местного населения, и продолжали сосредотачивать основные усилия на дальнейшем укреплении позиций российской государственности в крае за счёт сохранения особых, отличных от центральной России, форм управления. Восстание 1877−78 гг. в Чечне и Дагестане ещё более усилило сомнения властей относительно возможности введения в ближайшем будущем общеимперских порядков в крае. Это восстания, а также политический кризис 1881 г. в самой России, вызванный убийством Александра II, стали поворотным пунктом перехода к новому политическому курсу на Северном Кавказе, во главу угла которого была поставлена задача обеспечения военно-политической стабильности в регионе.

Административная реформа 1888 г. по существу означала восстановление в полном объёме «военно-народной» системы управления, что проявилось прежде всего в передаче управления Терской областью Военному ведомству. Оно, по мнению кавказской администрации, располагая соответствующими средствами, более подходило для управления всё ещё «неблагонадёжным» горским населением. Главную причину необходимости сохранения военного управления власти видели в том, что либеральные реформы 60−70-х гг. мало продвинули горцев в «гражданском развитии», ослабили «боевой дух» казачества — главную опору российской власти на Кавказе.

В условиях, когда кавказские и центральные власти не видели иных альтернатив принципам «военно-народного» управления горскими народами, основанная на этих принципах система управления горцами в конце XIX века стала обнаруживать первые признаки кризиса, которые выразились прежде всего в неспособности властей, даже при использовании предоставляемых военным управлением силовых средств, справиться с ростом преступности в области и открытыми проявлениями недовольства населения против местных властей.

Анализ политической ситуации в Терской области в конце XIX — начале XX века показал, что в этот период основным фактором нестабильности в Терской области становится проблемная экономическая ситуация в области, для разрешения которой «военно-народная» система, в силу иного предназначения, не располагала соответствующими средствами.

Революционные события 1905;07 годов, общее ослабление государственной власти в Терской области в первую очередь сказались на росте числа межнациональных столкновений различных этнических групп, повышении уровня преступности, захватах казённых земель и лесов, стремлении горцев дистанцироваться от правящего режима, что проявлялось в отказе платить налоги, изгнании правительственных старшин.

Основным средством восстановления порядка на Северном Кавказе в условиях революционной стихии начала XX века являлось применение вооружённой силы. Вместе с тем кавказская администрация понимала, что без серьёзных реформ, направленных на улучшение социально-экономического и культурного быта населения добиться прочного порядка невозможно.

Наиболее дальновидные представители российской администрации осознавали, что «военно-народная» система управления, созданная для обеспечения покорности горцев и укрепления позиций российских властей на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны исчерпала свой стабилизирующий потенциал. В новых социально-политических и экономических условиях она не только не гарантирует стабильность, но и сама служит росту напряженности в крае, так как, сохраняя неразделённость функций управления отдельными отраслями народной жизни, не допуская развития форм местного самоуправления, препятствует удовлетворению растущих потребностей населения.

Однако высшая российская власть так и не решилась пойти на предоставление больших политических прав населению, предпочитая придержаться старых методов «военно-народного» управления, которым по-прежнему не видела альтернативы в горской среде.

Изучение материалов различных правительственных совещаний, специальных комитетов по выработке новых законопроектов, отзывов высокопоставленных чиновников на законодательные предположения депутатов Госдумы по поводу необходимости различных преобразований в административном устройстве областей Северного Кавказа позволяет сделать заключение о том, что правительственная политика в регионе в последнее десятилетие перед началом первой мировой войны носила характер осторожности, граничащей с нерешительностью.

В итоге, сняв остроту противоречий и добившись относительной политической стабильности военно-полицейскими средствами, российская бюрократия на Северном Кавказе к началу первой мировой войны отказалась от коренных преобразований административно-политической сферы. В условиях, когда для оздоровления обстановки край нуждался в целой системе мер, причём не только политико-административного, но социального и экономического характера, такая позиция российских властей была крайне уязвимой, так как, гарантировала стабильность только до первого серьёзного внутриили внешнеполитического кризиса.

В рамках создававшейся на Северном Кавказе системы управления российским властям необходимо было добиться социально-политической переориентации населения от противостояния к сотрудничеству с властями. Исследование показало, что самым распространённым способом организации такого сотрудничества в регионе являлось привлечение коренного населения к несению государственной гражданской и военной службы.

Привлечение горцев к гражданской и военной службе, помимо расширения круга лояльных к новому режиму лиц, позволяло властям решать и ряд других конкретных задач. Так, привлечение горцев, привыкших за годы войны к боевой жизни, к русской военной службе, обеспечив их источником законного существования и «направив их энергию» в соответствии с интересами правительства, позволяло установить над ними определённый контроль и снизить количество «горючего материала» в крае.

Изучение позиций различных российских административных лиц по вопросу о целесообразности привлечения коренных народов Кавказа к административной и военной службе показало, что во второй половине XIX века российские власти, исходя из собственного и зарубежного опыта, считали, что спокойное управление краем невозможно без участия в нём местных народов, знающих местные языки и условия. Открытым оставался вопрос, какие масштабы и формы участия местного населения в гражданском и военном управлении Кавказа допустимы, чтобы они не грозили прочности русской власти в регионе, не уменьшали возможности контроля ситуации на местах со стороны центральных властей, не замедляли темпов слияния Кавказа с остальной империей.

В рамках «военно-народного» управления власти допускали участие местного населения на уровне низшей администрации и в суде, на среднем уровне управления горцы были уже исключением, а на высшем — областном — отсутствовали вообще. Тенденция к более широкому привлечению горцев к административному управлению в.

Терской области наметилась лишь в начале XX века, когда в условиях обозначившегося кризиса «военно-народного» управления, совпавшего с общероссийским политическим кризисом, российские власти с помощью местных кадров пытались усилить эффективность управления на местах.

Наиболее продуктивным оказалось сотрудничество властей и коренного населения Терской области в военной сфере, где интересы властей и горцев максимально совпали. Кроме того, как показали привлечённые к исследованию данного вопроса документальные материалы и другие источники, в этой сфере власти в своих действиях по отношению к горцам проявляли наибольшую гибкость и взвешенность.

Регионалистский подход был ярко продемонстрирован российскими властями при разрешении вопроса о привлечении горцев к обязательной воинской повинности, когда временное отступление от общеимперского законодательства было допущено в целях обеспечения стабильности в крае.

Повышенная нестабильность и конфликтогенность Северо-Кавказского региона была обусловлена, в том числе, конфессиональными различиями между большинством населения региона и представителями метрополии. Проблема конфессиональных противоречий на Северном Кавказе была отягощена тем обстоятельствам, что идеологической основой полувекового военного противостояния горцев русским властям был мюридизм, разновидность мусульманского учения, а большая часть мусульманского духовенства была настроена враждебно в отношении новых властей.

В этих обстоятельствах целью религиозной политики на Северном Кавказе стало придание мусульманскому вероучению «политически безвредного» характера и ограничение влияния мусульманского духовенства на население. Для этого кавказская администрация в горской судебной практике отдаёт предпочтение адату в ущерб шариату, а также пытается использовать противоречия между высшими светскими сословиями и духовенством, с целью ослабления политического влияния последнего. С конца 80-х годов XIX века приоритетными в религиозной политике в регионе становятся вопросы, связанные с попытками поставить под полный административный контроль деятельность духовенства, что, в первую очередь предполагало создание для мусульман Северного Кавказа духовного правления. Однако проблема создания духовного правления для мусульман региона, определения правового статуса местного духовенства так и не была решена. Противники подобных мер в российских правительственных кругах опасались, что это приведёт к приданию мусульманскому духовенству «нежелательной официальности», а в худшем случае, способно даже укрепить магометанство на Северном Кавказе.

В конечном счёте, из двух практиковавшихся в Российской империи вариантов политики в отношении религиозных дел мусульман, первого, сотрудничества с духовными лицами и контроля за религиозной жизнью мусульман через законодательное определение правового статуса духовенства, создание духовных правлений и, второго, фактического «игнорирования» ислама", невмешательства в религиозные дела мусульман, на Северном Кавказе был выбран последний.

Отсутствие значимых результатов в действиях кавказской администарции по нейтрализации «исламского фактора» в какой-то мере компенсировалось отсутствием грубых ошибок властей в данном вопросе, что было в первую очередь обусловлено тем обстоятельством, что большинство кавказских администраторов понимало с какой «тонкой материей» им приходится иметь дело.

Одним из средств упрочения российской государственности на Северном Кавказе российские власти избрали политику изменения этнодемографической ситуации в регионе. Действия властей по изменению этнодемогафической ситуации в регионе были направлены на достижение в составе населения края численного перевеса «благонадёжного» славянского населения, уменьшение доли «неблагонадёжного» горского населения и изменение традиционных ареалов расселения последнего в соответствии с удобствами российского управления горцами и организации контроля над ними. Конкретные действия властей, направленные на реализацию данных правительственных целей, были сосредоточены на трёх взаимосвязанных направлениях: поощрении переселения горцев в Турцию, организации колонизационных мероприятий, принудительном переселении жителей горных районов на равнину.

Как показало исследование итогов миграционной политики российского правительства на Северном Кавказе в рассматриваемый период, её результаты с точки зрения стабилизации социально-политической ситуации в регионе имели лишь временный эффект. Отдалённые последствия крупномасштабных миграционных акций в таких сложных регионах, как Северный Кавказ предвидеть трудно. Последнее стало особенно очевидным для российских властей в условиях общеполитического кризиса начала XX века, когда стали давать о себе знать те мины замедленного действия, которые были заложены недальновидной миграционной политикой предшествующих десятилетий. В результате российским властям пришлось отказаться от подобного способа регулирования политической ситуации в Терской области.

Подводя итоги российского управления в Терской области Северного Кавказа во второй половине XIX — начале XX века можно констатировать, что российским властям при помощи различных административно-политических мер удалось обеспечить лишь относительную политическую стабильность. Из основных задач политической стабилизации в полной мере российским властям удалось реализовать однунедопущение новой Кавказской войны. В рассматриваемый период кавказской администрации удавалось также сводить к минимуму негативные для позиций российской государственности в регионе последствия имевших место антиправительственных выступлений. Однако процесс интегрированности Северо-Кавказского региона в российское государственное поле к началу первой мировой войны завершён не был. Более того, некоторые территории, как например южная и восточная нагорная часть Терской области, сохраняли предрасположенность к сепаратистским настроениям. Решение последней проблемы в начале XX века требовало целой системы мер, не только адекватных местным условиям политико-административных, но и, не в меньшей степени, социальных и экономических.

Как показало данное исследование специфика российского имперского управления на территории, переживающей период длительной нестабильности, предполагала наличие следующих черт:

• существенные отступления от общеимперских образцов в законодательстве и структуре власти на данной территории;

• упрощённые формы административно-судебного устройства;

• особая роль военного ведомства в управлении;

• широкое использование, так называемого «временного права», т. е. действующего только на данной территории и изначально предполагающее ограниченный срок действия.

К числу слабых сторон административно-политической деятельности российских властей в рассматриваемый период можно отнести: чрезмерную абсолютизацию преимуществ военно-народного управления, особенно его силовой составляющей, как гаранта стабильности, что, в частности, не позволило российским властям своевременно модернизировать систему управления в областях Северного Кавказа в соответствии с требованиями временипроведение административно-политических мероприятий без достаточного анализа их отдалённых последствий,.

Сильной стороной российского административно-политического управления на Северном Кавказе являлись попытки властей найти разумный компромисс между необходимостью сохранения государственного единства и естественным стремлением любого народа к сохранению своей самобытности, своего образа жизни — собственно это и составляло сущность регионалистского подхода в управлении данной национальной окраиной империи.

Проведённое исследование позволяет сделать вывод, что наиболее продуктивным с точки зрения укрепления российской государственности на Северном Кавказе являлся регионалистский подход в управлении. При этом подходе установление социальной, правовой, административной унификации Северного Кавказа и остальной империи замедлялось, что однако не исключало возможности для властей продвигаться к этой цели постепенно, не допуская грубых ошибок в управлении регионом, а местному населению давало возможность постепенно свыкнуться с его новым положением, почувствовать не только тяготы, но и преимущества пребывания в составе российского государства.