Стилистика вымышленных языков в трилогии Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец»

Министерство образования и науки РФ Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Кафедра «Лингвистики и перевода»

Курсовая работа по дисциплине «Стилистика английского языка»

на тему «СТИЛИСТИКА ВЫМЫШЛЕННЫХ ЯЗЫКОВ В ТРИЛОГИИ Дж.Р.Р. ТОЛКИЕНА «ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ»

Содержание Введение Глава 1. О трилогии Дж. Р. Р. Толкиена «Властелин колец»

1.1 Жанр произведения

1.2 Стиль романа

1.3 Стилистические средства создания фантастического мира «Властелина колец»

Глава 2. Стилистика вымышленных языков в трилогии

2.1 Вымышленные языки Толкиена во «Властелине колец»

2.2 Квенья — язык гномов

2.3 Синдарин — язык «серых эльфов»

2.4 Кхуздул — тайный язык гномов

2.5 Язык энтов — ходячих деревьев

2.6 Вестрон — всеобщий язык

2.7 Язык орков и черное наречие

2.8 Авторские новообразования Толкиена Заключение Список литературы

Введение

В современном мире существует около трех тысяч языков. Это языки, входящие в международные группы, которые не принадлежат никакой нации; а также языки, как существующих народов, так и тех, которых уже нет на земле, но используются их потомками в силу традиций.

Но еще существуют и активно развиваются, так называемые, плановые языки. Так лингвисты именуют подгруппу искусственных языков, спроектированных авторами. На этих вымышленных языках говорят в основном герои художественной литературы, кинофильмов. И не смотря на их искусственность, они имеют место в альтернативной истории языка и, мало того, проникают в языковую реальность, обретая жизнь вне произведения.

Появление новых языков ставит перед лингвистами одной из центральных проблему их анализа в сферах функционирования языка и речи. Новообразования представляют богатый материал для языковедов. Наиболее известными из выдуманных языков являются языки, созданные английским лингвистом, филологом и писателем Дж.Р. Р. Толкиеном (J.R.R. Tolken). Тема нашей работы определяет рамки исследования вымышленных языков Толкинена в романе-трилогии «Властелин колец» — стилистика.

Актуальность работы определяется тем, что анализ стилистических особенностей вымышленных языков в романе «Властелин колец» открывает перспективы для познания специфических законов данных языковых систем, понимания виртуальных этносов мира Средиземья.

Объект исследования — вымышленные языки и их стилистические функции в трилогии Дж.Р. Р. Толкиена «Властелина колец».

Цель исследования — стилистический анализ искусственных языков Толкиена. Но так как стилистика не может рассматриваться без семантики, словообразования и других грамматических категорий, переводческой стратегии и других общеязыковедческих положений, то в нашей работе мы касаемся и этих аспектов. Источником материала послужила трилогия Дж.Р. Р. Толкиена «The Lord of the Rings» на английском языке [М.: Айрис-пресс, 2003] и ее переводный вариант «Властелин Колец» — версия В. Муравьева и А. Кистяковского [М.: Эксмо, 2002]. В курсовом исследовании для подтверждения отдельных положений привлекались также автобиографические работы Дж.Р. Р. Толкиена, затрагивающие вопросы словотворчества писателя, такие как «The Letters of J.R.R. Tolkien», «Guide to the names in the Lord of the rings», «On Fairy Stories», «Приложения и комментарии к «Властелину колец», «Тайный порок» и другие.

Хотя в зарубежной лингвистике немало работ посвящено изучению литературоведческой и лингвистической сторон произведений Толкиена, большинство российских исследований носит литературоведческий характер. В работе мы использовали исследования Е. А. Лебедевой, В. М. Беренковой. Т. Е. Волкодав и ряд других, посвященных различным аспектам языкотворчества Толкиена.

Новизна работы в том, что в ней инновации Толкиена рассматриваются в позиций стилистики, а, следовательно, применяются принципы и методы исследования, свойственные современной стилистике английского языка.

Практическая значимость курсовой работы видится в возможности дальнейшего использования содержащихся в них материалов и выводов для изучения творчества известного филолога и писателя Дж.Р. Р. Толкиена, которые будут способствовать более целостному восприятию дискурса трилогии «Властелин колец», приближенному к авторскому представлению о нём.

Глава 1. О трилогии Дж.Р. Р. Толкиена «Властелин колец»

1.1 Жанр произведения Дж. Р. Р. Толкиен (1892−1973), английский писатель середины XX в., создатель широко известного трехтомного философского фантастического романа «Властелин колец» (1954;1955), был также и крупным филологом-медиевистом, специалистом по древнеи среднеанглийскому языку, автором ряда работ о народном творчестве и средневековой литературе. Неприятие Толкиеном собственнических устремлений современного буржуазного человека лежат в основе романтической идеализации народного сознания эпохи Средневековья и высокой оценки выражающих его художественных памятников, что и составляет пафос статей писателя «Беовульф. Чудовища и критики» (1936), эссе «О волшебных сказках» (1938) и др.

В статье «О волшебных сказках» [16, 19] Толкиен дает свое понимание нравственного и художнического сознания народа. Писатель выражает его в развернутом метафорическом образе вечно кипящего Котла, в котором варится «древнее, мощное, прекрасное, смешное и ужасное», и в который постоянно добавляют новые ингредиенты, вкусные и невкусные" [19, p. 27−28]. То, что попало в Котел, выходит из него преображенным: в виде предания, сказки, песни, эпопеи — художественных произведений, проникнутых народным пониманием нравственных ценностей. Суп, варящийся в Котле — созданный народным сознанием фантастический мир, феерия, которая является нравственным и эстетическим отражением реальной жизни народа.

Во «Властелине колец» морально-философская концепция выражена через фантастическую картину действительности, включающую в себя структурные элементы волшебной сказки и народной эпической поэзии. Борьба свободных народов Срединной земли против темного владыки Саурона, стремящегося подчинить их своей власти, разворачивается то в эпической сфере боевых подвигов, центральным героем которой является наследник древних королей Арагорн, то в сфере сказочного народа хоббитов, в котором Толкиен стремится сконцентрировать черты английского национального характера. Один из хоббитов, Фродо, становится главным героем произведения. Несмотря на опасности и преграды, он исполняет трудную задачу, связанную с волшебным кольцом Саурона — Кольцом власти, от уничтожения которого зависит свобода народов Срединной земли. Архаистическая тенденция, романтическая эстетизация прошлого, воспроизведение черт поэтики традиционных литературных жанров — одна из характерных черт «Властелина колец».

Первым импульсом для создания «Властелина колец» явилось, по словам писателя, желание иметь почву для вымышленных им языков, из которых наиболее разработанным оказался эльфийский, опирающийся на образец финского. Кроме того, в книге есть общий язык, понятный всем народам Срединной Земли; язык гномов; язык жителей Рохана; «черная речь» Мордора; отдельные слова на языке Гондора.

Звучание каждого из этих языков уже характеризует говорящий на нем народ: плавный, богатый гласными и сонорными звуками язык эльфов ласкает слух; грубо, жестко скрежещет «черная речь» орков. Тайный язык гномов представлен немногими названиями, неуклюжими и энергичными, как сами гномы. Для характеристики конелюбивых жителей Рохана Толкин в таком же качестве использует подлинный староанглийский язык, имена и названия со староанглийскими корнями.

Названия и имена даются в книге на разных языках параллельно; это позволяет судить и о наименованном, и о народах, давших ему имя. Гном Гимли говорит о горах, вставших на пути: «…Чуть дальше высится пик Баразинбар — по-эльфийски Карадрас, Багровый Рог; а за ним, правее, еще два пика — Серебряный Пик и Облачная Глава, Келебдил Белый и Фануидол Серый, которые мы зовем Зиракзигиль и Бунбушатур» [17, 260]. Наименования даются на языке гномов, общем языке и эльфийском, характеризуя и гномов, и эльфов самим звучанием этих названий. Эти элементы стиля, вытекающие из лингвистических интересов и эстетических представлений писателя, входят в концепцию изображенной действительность.

«Властелин колец» называют трилогией. Толкиен и сам использовал этот термин, хотя в других случаях говорил, что это неправильно. На русский язык «Властелин колец» впервые переведён в 1976 году А. А. Грузбергом. Сейчас издано около семи разных переводов книги (в это число не входят вольные пересказы, неполные переводы и неизданные переводы). Самым известным из переводов «Властелина колец» на русский язык является перевод В. Муравьёва и А. Кистяковского. Он стал знаменит своей тотальной (порой даже идущей вразрез с автором) русификацией книги. Также существует так называемый «академический перевод» Марии Каменкович и В. Каррика при участии Сергея Степанова. Этот перевод стал единственным русскоязычным изданием, снабжённым полными (около 200 страниц) комментариями переводчиков.

Жанр «Властелина колец» не определен до сих пор. Некоторые исследователи предлагают термин «лингвистическая эпопея». Как известно, что толчком для создания произведения послужили изобретенные им эльфийские наречия, а также древнеанглийский, древнеисландский, финский и валлийский языки.

Иногда «Властелина колец» называют одним из первых романов в жанре фэнтэзи, который во времена Толкина еще не был широко распространен, в отличие от времен наших. Здесь можно отметить книгу Робли Эванса «Толкиен», вошедшую в сборник «Писатели для семидесятых», вышедшую в 1972 году, и очень подробное исследование Лина Картера «Толкиен: взгляд в прошлое «Властелина колец» (1978). В обеих работах в качестве жанра «Властелина колец» называется фэнтези, причем эту трактовку обосновывают отсылками к самому Толкиену, к его знаменитому эссе «О волшебных сказках». Данного подхода придерживается и К. Манлав в своей диссертации «Причины фантастической литературы» (1983).

Иначе говоря, с точки зрения всех трех авторов, «Властелин колец» безусловно относится к жанру фэнтези. Также для каждого из них предельно ясно, что именно Толкиен и является тем писателем, который вводит жанр фэнтези в английскую литературу XX века.

«Властелин колец» — вещь величественная, это целый мир, созданный воображением автора, в котором свои языки, истории и легенды… В этой стране от ее основания заложены семена зла и добра, порчи и благодати, и прорастают они по законам, общим для всех миров, но по-своему. Здесь есть высокий эпос, есть священное предание, поэзия, и простой деревенский юмор, и притча, и рыцарский роман.

1.2 Стиль романа Но, при всех стилизаторских тенденциях, «Властелин колец» — в целом, не стилизация, а произведение, написанное современным писателем о современности. Толкиен стремится возвысить ценности прошлого именно в противовес безобразию, антиэстетичности, бессмысленности буржуазного миропорядка эпохи научно-технической революции. Современность входит в книгу через «приложимость» («applicability»). Слово это имеет для Толкиена терминологическое значение. «Приложимость», по его определению, противоположна аллегории и «предполагает свободу читательских ассоциаций, в то время как аллегория — намеренный диктат автора"[18, p. 9].

Программная во «Властелине колец» и субъективность восприятия. В большей части книги мир увиден отстраненно, свежо, глазами хоббитов, и эти герои способны увидеть больше, чем лежит на поверхности. Писатель стремится снять с действительности налет серости и стертости, присущих собственническому восприятию буржуазного человека, и вернуть ей красоту и мощь, запечатленные народным сознанием. Эта новая, по сравнению с традициями фольклора и средневекового эпоса, задача требует и новых художественных средств.

Стиль «Властелина колец» — стиль «сознательно организованных отношений, противоположный прямой свободной игре впечатлений». В нем, как и в других составляющих структуры произведения, главными являются элементы, мотивированные задачами непосредственного создания фантастической художественной реальности.

К элементам стиля, в первую очередь, относится стилизация. Характеризуя ее, можно привести мнение биографа писателя Х. Карпентера о связи стиля «Властелина колец» с «Домом Волфингов» У. Морриса — романом в прозе и стихах, стиль которого «своеобразен, насыщен архаизмами и поэтическими инверсиями в стремлении воссоздать атмосферу древней легенды"[23, p. 70]. Однако, стремясь создать дистанцию между миром своего романа и современностью, Толкиен не опирается на какой-то отдельный образец, тем более — образец новой литературы. Скорее он черпает непосредственно из хорошо знакомых ему источников фольклора и литературы Средних веков, широко использует элементы древнегерманских мифологических и героических сказаний, преломленные через «Беовульфа» и «Старшую Эдду». Беглое сопоставление с «Беовульфом» и «Эддой» обнаруживает, что во «Властелине колец» воспроизводятся основные моменты эпического ритуала встречи: вопрос об имени и сообщение его [16, c. 397 — 399], вопрос о новостях [там же, с. 761], приветствия [там же, с. 519, 784, 810], перебранки [там же, с. 398, 623], а также клятвы [там же, с. 643] обращения («Латспелл нареку я тебя, Дурная Весть, мaстер Ворон, Несущий Бурю» [там же, с. 535] и т. д. Эпический прообраз повторяется, хотя и варьируется.

Можно говорить и о наличии «характерного элемента фольклорно-эпического стиля — постоянных эпитетов, имеющих украшающий характер», среди которых во «Властелине колец» особенно выделяется «tall» и в ряд которых входят основные свойственные этому стилю цветовые обозначения.

Целям стилизации служат также: использование пословиц [там же, с. 791, 812, 895, 931 и др.], инверсии, в отдельных случаях до навязчивости настойчивые (например, портрет Эовион: «Серьезным и вдумчивым был ее взор… Прекрасным был ее лик… Стройной и высокой была она… но сильной она казалась, и суровой, как сталь, — дочерью королей» [там же, c.537], эпические «речи», афоризмы [там же, c. 287], боевые возгласы [см.: 557], архаизация лексики и т. д. Об этой стилизаторской тенденции «Властелина колец» Р. Сейл говорит: «Это всего лишь попытка писать в наш век так, как писали тысячу лет назад; здесь вся торжественность „Беовульфа“ и ранних рыцарских романов, но совсем нет их достоинства» [22, p. 267].

1.3 Стилистические средства создания фантастического мира «Властелина колец»

Но архаизация у Толкиена имеет своей задачей не только стилевое противостояние современной литературе. Противостоят у него и сами культуры: архаическая и современная — в их отношении к слову, к наименованию. Отношение к имени как к существенной стороне и даже сущности именуемого, характерное для архаических культур, выражает во «Властелине колец» Древобород, одно из древнейших живых существ Срединной Земли: «Мое имя — как история. В моем языке настоящие имена рассказывают историю вещей, которым они принадлежат"[17, c. 486], — поэтому его имя растет вместе с ним, тогда как имя клонящейся к упадку страны эльфов из Лаурелиндоренан сократилось в Лориен.

Имена оказываются у Толкиена смысловым и эмоциональным элементом стиля. Само звучание названий и имен имеет значение, относит их к различным ассоциативным (Mordor-Shire) и эмоциональным (Шаграт, Тинувиэль) сферам.

Собственно концептуальные, особенности стиля Толкиена можно проследить на примере обогащения ассоциативной сферы ключевых слов, световых и цветовых обозначений и смысловой наполненности определенных модальных конструкций. Разделение на сферы света и тьмы во «Властелине колец» образно выражает противопоставление добра и зла. Но вместе с тем и свет, и тьма остаются конкретными явлениями физического мира. Выдвижение на первый план то одного, то другого значения, обогащение, развитие, расширение иносказательного смыслового наполнения происходит на протяжении всего произведения. Прямое, предметное значение света и тьмы все время сохраняется, но и в него входят ассоциации, сформированные иносказательным употреблением, углубляя картину мира.

Описания страны Лориен, представляющей собою эстетический идеал Толкиена, передают зрительные впечатления совершенства формы и яркости цвета, воспринять которые дает возможность только свет: «Все, что Фродо видел, было изящно очерчено, и очертания эти казались одновременно четкими, словно были впервые выдуманы и нарисованы в ту минуту, как с глаз его сняли повязку, и древними, словно жили вечно. Все цвета были ему знакомы — золотой, белый, синий, зеленый — но были они такими свежими и яркими, будто в этот миг он впервые увидел их и дал им новые, чудесные имена"[там же, с. 325]. И сами описания не содержат ни одного слова, так или иначе связанного с кругом тьмы. «Темные» явления и образы лишь в редких случаях строятся на полном исключении света[там же, с. 338−341]. Вообще, свет более универсален, чем тьма: «Отсюда, с высоты, можешь ты увидеть две силы, враждебные друг другу; и вечно противоборствуют они мыслью; но свет познает самое сердце тьмы, его же собственные тайны остаются нераскрытыми» [17, с. 370]. Страна Саурона Мордор видна, хотя свет здесь тусклый, и покровы Темного Владыки густы. Противопоставление света и тьмы из наглядного образа перерастает в образное соответствие философской концепции. Вокруг каждого из этих слов вырастает ассоциативное поле, обусловленное «изнутри» авторской концепции. Определенные (и довольно многочисленные) слова во «Властелине колец» приобретают такие поля большей или меньшей широты. Это прежде всего стихии, обозначенные эльфийскими кольцами: огонь, воздух, вода. Это связанные с темой зла слова «тень» и «власть». Это: дорога, дерево, горы, камень, трава, звезда, море и др.

Смысловое расширение и углубление ключевых слов делают стиль Толкиена объемным. Кроме информативного и экспрессивного значений, он предполагает возможность включения всего круга ассоциаций, связанных с данным словом, или его части в любую фразу текста, где это слово фигурирует. Но включить ли ассоциативное поле — зависит от читателя. Стиль Толкиена строится на «приложимости», а не на аллегориях.

Интересно применяется данный принцип в отношении цветовых обозначений. Мир Толкиена многоцветен и ярок, но это не только яркость украшающих эпитетов. Благодаря своим краскам Срединная Земля приобретает особый смысл. Характер цветовых эпитетов во «Властелине колец» меняется вместе с изменением героев, которые глубже начинают понимать окружающий их мир. Помимо прямого значения определенного цвета, возникает соотнесенность с общей концепцией произведения. Например, при первом появлении чародея Гэндальфа его портрет отмечен предметной многоцветностью: белая борода, синяя шляпа, серый плащ, серебряный шарф, красный инициал «Г» на ящиках с фейерверком, которые он везет [там же, с. 37]. Но когда он восклицает: «Тогда воистину ты узришь Гэндальфа Серого!» [там же, с. 46] - это уже направлено на восприятие в каком-то, пока неопределенном иносказательном значении. В дальнейшем появление Сарумана Белого и Радагаста Бурого делает несомненным наличие смысла в этих цветовых определениях. Черные Всадники, Белый Совет, превращение Гэндальфа в Белого, а Сарумана — в Многоцветного, черная башня Ортанк и белая башня в Минас Тирите — таковы некоторые примеры, подтверждающие значимость цветовых обозначений в концепции романа.

В значение цветов входят фольклорные ассоциации, в некоторых случаях — отзвуки «Эдды». За ними не стоит жесткая система. Прямое значение всегда сохраняется и может находиться в противоречии с иносказательным значением цвета, вытекающим из концепции. Под черными плащами всадники Саурона одеты в белое и сероете же цвета, которые характеризуют Гэндальфа[17, с. 230]. Но он носит серые одежды как выражение своей сущностной принадлежности к эльфам, а белые — как знак своей возросшей мощи и близости к свету, добру. Для Черных Всадников белое и серое — просто цвета одежды, как серебро шлемов и сталь мечей. Зато относящийся к их предводителю эддический эпитет «бледный"[там же, с. 213] наполнен концептуальным смыслом: он «специфически связан с царством мертвых». Как видим, двоякие мотивировки придают цветам в «Властелине колец» такой же круг ассоциативных значений, какой существует и вокруг упомянутых выше определенных предметов. Эти ассоциации не исчерпываются черным и белым. Цвета природы; зеленый, синий, желтый, коричневый — несут положительные ассоциации (но и долина в Старом Лесу нарисована в золотисто-желто-коричневых тонах, хотя это злая долина. Данная цветовая гамма мотивирована природным явлением: осень, листопад). Красный — очень тревожный цвет предвещающих бури закатов, войны, пожаров, извержений подземного огня, и т. д.

Установив общую тенденцию, сделаем вывод, что иносказательные значения, связанные с географией Срединной Земли, ассоциативные возможности имен и языка, светлых и темных образов, цветовых характеристик, зрительных и слуховых образов и т. п. позволяют Толкиену создать фантастический мир, убедительность и значимость в котором идут рука об руку.

При общей избыточности мотивировок писатель нуждается в каком-то средстве, которое направляло бы читателей к значению, внутреннему смыслу. Таким средством оказываются во «Властелине колец» «формулы восприятия», подчеркивающие субъективность, кажущуюся неадекватность изображения. Они передают восприятие действительности, включающее возможность неточности, иллюзорности, ошибок и т. п. В романе часто употребляются конструкции с «seem», «as if», «feel», «as», «like», отмечающие субъективный характер возникающего образа. В смысловой наполненности этих конструкций можно установить определенную градацию. Низшей ступенью ее будет обыкновенное сравнение. На другом уровне аналогичные конструкции раскрывают скрытый смысл происходящего с точки зрения закономерностей Срединной Земли.

Рассмотрим в этом плане один эпизод романа. Давно преследовавшие Фродо и его спутников Черные Всадники настигают их у брода. «Неожиданно дорога пошла в темной тени высоких сосен и затем нырнула в глубокую расщелину с крутыми сырыми стенами из красного камня. За спешащими путниками бежало эхо, и, казалось (seemed), их шагам вторит множество других. Вдруг, словно (as if) через ворота света, дорога выбежала из устья туннеля на открытое место. Здесь, у подножья крутого спуска, они увидели перед собой широкое плоское пространство, а за ним — брод Ривенделла. За спиной, в расщелине, все еще звучало эхо, будто (as) шаги преследователей, — нарастающий шум, словно (as if) поднимался ветер и пролетал в ветвях сосен. Глорфиндель обернулся, прислушался и вдруг рванулся вперед с громким криком: «Спасайтесь! Враги уже здесь!» [17, c. 228−229]. Как видим, на небольшом пространстве текста дважды употребляется «as if», по одному разу «as» и «seem». Какой результат дают они в сочетании с рассмотренными ранее приемами «приложимости»? Связь с полем «тьмы» поддерживают туннель и темная тень высоких сосен. В центре внимания здесь слышимое, то, что не входит в сферу света, но воспринимается зрительно. В темном туннеле хоббитам кажется, что слышны шаги преследователей. Это субъективное восприятие эха. Но вот герои прошли подземелье. Появляется сравнение: выход на поверхность происходит «словно через ворота света». «As if» передает восприятие героев, определившее характер сравнения: свет ведет в другой мир, мир зрительных образов, и в нем все спокойно. Но за этой поверхностью и на самом деле происходит то, что было субъективно воспринято, что «показалось» хоббитам. Вновь слуховые образы — субъективные эквиваленты воспринятого, введенные через «as» и «as if» — приводят к итогу: то, что кажется, — и есть настоящее, восприятие интуитивно постигает сущность.

Последовательное проведение через весь роман этих «формул восприятия» создает во «Властелине колец» некоторое единство стиля.

В целом следует отметить, что стиль «Властелина колец» предназначен одновременно для достоверного изображения ориентированной в прошлое фантастической реальности и для выражения нравственно-философской концепции романа. Стремясь достичь этой цели, Толкиен создает сложное стилевое образование, которое характеризуется сочетанием и взаимовлиянием традиционных элементов поэтики народного эпоса раннего Средневековья (английского и скандинавского) и особых стилевых приемов (ассоциативность, «приложимость», «формулы восприятия»), связывающих «Властелина колец» с современностью.

Глава 2. Стилистика вымышленных языков в трилогии

2.1 Вымышленные языки Толкиена во «Властелине колец»

Темой данной курсовой работы стали авторские языки Дж. Р. Р. Толкиена, которые создавались параллельно с конкретными художественными текстами и обеспечивали «реальность» происходящих в них событий. Это, несомненно, искусственные языки, выступающие основным инструментом создания «возможного» мира. Однако в вымышленном мире они функционируют как естественные. Необходимым условием возникновения возможного мира является существование объектов реального или других художественных миров: возможный мир возникает как отображение существующего — его вариант, или трансформация. Если мы признаем, что границы мира всегда заданы границами языка, то это в равной степени относится как к реальному, так и ко всем возможным мирам. Этот мир образуется «новым языковым каркасом», способом выражения, позволяющим делать допущения о существовании той области, к которой он отсылает или, что тождественно, в результате «языковой игры» субъекта с миром. Возможный мир — это всегда текстовая альтернатива реальному миру, или миру, единственной формой существования которого является текст.

Таким образом, создание нового мира предполагает и создание языка, который обеспечит его функционирование. Здесь лингвистика непосредственно соприкасается с творчеством. Автор, подобно Демиургу, не только творит мир по Слову, но и дает Слово своему миру, благодарственное подношение Творцу, по Дж. Р.P. Толкиену.

В 1931 г. профессор Дж. Р. Толкиен, более известный читателям как автор «Хоббита» и трилогии «Властелин колец» («The Lord of the Rings»), прочитал в Оксфорде лекцию «Тайный порок» («A Secret Vice»), темой которой стало его странное увлечение — создание собственных языков (private languages): «Я пробовал языки на вкус, и они пронзали сердце лингвиста. Это лишь укрепило меня в стремлении создать несуществующий сказочный язык, который доставлял бы эстетическое наслаждение…"[Здесь и далее в этой главе используются цитаты из писем Толкиена, из его лекции в Оксфорде, из Приложения F и других приложений к «Властелину колец». ] По Толкиену, основная черта языка — это креативность: моделирование языков первично по отношению к художественному творчеству; истории придумываются затем, чтобы обеспечить мир для уже созданного языка. Толкиен говорил, что все его книги были лишь попыткой обеспечить реальность существования своим языкам.

Разработка языковых моделей становится хобби Толкиена (подзаголовок оксфордской лекции — «a hobby for home»). Саму систему языков, на которых основан мир «Властелина колец», Толкиен начал создавать еще в юности. Они были своеобразной игрушкой для начинающего ученого, восхищавшегося структурной и фонетической красотой древних языков (валлийского, древне-английского, гэльского) и эпосов («Сказание о Беовульфе», «Калевала»). Толкиен говорил о том, что если в английской литературе нет собственного эпоса, то его следует создать. Он пришел к убеждению, что если хочешь сделать вымышленный язык более или менее сложным и «настоящим», нужно придумать для него историю, в которой он мог бы развиваться, в которой действовали бы герои, говорящие на этом языке. Именно тогда и возник его грандиозный замысел: «реконструировать», а вернее — сотворить английскую мифологию.

Начало истории Средиземья кроется в желании Толкиена создать такой мир, в котором вымышленные им языки обрели бы жизнь и перестали быть исключительно плодом лингвистических упражнений: «Для меня языки и имена неотделимы от моих произведений. Они были и остаются попыткой создать мир, в котором получили бы право на существование мои лингвистические пристрастия. Вначале были языки, легенды появились потом…

Среди древнеанглийских текстов, которые Толкиен читал во множестве, ему попалось собрание англосаксонских религиозных стихов — это был «Христос» Кюневульфа. И две строки из поэмы запали в душу особенно: Eala Earendel engla beorhtast ofer middangeard monnum sended

«Привет тебе, Эарендел, светлейший из ангелов, / Над средиземьем людям посланный». В англосаксонском словаре «Earendel» переводится как «сияющий свет, луч», но здесь это слово, очевидно, имеет какое-то особое значение. Сам Толкиен интерпретировал его как аллюзию на Иоанна Крестителя, но полагал, что первоначально слово «Эарендел» было названием звезды, предвещающей восход, то есть Венеры. Слово это, обнаруженное у Кюневульфа, взволновало его, непонятно почему. «Я ощутил странный трепет, — писал он много лет спустя, — будто что-то шевельнулось во мне, пробуждаясь от сна. За этими словами стояло нечто далекое, удивительное и прекрасное, и нужно было только уловить это нечто, куда более древнее, чем древние англосаксы» [22, c. 106].

Этому «удивительному и прекрасному», пробудившемуся где-то глубоко в душе Толкиена под впечатлением от древнеанглийской поэзии, суждено было в дальнейшем проявить себя вовне: развиться, сформироваться, обрести душу и, в конечном итоге, предстать в виде цикла литературных произведений, на страницах которых отражена летопись целого мира, его мифология и его история. Толкиен как лингвист и систематик породил Толкиена-творца, обладающего даром созидания нового мира. Этот мир приобрел убедительную трехмерность, стал летописью «правдивых» событий не только благодаря созданию его «географии», множественной детализации, но, главное, благодаря его языкам[1].

Говоря о лингвистических стратегиях своего отца, Кристофер Толкиен отмечал, что он, по существу, и не изобретал языков — они являлись неотъемлемой частью создаваемых им миров. Толкиен «слышал» свои языки, которые фонетически, лексически и грамматически «соответствовали» миру Средиземья. В интервью газете «Daily Telegraph» (1968 г.) он подчеркивает, что, когда создается язык, в определенной степени его «улавливают» из воздуха новых миров («When you invent a language, you more or less catch it out of the air»). Таким образом, существует несомненная связь между языком (не важно, естественным или искусственным) и мифотворчеством: создавая язык, вы неизбежно получите мифологию. Но и сам язык подобен мифологии: вначале создатель творит мифы по своему вкусу, а затем они начинают направлять его воображение и берут своего создателя в плен.

Как профессиональный филолог, Дж.Р. Р. Толкиен сконструировал для своего Средиземья сразу несколько языков со своими алфавитами, словарями, правилами грамматики и даже историей и диалектологией. В их числе: два языка эльфов — квэниа (или квэнья) и синдарин, язык гномов (кхуздул), «темное наречие» орков, язык энтов (деревьев) и др.

В итоге, когда «Властелин Колец» уже был создан, он стал своеобразным альманахом лингвистических пристрастий Толкиена: вестрон, всеобщий язык Средиземья, оказался представленным родным языком писателя, то есть английским (точнее, он был «переведен» на английский); на различных диалектах вестрона говорят люди и хоббиты (язык рохирримов сходен со староанглийским, северные хоббитские говоры содержат трансформированные англосаксонские слова и некоторые кельтские элементы); в именах людей и хоббитов присутствуют франкские и готские формы, в именах гномов — древнеисландские; эльфийские языки, как уже упоминалось, в основе своей имеют черты финского (Древнее Наречие квэнья — мертвый язык, «эльфийская латынь») и валлийского (Сумеречное Наречие синдарин).

В этом ряду особняком стоит мордорский язык — Черная Речь, созданная Сауроном и используемая в заклятии Кольца Всевластия, а также в некоторых именах и названиях. Попытка лингвистами исследовать этимологию языка врага дала любопытный результат: «Обнаружилось не только структурное, но и значительное материальное совпадение хурритского языка (на котором говорили в III-I тыс. до н. э. предки современных армян и курдов, сменивших его на индоевропейские) и Черной Речи». Довольно неожиданно, если учитывать, что интересы Толкиена-филолога лежали в основном в области языков, принадлежащих германской, кельтской и романской группам индоевропейской семьи (финский язык, принадлежащий финно-угорской семье — исключение). Однако при этом в указанном исследовании оговаривается, что «хурритский язык активно обсуждался индоевропеистами и востоковедами как раз в первой половине XX в., причем в тесной связи с расовыми проблемами и происхождением ариев» [там же]. Велика вероятность того, что эти обсуждения каким-то образом затронули сферу деятельности Толкиена как лингвиста, к тому же расовый вопрос весьма актуален для Средиземья (особенно в отношении орков, служащих создателю мордорского языка, — расы отвратительной и во всех смыслах низкой).

В конструировании языков Толкиена больше всего интересовала форма слова и взаимосвязь звучания слова с его значением (фонетическое соответствие). В «Тайном пороке», в письмах Толкиен вспоминал, что лингвистические структуры действовали на него как музыка или цвет; ему всегда хотелось понять, что в единстве смысла и символа традиционно, а что — следствие личных склонностей и пристрастий (личного «лингвистического нрава») [15, 20]. В качестве другой задачи для творца воображаемых языков Толкиен рассматривал комплексную филологическую работу:

— прослеживание на историческом фоне происхождения того или иного слова от его более древних форм (а для этого нужно создать и исторический фон, и древние формы);

— создание постулатов об определенных тенденциях развития языка, позволяющих предполагать, как изменится форма его слов с течением времени;

— классификация лексического состава языка и др. 13]

У Толкиена во «Властелине колец» персонажи говорят на различных вымышленных языках, к которым можно найти достаточно продуманные и подробные объяснения в многочисленных приложениях к трилогии. Если считать лингвистику самой точной из гуманитарных наук, то «Властелин колец», относимый к жанру фэнтези, можно рассматривать как специфический случай почти научной фантастики, в котором автор произведения обошёлся без её традиционных атрибутов.

В письме к Роберту Мюррею Толкиен пишет: «…я думаю, что основополагающим „фактом“ о всей моей работе является то, что она целостна и фундаментально лингвистична по своему замыслу[20, письмо 142]. Это не „хобби“ в смысле чего-то совершенно отличного от основного занятия человека, того, чем человек занимается для отвлечения и отдыха. Изобретение языков является основой моих трудов. „Истории“ были написаны более для того, чтобы создать мир для этих языков, а не наоборот. Для меня сначала возникает слово, а затем — история, связанная с ним. Я бы предпочел писать „по-эльфийски“. Но, безусловно, такая книга, как „Властелин Колец“ подверглась серьезной редактуре, и я оставил там ровно столько „языков“, сколько мог переварить читатель (хотя сейчас я узнаю, что многие хотели бы большего)[20, письмо 142]. В любом случае, для меня это во многом эссе по „лингвистической эстетике“, как я иногда отвечаю людям, которые спрашивают меня, о чем я написал свою книгу» [20, письмо 156].

2.2 Квенья — язык эльфов Квенья (Высокий Эльфийский, Эльфийская Латынь) — самый знаменитый язык эльфийской языковой семьи [Здесь и далее сведения о структуре языков Толкиена взяты из Приложения F к трилогии «Властелин колец», из его писем и текста лекции «Тайный порок"]. Прилагательное квенья (Quenya) образовано от Quendi — эльфы. Quenya, как эльфийский, также ассоциируется с основой quet — говорить. Эльфийские мудрецы полагали, что Quendi означает «те, кто говорит вслух», или собственно «язык, речь».

Работать над этим языком Толкиен начал в 1915 году. Основой для построения этого языка послужил финский; кроме того, Толкиен частично позаимствовал фонетику и орфографию из латыни и греческого языка. Название языка, возможно, навеяно названием близкого к финскому языка квенов, распространённого в исторической области Квенландия (Каянская земля) в северной Скандинавии[12].

Толкиен уделил много внимания построению языка. Грамматика квенья была пересмотрена четыре раза, до тех пор, пока не приобрела свою окончательную форму. Лексическая составляющая, в то же время, оставалась относительно стабильной в течение всего процесса создания.

Параллельно с разработкой языка квенья Толкин описывал народ, говоривший на этом языке — Эльдар, или эльфов, а также историю, землю и мир, в котором они могли бы на нём разговаривать (Средиземье). Изобретение языка повлияло на создание трилогии «Властелин колец», которая стала классикой жанра фэнтези.

Во времена, описываемые во «Властелине Колец», квенья вышел из повседневного употребления и занял в культуре Средиземья примерно то же место, что и латынь в средневековой европейской культуре. Не случайно сам Толкин часто называл квенья «эльфийской латынью"[20, письма к Наоми Митчисон — 154, 155]. Основным же языком общения эльфов стал синдарин.

В обоих эльфийских языках две системы письменности — рунический Кирт и алфавитный Тенгвар. Для транслитерации текстов на квенья и синдарине часто используется латинский алфавит. Например: «Sin macil Elessarwa» — «Это меч Элессара (Арагорна)».

Квенья, по замыслу его автора, не был разговорным языком. Он был известен только ученым и семьям высокого происхождения, в которых ему учили детей. Этот язык использовался в официальных документах — законах, Списке и Анналах королей, в сочинениях мудрецов и др. Короли принимали квенийские имена, потому что Высокий Эльфийский был «благороднейшим языком в мире».

Квенья сконструирован Толкиеном как язык архаический, сохранивший основные черты протоэльфийского — языка со «множеством … прекрасных слов и искусных находок в речи». В одном из своих писем Толкиен писал о языке квенья как об архаичном языке мудрости (что-то вроде «эльфийской латыни»), транскрипция которого на письме очень близка к латинской. Фактически, можно сказать, что квенья был создан на основе латыни с добавлением двух других основных «компонентов», которые доставляли Толкиену «фоноэстетическое» (phonaesthetic) удовольствие: финского и греческого. Он вспоминал, что в библиотеке Эксетерского колледжа однажды наткнулся на грамматику финского языка и ощутил себя человеком, обнаружившим винный погреб, битком набитый бутылками с вином, какое никто и никогда не пробовал («It was like discovering a complete wine-cellar filled with bottles of an amazing wine of a kind and flavour never tasted before»). Так квенья приобрел явное сходство с финским в фонетике и грамматике, став величайшим экспериментом в благозвучии и фоноэстетике.

По Толкиену, звучание слов вымышленного языка должно оставаться в пределах естественной человеческой и даже, наверное, европейской фонетики. Приведем для примера начало эльфийского «Плача Галадриэля» («Galadriel's Lament») из «Властелина колец»: Ai! lauriл lantar lassi sъrinen …(17, с. 351).

Толкиеном детально описаны все составляющие структуры языка квенья: его фонетика, словарный состав и грамматика. Так, он отмечает, что по тембру гласных квенья скорее напоминает испанский или итальянский, чем английский язык. Чтобы сделать произношение более понятным для читателей, привыкших к английской орфографии, Толкиен ставил знак «трема» над гласными (Manwл, lauriл), чтобы показать, что конечный [e] не является немым, а также обозначал долготу гласного: [ъ].

В квенья есть только определённый артикль. Определённый артикль указывает на определённый предмет. Пример: «i aran» = the king (англ.) — «именно этот король» (а не «какой-то»). Неопределённого артикля в квенья нет. На неопределённость указывает отсутствие артикля. Пример: «aran» = «a king» (англ.) — «какой-то король».

Единственное число (Singular number) — обозначает один предмет.

Двойственное число (Dual number) — обозначает неразделимую пару предметов, например «руки». Ещё один характерный пример — в квенья про лучших друзей говорят «meldu», то есть «пара друзей». Это показывает, насколько они близки.

Множественное число (Plural number) — обозначает несколько предметов.

Собирательное число (Multiplex number) — обозначает неразделимую группу предметов, например «народ», либо определённую группу предметов, если используется с определённым артиклем.

Примеры подобных чисел в русском и английском языках:

Единственное — человек; цветок; person.

Двойственное — рукава; очи; sleeves.

Множественное — люди; цветки (но не цветы); ~persons.

Собирательное — народ; цветы (но не цветки); people.

Падежи квенья: это — номинатив (именительный), генитив (родительный), посессив (притяжательный), датив (дательный), аккузатив (винительный), локатив (местный), аллатив (входно-местный), аблатив (исходно-местный), инструментатив (творительный), «эльфинитив», «загадочный падеж» — его значение остается не вполне ясным, но есть много теорий. Некоторые называют его «обстоятельным», некоторые «соответственным».

Включаемые в трилогию текстовые фрагменты на языке квенья показывают, что характерной чертой квенийской грамматики является использование падежных окончаний вместо предлогов. Следствием развернутой падежной системы в квенья становится свободный порядок слов. Толкиен подчеркивал особенную важность этого факта для стихосложения: агглютинативная система дает возможность более детального и тонкого обозначения отношений в отображаемом мире. Возможно, что Толкиен, как и впоследствии У. Эко, поддерживал миф о превосходстве синтетических языков (с разветвленной системой флексий и многочисленными грамматическими категориями) над аналитическими языками[4].

В языке квенья насчитывается около 12 000 слов. Эльфы «были изменчивы в речи из-за из великой любви к словам и пытались найти наиболее подходящие названия для всех вещей, которые они знали или представляли». Так, например, эльфы использовали два способа обозначения листьев: прямое указание — lassi и метафору ramar aldaron, означающую «крылья деревьев».

Поскольку квенья для Толкиена был живым функционирующим языком, он описывал также и происходившие на всех его уровнях исторические изменения, его стилистику, диалектологию, создавая многомерность этого организма. Толкиен считал, что квенья, созданный для «Властелина колец», обладал и собственной, внетекстовой реальностью. На этом языке им были созданы две поэмы, оставшиеся за границами трилогии. Всю свою жизнь Толкиен продолжал совершенствовать Высокий Эльфийский, который, согласно словам его сына Кристофера, был «языком его сердца».

стилистический язык грамматический эльф

2.3 Синдарин — язык «серых эльфов»

Синдарин (кв. Sindarin) — один из вымышленных языков, разработанных Дж. Р. Р. Толкиеном. В легендариуме представляет собой один из эльфийских языков — речь синдар. Слово синдарин переводится с квенья как «серое наречие».

Называемый языком «серых эльфов», синдарин являлся основным наречием синдар. Они были эльфами из племени тэлери, оставшимися в Белерианде во время Великого похода. Их язык стал отличаться от языка эльфов других племён, которые уплыли за море. Синдарин берёт своё происхождение из более ранней формы языка, называемой общий тэлерин, который, в свою очередь, произошёл из общеэльфийского языка эльдар до их разделения.

Толкиен в создании синдарина основывался на валлийском языке[13], и он обладает одной интересной особенностью — мутациями согласных, подобно кельтским языкам. Также синдарин испытал влияние староанглийского и древнескандинавского языков [там же].

Слово синдарин на самом деле квенийское. Единственное известное самоназвание синдарина — Эглатрин (англ. Eglathrin). Эльфы говорили на синдарине повсеместно в течение всей Первой Эпохи. «Для большинства людей Гондолина, кроме королевского дома, квенья стал языком книг, в повседневной же речи они употребляли синдарин». Страж Гондолина заговорил с Туором сперва на квенья, а затем на языке Белерианда (синдарине), хотя звучание его было несколько странным [там же]. Квенийское название города Ondolindл, чаще всего заменялось на синдаризованное Gondolin (хотя в более «правильном» варианте проэльдаринское *Gondolindк должно было бы превратиться в Gonglin).

Многие говорившие на синдарине пали в войнах Белерианда. После окончания Первой Эпохи, когда многие эльфы переселелись в Валинор, синдарин стал одним из разговорных языков в Благословенных Землях. Известно, что нуменорцы объяснялись с жителями Тол Эрессэа на синдарине. Повседневным языком в Нуменоре был адунаик, однако короли и лорды свободно изъяснялись на эльфийском языке, а «хотя бы в какой-то степени он был известен практически всем». Позднее, с возникновением и развитием культа Саурона, Ар-Гимилзор запретил эльфийскую речь. Однако известно, что «после падения Нуменора синдарин был повседневным языком людей Элендиля». Среди эльфов Эндорэ во Вторую Эпоху синдарин по-прежнему употреблялся, вытеснив кое-где местные языки (нандорин). К концу Третьей Эпохи на синдарине говорили лишь в двух местах: в Лориэне и в землях Трандуила в Лихолесье. Эльфов становилось все меньше, так что, как отмечает в письмах Толкиен, «в конце Третьей Эпохи в Средиземьи среди знавших синдарин и квенья было больше людей, чем эльфов».

Что стало с синдарином в Четвертую Эпоху, неизвестно, в трилогии об этом не говорится, в письмах Толкиен тоже об этом не сообщает. Скорее всего, синдарин, как и квенья, помнили до тех пор, пока длилось могущество Гондора.

Синдарин содержит шесть гласных a, e, i, o, u и y, последняя произносится, как немецкое ь (с округленными губами, нечто среднее между «у» и «ю»). Долгие гласные помечаются значком б, й и т. д. Очень долгие, стоящие под ударением — значком в, к.

Дифтонги: ai, ei, ui, au, ae, oe произносятся в один слог (ай, эй, уй, аналогично в остальных ударение падает на первую гласную, а вторая является как бы призвуком).

Ударение в двусложных словах ставится всегда на первый слог. В трехи более сложных словах действует следующее правило (касающееся также имен и названий): ударение падает на второй слог от конца, если он содержит дифтонг, долгую гласную или после гласной следует более одной согласной, иначе ударение падает на третий слог от конца. (Следует помнить, что dh, th, gh, ch, cw, gw, lh, rh, ph являются в эльфийском алфавите одной согласной буквой).

2.4 Кхуздул — тайный язык гномов Кхуздул был секретом, который гномы не открывали добровольно даже своим друзьям. Гномы бережно хранили его как наследие прошлого, и со временем кхуздул стал скорее языком знаний, чем языком повседневного общения. Гномы считали кхуздул принадлежащим исключительно их народу: никто чужой не имел права понимать его. Когда они хотели общаться с представителями других народов Средиземья (обычно с целью торговли), они говорили на языке жестов или учили чужой язык, не позволяя при этом изучать свой. Гномы брали себе человеческие имена, под которыми их могли знать «чужие». В Приложении F к «Властелину колец» сказано, что даже на своих могилах гномы никогда не писали «внутренние», истинные имена. Балин и Фундин, известные из кхуздульской надписи на могиле Балина («Балин, сын Фундина, властитель Мории»), не являются кхуздульскими именами. Это человеческие имена, которые замещают истинные и используются в присутствии не-гномов.

В отличие от эльфийских языков, кхуздул практически не был подвержен историческим изменениям. В «Сильмариллионе» Толкиен упоминает, что изменения в кхуздуле подобны выветриванию твердой скалы в сравнении с таянием снега. Структурно и грамматически кхуздул сильно отличался от всех других языков Запада (в мире трилогии). Речь гномов всегда считалась «трудным» языком (в наше время, замечает Толкиен, многие европейцы думают так о китайском). В кхуздуле используются некоторые «непривычные» согласные звуки (например, взрывные аспираты — [kh], [th], т. е. [к] и [т] с придыханием), из-за которых этот язык казался людям и эльфам странно и неприятно звучащим. О «неблагозвучии» кхуздула его автор неоднократно упоминает в своих письмах, например, к М. Уолдмену. Если вспомнить, что Толкиен, изучая и создавая древние языки, всегда стремился к «фоноэстетическому» удовольствию, то тогда очевидно, что неблагозвучие кхуздула выступает как стилистический прием — инструмент «создания» скрытого, не стремящегося к коммуникации, не всегда приятного в общении народа. Толкиен писал, что кхуздул, в отличие от квенья, был создан им только в набросках, с некоторыми деталями структуры и очень маленьким словарем. Из кхудзула известны лишь несколько слов, включая имена собственные [5], и боевой клич Baruk Khazвd! Khazвd ai-mкnu! — «Топоры Гномов! Гномы на вас!».

2.5 Язык энтов — ходячих деревьев Язык энтов — наиболее своеобразный из всех языков Средиземья. В Приложении F Толкиен описывает его как «медленный, звучный, слитный, повторяющийся, многоречивый, сформированный множеством оттенков гласных, тоновых и количественных различий», которые никто даже не пытался воспроизвести на письме".

Создавая энтийский («язык деревьев на ветру»), Толкиен предусмотрел возможность различать мельчайшие отклонения в тоне и долготе звучания и использовать такие различия фонематически. Многие различаемые энтами звуки (восходящие к различным фонемам) звучали как один звук для ушей человека или даже эльфа. В языке энтов также использовались различные тоны. Подобное явление обнаруживается, например, в китайском языке, где «одно и то же» слово может иметь до четырех значений, поскольку гласный звук в каждом случае обладает собственным тоном, а соответственно, и звучит для китайского уха по-разному. Практически единственные зафиксированные в тексте трилогии пример из подлинного энтийского:

A-lalla-lalla-rumba-kamanda-lind-or-burъmл (430); Лаурелиндоренан линдолорендор малинорнелион орнемалин; Таурелиломеа-тумбалеморна Тумбалетауреа Ламеанор [17, c. 432].

Использованные тоны здесь никак не отмечены, и потому Толкиен сам описывает в Приложении F этот фрагмент как, «вероятно, очень не точный».

Язык энтов — это практически единственный из языков Средиземья, который в большей степени описан автором теоретически, нежели «создан». Он характеризуется как «слитный» и «многоречивый», поскольку каждое слово было в действительности очень длинным и подробным описанием обсуждаемого предмета. Древобород, например, говорил о своем энтийском имени, что оно «росло все время, а живу я очень, очень долго, поэтому мое имя подобно рассказу. Настоящие имена на моем языке, на Старом Энтийском, как вы могли бы сказать, расскажут вам историю вещей, которым они принадлежат» [17, c. 430]. Так, энтийское наименование орков сводилось к крайне длинному и подробнейшему описанию всех их признаков. Это имя невозможно было перевести ни на какой другой язык Средиземья, ведь его произнесение отнимало слишком много времени: великое вторжение тех, burъrum, тех злобных — черноруких — кривоногих — жестокосердных — когтистых — вонючих — кровожадных, morimaite — sincahonda, hoom, ну, поскольку вы торопливые ребята, а их полное имя так же длинно, как годы мучений тех паразитов орков… [там же, с. 437].

Создавая имена-описания, Толкиен был стилистически весьма близок к так называемым кеннингам, широко использовавшимся в тевтонской поэзии. Кеннинг — подмена истинного имени мотивированным прозвищем или титулом, носящим пространный, т. е. дескриптивный характер. Как в кеннингах, так и в именах Толкиена, способ именования всегда свидетельствует об индивидуальном отношении называющих к именуемому[5].

Вот еще один пример «многоречивости» и семантической «полноты» языка энтов. Вышеприведенная фраза «laurelindуrenan lindelorendor malinornйlion ornemalin» складывается из отдельных семантических кирпичиков (laure — золотой свет; ndor — земля, страна; lin, lind — музыкальный звук; malina — желтый, orne — дерево, lor — сон, греза; nan, nand — долина) и приблизительно переводится как «долина, где деревья поют в золотом свете, земля музыки и грез, там желтые деревья, это страна желтых деревьев». Пропуски между «словами» здесь, скорее всего, формальные, отражающие естественную для человеческой речи (но не для энтов) необходимость в паузах.

Этот пример дает представление о чрезвычайно сложном энтийском синтаксисе. Перевод энтийского высказывания на любой язык мог быть только кратким и неполным конспектом исходного утверждения. Если в языке энтов и было что-либо, что мы могли бы назвать предложением, то оно могло развиваться в спиральную форму, наматывающуюся на главный пункт и затем разматывающуюся вновь, касаясь по пути всего, что уже говорилось, и что еще будет сказано[2]. Отсюда становится понятным и то описание энтийского, которое дает Древобород: «Это прекрасный язык, но чтобы сказать на нем что-либо, нужно очень много времени, поэтому мы не говорим на нем, пока не находим что-то ценное — то, на разговор о чем можно потратить время» [17, с. 430]. Язык энтов был таким неспешным, что вряд ли бы энты на Энтомолвище продвинулись дальше «доброго утра», если Древобород захотел бы устроить перекличку всех присутствующих: несколько дней понадобилось бы только для того, чтобы пропеть все их имена. Даже короткие слова «да» и «нет» на энтийском выглядят как длинные монологи на тему «я согласен» / «я не согласен». Энтийский — это не тот язык, на котором стоит говорить «передайте мне соль». Отсюда и энтийское положение: «не говори ничего, что не ценно». Этот язык энты использовали только между собой, поскольку, в отличие от гномов, не нуждались в том, чтобы держать его в тайне: язык энтов просто никто не мог выучить.

2.6 Вестрон — всеобщий язык Толкиен пояснял: «Язык, представленный в этой истории английским, — это Вестрон, или Всеобщий язык Западных земель Средиземья в Третью эпоху. В течение этой эпохи он стал родным языком почти всех говорящих рас (исключая эльфов), которые обитали в границах старых королевств Арнора и Гондора: вдоль побережья от Умбара до залива Форохель и вглубь материка до Туманных гор и Эфель Дуат. Он также распространился к северу по Андуину на земли между рекой и горами до Оболони. Во время Войны Кольца в конце эпохи он все еще существовал в этих границах как родной язык» [Прил. F]. В то время, как вестрон Гондора имел архаический привкус, хоббиты использовали грубоватый сельский диалект. Впоследствии говорилось, что вестрон также использовался как второй язык всеми, кто еще сохранил собственную речь, например, Друэданами и Роханцами. Даже орки при необходимости пользовались испорченной формой вестрона. Фродо и Сэм в Мордоре поняли, что говорили друг другу два орка, пытавшиеся их выследить, ибо, «будучи из разных племен, они [орки] по привычке использовали всеобщий язык» [17, c. 418, 420].

О вестроне мало что известно по той простой причине, что Толкин почти везде перевел его на английский. Несколько слов из настоящего вестрона приведены в приложении F к «Властелину колец», намного больше (сравнительно) — в «The Peoples of Middle-earth» («Народы Средиземья», 12 том серии «The History of Middle-earth» — «История Средиземья»). Толкин перевел даже имена хоббитов. Никогда не существовало хоббитов, которых звали Фродо, Сэм, Пиппин и Мерри. Их настоящие имена — Маура, Бан, Разар и Кали. Слово «хоббит» само по себе является переводом использовавшегося в Третью эпоху слова «kuduk», произведенным от древнеанглийского «holbytla» — «обитатель нор», аналогично тому, как kuduk было произведено от архаичной формы kud-dukan того же значения, сохранившейся в языке Рохана. Маура (Фродо) и его друзья не знали слова «хоббит», они говорили «kuduk».

Относительно фонологии и структуры вестрона эксперт-лингвист по языкам Толкиена во время съемок фильма «Властелин колец» Дэвид Сало заметил: «[Согласные] звуки позднего Адуунаика и Вестрона почти одинаковы. В обоих языках были p, b, t, d, k, g, m, n, ng, r, ph, th, s, z, h, y, l. В Приложении F к „Властелину кольца“ говорится, что в вестроне встречались палатальные ch, sh, но в известном материале представлен только sh. Вестрон также имел звуки hr-, hl-. Согласный w не известен, но, в отличие от адуунаика, в вестроне был звук v. По-видимому, произошел переход w > v. Словарный состав вестрона не является полностью отличным от словаря адуунаика: встречаются слова с тремя согласными в корне (gamba — самец, tapuk — кролик, galab — игра, laban — сумка, narag — гном, zilib или zilbi — масло), существует также большое количество слов с двумя согласными в корне (rama — крестьянин, zara — старый, bana — половина, rapha — грохот)». В вестроне существовала классическая система из пяти гласных: краткие a, e, i, o, u и долгие a, i, o, u. Долгий e не встречается в известных словах, но его существование подразумевается из сноски в Приложении F. (Там утверждается, что некоторые из говорящих на вестроне использовали ei и ou, «более или менее, как в английском say no», вместо e и o. Это произношение, хотя и «довольно широко распространенное», считается неправильным и просторечным. Необходимо отметить, что такое произношение было обычным среди хоббитов.) В вестроне также были редуцированные гласные.

В вестроне не было имевшихся в квенья звуков ty, hy. Гондорцы, говоря на высоком эльфийском, заменяли их на ch и sh. Вестрон не имел и звука, подобного немецкому ach-Laut (см. UT:319), поэтому синдаринское Rochand, Rochan в гондорском произношении превратилось в Rohan (Рохан).

Одно позднее фонологическое изменение упоминается в Приложении F: двойные (долгие) согласные сокращались, если находились между гласными. Слово tunnas (страж) произносилось (но не писалось) как tunas. Согласные в определенных сочетаниях изменялись: tunnas произошло от более раннего tudnas.

Окончаниеa, указывающее на источник действия, встречается в таких словах, как puta — тот, кто дует, batta — тот, кто говорит. Окончаниеa также указывало на мужской род, по крайней мере, в хоббитском диалекте. Толкиен при переводе «Алой книги», англизировал имена, заменяя это окончание наo, например, Бильбо (Bilbo) для исходного Хоббитского Bilba. Окончанияo иe — женского рода, Толкиен мог заменитьo наa[5].

Окончанием множественного числа былоin, как в cubugin — хоббиты (PM:49 — cubuc превратилось в kuduk в опубликованном LotR). Толкиен рассматривал несколько вариантов окончания мн.ч., такие, какa, -il, -en, прежде чем остановился наin. В вестроне, как в скандинавских языках, использовался суффикс вместо независимого определенного артикля: Suza — Shire (Шир), Suzat — The Shire.

Первоначальный, архаичный вестрон, имел падежные окончания, но к концу Третьей эпохи они исчезли. Nargian в Phurunargian (Гномьи дворцы, Мория) — это «окаменевшая» форма родительного падежа множественного числа от narag — гном. Дэвид Сало размышляет: «Поскольку в адуунаике не было родительного падежа, можно предположить, что в течение Третьей эпохи адуунаик превратился (через агглютинацию суффиксов) в язык с законченной системой падежей. Впоследствии падежные окончания были вновь утеряны.

Слова raza — чужак, razan — иностранный — могут подтвердить существование окончания прилагательныхn. Причастия прошедшего времени могут иметь окончаниеnin (см. karnin).

Мало что известно о местоимениях в вестроне: «В вестроне местоимения второго лица (а часто также и третьего), независимо от числа, имели фамильярную и почтительную формы. Однако, одной из особенностей ширского диалекта было то, что почтительные формы не использовались в разговорной речи. Они сохранились только среди сельских жителей, особенно в Западной Чети, использовавших их при ласковом обращении. Это было одной из причин, по которым люди из Гондора говорили о странности хоббитской речи. Перегрин Тук, например, в первые дни своего пребывания в Минас-Тирите использовал фамильярные формы, обращаясь к людям любого положения, включая самого Наместника Денетора. Это могло развеселить старого Хранителя, но должно было поразить его слуг. Несомненно, такое свободное использование фамильярных форм помогло распространению известного слуха о том, что Перегрин занимал очень высокое положение в своей стране». Эти различия в местоимениях было невозможно передать в толкиновском переводе «Алой книги» на английский язык.

2.7 Язык орков и черное наречие Об орочьих наречиях известно только то, что они были многочисленны и разнообразны, так что орки разных племён понимали друг друга с трудом или не понимали вообще, так что в поздние эпохи для общения они часто пользовались вестроном. Известно несколько слов на орочьих языках. Характеризуя язык орков, Толкиен пишет: «тарабарский язык труден для понимания» (303), м"мерзостное наречие" (410). Гэндальф из криков и бормотания орков сумел разобрать лишь одно слово: гхаш — «огонь». Пример текста на языке орков (вернее, это искажённая Чёрная и «Чернокечь): Uglъk u bagronk sha pushdug Saruman-glob bъbhosh skai (410).

Чёрная речь — язык, созданный Сауроном во вторую эпоху, который должен был служить средством общения всех его подданных. Как сформировался лексикон Черного наречия? Несомненно, Саурон имел не больше «любви к словам или вещам», чем его слуги, и можно подумать, что он просто произвольно придумывал слова. Это может быть верно в некоторых случаях, но похоже, что он также брал слова из многих источников, даже из языков эльфов: «Слово uruk, встречающееся в Черном наречии, как говорят, придуманном Сауроном в качестве общего языка для своих подданных, было, вероятно, заимствовано им из эльфийских языков ранних времен» [20, письмо 309]. Uruk может быть подобно квенийскому urco, orco или синдаринскому orch, но оно идентично древней эльфийской форме *uruk (варианты *urku, *uruku, отсюда квенийское urco, *urkф, отсюда, возможно, и синдаринское orch). Но откуда Саурон мог знать gротоэльфийский язык? Возможно, на его попечении оказались эльфы, плененные Морготом у Куивиэнен, и именно он отвечает за «генную инженерию», превратившую их в орков? Он был майя и мог легко понять их язык. Для первых эльфов Моргот и его слуги могли быть ужасами — *urukо, первоначальное значение этого слова было неопределенным и общим, и Саурону могло нравиться говорить пленным эльфам, что они сами становятся *urukо. Очевидно, это слово осталось в его памяти. Однако после поражения Саурона в конце второй эпохи чёрная речь была почти всеми забыта, так что потом пришлось обучать ей заново. Многие слова из чёрной речи вошли в орочьи языки, и к концу третьей эпохи некоторые мордорские орки говорили на несколько искажённой чёрной речи. Из чёрной речи известно несколько слов и предложений.

Пример текста на Чёрной Речи — Заклятие Кольца: Ash nazg durbatulыk, ash nazg gimbatul, ash nazg thrakatulыk agh burzum-ishi krimpatul

«Надпись на Кольце была сделана на древнем Черном наречии», «тогда как проклятие мордорского орка … было сказано на более испорченной форме этого языка, используемой солдатами Темной Крепости, капитаном которых был Гришнакх (Grishnвkh). Sharku [sharkы?] на этом языке означало 'старый человек'». Имеется ли в виду под «этим языком» Черное наречие как таковое или его испорченная форма? Формулировка не совсем ясна, но наиболее вероятно последнее. В примечании к «Властелину колец» говорится, что слово shark, от которого происходит прозвище Сарумана — Sharkey — принадлежит языку орков.

2.8 Авторские новообразования Толкиена Авторские новообразования Толкиена характеризуются рядом специфических черт, влияющих на функционирование таких слов в контексте: обязательное наличие лингвокультурного компонента в семантике, скрытая экспрессивность, особое соотношение речевого знака с обозначаемым «виртуальным» денотатом, объединение свойств окказионализмов (новых единиц речи) и неологизмов (новых единиц языка).

Яркой особенностью новообразований является их сознательная «творимость» с одновременным представлением их реально существующими словами, функционирующими в виртуальных языках, созданных Толкиеном. Стремительное развитие неологии как науки во второй половине ХХ века повлекло за собой возникновение различных подходов к решению вопросов о том, какие единицы и по каким признакам следует считать новыми.

Новообразования Толкиена обладают рядом специфических черт: яркий лингвокультурологический компонент, скрытая экспрессивность, особое соотношение речевого знака с обозначаемым денотатом, отсутствующим в реальном мире, совмещение характеристик окказиональных слов и неологизмов.

Согласно их происхождению можно выделить следующие новообразования: 1) исконно английские (Will, Goldilocks); 2) содержащие элементы древних языков (Archet, simbelmynл); 3) представляющие собой комбинацию современных и древних аффиксов, часто с измененным исходным значением (Ringwraith, Westernesse); 3) мифологические аллюзии (Mirkwood, Moria).

Следовательно, окказионализмы Толкиена специфичны, не имеют аналога в литературе научной фантастики и фэнтези. Номинируя реалии и явления виртуального мира, созданного Толкиеном, они одновременно выполняют номинативную и креативную функции: представляют фрагменты виртуальной языковой картины мира, в которой предположительно зафиксирована специфическая для данного языкового коллектива схема восприятия действительности.

Основной отличительной чертой рассматриваемых новообразований является связь с макроконтекстом, с общей сюжетной линией, что подтверждается их повторяемостью в тексте, не ограниченностью рамками одной лишь трилогии «Властелин Колец «, т. е. они используются и в других произведениях писателя, например, «Хоббит, или туда и обратно», «Сильмариллион». При исследовании текста были выделены следующие варианты преобладающей текстовой актуализации авторских новообразований (актуализаторы выделены курсивом): 1) непосредственный интерпретирующий актуализатор, прямо объясняющий значение, структуру или происхождение авторского новообразования, может:

— сам являться новообразованием и при этом непосредственно переводом значения менее понятного для читателя окказионализма:

So it is,' they answered. `But we call it lembas or waybread… [18, p. 110]. — У нас они называются не галетами, а путлибами, или, в переводе на всеобщий язык, дорожным хлебом, — объяснили эльфы. [17, c. 345];

— передавать значение описательно (когда прямой перевод будет мало информативен для читателя):

The Shirriffs was the name that the Hobbits gave to their police, or the nearest equivalent that they possessed [18, p. 34]. — Ширрифами хоббиты называли свою стражу — вернее сказать, тех, кто им таковую заменял [17, c. 14].

2) опосредственный актуализатор может быть представлен в единицах текстового окружения тематически:

— в виде некоего «комплексного знака», описывающего социальный статус объекта, номинируемого авторское новообразование:

He looked now, had he known it, verily Ernil i Pheriannath, the Prince of the Halflings, that folk had called him; but he felt uncomfortable [18, p. 130]. — И стал он теперь на чужой взгляд, сущим Эрнил-и-Ферианнатом, невысоклицким князем, как его именовали гондорцы, и было ему очень не по себе [17, c. 14];

— посредством «рефлексивов»: так называются, по-вашему, как говорили, по-простому, и т. д. (кстати, в предыдущем примере также используется рефлексив — как его именовали);

And he will tell you that he didn’t know that the herb you desire had any virtues, but that it is called westmansweed by the vulgar, and galenas by the noble, … [18, p. 85]. — Он объяснит, что в траве, которая тебе вдруг понадобилась, никакой пользы, насколько он знает, нет, но что зовется она по-простому западное зелье, а по-ученому галенас, … [17, c. 817];

— как описание особенностей объекта или явления:

It is miruvor, the cordial of Imladris [18, p. 157]. — Это необычайно живительный напиток — здравур — драгоценный дар Имладриса [17, c. 267].

— как указание на принадлежность авторского новообразования какому-либо виду объектов, что помогает семантизировать это новообразование:

They are made of the fair tree lebethron, beloved of the woodwrights of Gondor, and a virtue has been set upon them of finding and returning [18, p. 27]. — Они из добротной древесины лебетрона, излюбленной гондорскими столярами, и есть поверье, будто волшебное это дерево помогает найти, что ищешь, и благополучно вернуться [17, c. 653].

Таким образом, интродукция новообразования определяет его дальнейшее функционирование в тексте повествования и восприятии читателем.

Если говорить об онимах, то в первую очередь надо отметить их номинативную и креативную, а также культурологическую и характеризующую функции. Среди онимов в тексте «Властелина колец» выявляются топонимы.

Анализ семантики авторских новообразований дает возможность объединить их в лексико-тематические группы по признаку одушевленности / неодушевленности. Так, к существительным, обозначающим живые существа, можно отнести 2 подгруппы: названия лиц и животных. В составе названий лиц, можно прежде всего выделить:

1) названия племен и народов: Halflings — невысоклики, wargs — варги, orcs — орки и т. д.;

2) названия титула или должности: Thain — Хоббитан, Ernil — Эрнил, Shirriff — Ширриф;

3) названия лиц, характеризующие их взаимоотношений: mellon — Мэллон, Snaga — Снага; и т. д.

К животным можно отнести следующие авторские новобразования: Neekerbreeker — кровопросец, Mearas — Бэмары, oliphaunt — олифант, mыmak — мумак. Среди неодушевленных существительных можно выделить лексико-тематические подгруппы, значение большинства которых выявляется только посредством контекста:

1) названия растений: elanor — Эланор, mallorn — мэллорн, и другие;

2) названия конкретных объектов, имеющих дополнительные семы «дом, быт» — talan — дэлонь, smial — смиал, и «магия» — palantнr — палантир;

3) названия веществ с дополнительными семами «материал» — mithril — мифрил, lebethron — лебетрон, и «пища» — lembas — путлиба, waybread — дорожный хлеб, и т. д.

Гораздо более важную роль в создании реальности виртуального мира играют антропонимы и топонимы. Онимы являются своеобразными лингвокультурными ключами, без понимания их семантической структуры невозможно целостное восприятие виртуального мира Средиземья.

Рассмотрим более подробно группировку окказиональных антропонимов с учетом их принадлежности к виртуальным этносам.

1. Антропонимы на вестроне — всеобщем наречии являются в основном переводами имен с других языков Средиземья с различной семантикой: Windlord — «повелитель ветра» — Ветробой, Evenstar — «вечерняя звезда» — Вечерняя Звезда, и т. д.

2. Собственные имена хоббитов задуманы писателем как странно и зачастую помпезно звучащие, что отражено в переводе: Tobold — Тобольд, Drogo — Дрого и т. д. Предположительно, ряд переводных эквивалентов имеют скрытый подтекст, отсутствующий в оригинале, и, следовательно, являются словотворчеством переводчиков: Melilot — Мелирот (указание на склонность к болтливости), Gorhendad — Горемык (от выражения «горе мыкать»). Характерно создание личных имен с семами «растение» и «драгоценный камень»: Esmerald — «изумруд» — Замиральда, Goldilocks — «лютик золотистый» — Лютик; «земля, почва» и «внешность»: — Grubb — «копать» — Ройл, Bracegirdle — «затянутый пояс» (намек на тучность) — Толстобрюхл.

3. Жители Пригорья являются сообществом людей и хоббитов, поэтому для их антропонимического пространства характерно наличие сем «земля, почва», присутствующих в речи хоббитов, а также «растение»: Barliman Butterbur — «пивовар» (от англ. «ячмень» + род деятельности) и «белокопытник» — Лавр Наркисс. 4. Антропонимическое пространство гномов представлено прозвищами древнеисландского происхождения, что связано с привычкой гномов скрывать свои настоящие имена от чужеземцев: Gloin — Глоин, Thorin — Торин, и т. д. Лишь одно АН относится к языку гномов кхуздулу: прозвище мага Гендальфа Tharkыn — «человек с посохом» — Таркун.

5. Язык орков мало известен в пространстве Средиземья, поэтому встречающиеся в тексте трилогии слова для читателя бессмысленны, кроме того, имеют неприятное звучание, вызывающее ассоциации с грубостью, жестокостью, омерзением: Ugluk — Углук, Grishnakh — Грышнак.

6. Раса энтов мало известна, их антропонимы содержат сему «внешность» с семемой «дерево», что характеризует их внешний вид: Fangorn — «древобород» — Фангорн, Fimbrethil — «тонкая веточка» — Фимбретиль, и т. д. Все онимы транскрибированы в русском варианте трилогии.

7. Имена на эльфийском языке представлены с преобладанием сем «свет, красота», «происхождение, знатность», характерных для данного народа: Galadriel — «серебряная царственная дева» — Галадриэль, Galdor — «сияющий владыка» — Гэлдор и т. д.

8. В антропонимиконе гондорцев, имеющих человеческие и эльфийские корни, значимы семы «ландшафт», «внешность, поведение», причем в русском переводе их эквиваленты не семантизируются: Baranor — «край башен» — Баранор, Forlong — «северная гавань» — Форлонг, и т. д. [9]

9. Преобладающие семы в именах роханцев — «качества характера», «происхождение, знатность»: Theodred — «мудрость племени» — Теодред, Grimbold — «яростный храбрец» — Гримблад. Акцентируется также сема «животное», в частности «конь»: Eowyn — «радующаяся коню» — Эовин, Eomund — «лошадь» + «рука» — Эомунд, вполне объяснимо, ибо, согласно мифолегенде, у данного народа коневодов ценилась справедливость и смелость в битве как у мужчин, так и у женщин. 10. Имена друэданцев (Chвn-buri-Chвn — Ган-бури-Ган) и харадримцев (Incanus — «северный шпион» — Инканус) представлены единичными примерами, а ономастикон дунландцев вообще отсутствует в тексте романа в связи с тем, что эти народы были дики и мало известны, поэтому они малоинформативны в культурологическом плане.

Примечательно, что имена орков и харадримцев как «темных» этносов противопоставлены всем остальным, «светлым» расам и несут отрицательную коннотацию. Для «темных имен» характерно также неприятное звучание, вызывающее соответствующие ассоциации у русскоязычных читателей при прочтении заимствованных авторских новообразований.

Топонимы являются особым классом собственных имен, т.к. их специфические свойства подлежат изучению не только в пределах языкознания, но и географии и истории. Бесспорен вывод Е. А. Луговой, что «ядро ономастического пространства виртуального мира произведений „fantasy“ принадлежит топонимам, поскольку именно они концентрируют культурно-историческую, этническую, лингвокультурологическую информацию».

Наибольшее число топонимов наблюдается в вестроне. Преобладают топонимы описательного характера, содержащие информацию об особенностях рельефа, что характерно для английских названий: Redhorn — Багряный Рог.

Эльфийские топонимы также многочисленны, т.к. их культура имела большое влияние на другие этносы. Практически все переводческие АН (54) транслитерированы в русском тексте. Наиболее характерны семы «расположение»: Harlond — «южная гавань» — Харлондская гавань; «физические качества»: Nimbrethil — «белая береза» — Нимбретильские берега, Fanuindhol — «облачная вершина» — Фануиндхол; «ментальные качества»: Valinor — «край ангелов» — Валинор, отражающие высокую духовность этого народа и их стремление к красоте во всех проявлениях. Третье место по числу топонимов занимают названия хоббитов и гондорцев. У хоббитов преобладают названия с семой «расположения»: Norbury — «северный город» — Северн; а также «физические качества»: Scary — «скала» — Скары; «происхождение»: Old Toby — «старый Тобби» — Старый Тоби (во вторичной внутритекстовой номинации — наименование сорта табака в честь его открывателя). Значения переводческих АН (56) семантически близки оригиналу. Многие онимы Гондора имеют эльфийское происхождение, но отражают уклад его жизни жителей. Большая часть переводческих авторских новообразований транслитерирована. В гондорских топонимах преобладает сема «физические качества»: Aiglos — «снежно-белое острие» — Айглос. Для гондорской топонимии характерно обилие названий неприступных крепостей, имеющих оборонительный характер, а также горных пиков, выполняющих роль топографических меток или маяков, даже само название Gondor — Гондор переводится как «каменный край».

Топонимы роханцев представлены авторскими и перводческими новообразованиями с превалирующими семами «физические качества»: Isengard — «железная ограда» — Изенгард; «происхождение»: Valley of Saruman — «долина Сарумана» — Долина Сарумана; «предназначение»: Death Down — «склоны мертвецов (живущих там)» — Мертвая гора.

Довольно малочисленны топонимы из обихода орков, гномов и пригорян. Новообразования орков имеют в основном описательный характер ментальных: Imlad Morgul — «долина черных чар» — Имлад-Моргул, или физических свойств объектов: Ephel Duath — «затененные горы» — Эфель-Дуат. Они несут атмосферу зла, черного колдовства, опасности. Слова языка гномов содержат также сему «физические качества»: Zirak-zigil — «серебряный пик» — Зиракзигил, Kheled-zдram — «зеркальное озеро» Келед-Зарам. Топонимы Пригорья семантически разнообразны и выражены архаичными словами древнеанглийского языка, что указывает на их родство с хоббитами и людьми, говорившими на более древнем языке, чем вестрон; смысл русских эквивалентов достаточно прозрачен: Пригорье: от Bree — «холм», Четбор: от Chetwood — «лес + лес».

Композиция как способ образования неологизмов в трилогии «Властелин Колец» представлен главным образом словосложением. Исследованные авторские новообразования образуются чаще всего по следующим моделям: starmoon (star «звезда» + moon «солнце»), Westfold (west «запад» + fold (e) «земля, страна»), Smallburrow (small «маленький» + burrow «нора»), Underhill (under «под» + hill «холм»), Bywater (by «при, около» + water «река»), Twofoot (two «два» + foot «ступня») и Shelob (she «она» + lob «паук»). Ряд существительных образован смешанным способом (словосложением с суффиксацией): эльф. Rohirrim (Ro (h) «конь» + hir «властитель» + -rim «коллективная множественность), Lothlorien (loth «цветок» + lor «золотой» + -ien «место золотых цветов»).

Говоря, о стилистике языка, нельзя умолчать о мифониме. Мифоним, являясь значимым элементом, играет важную роль в системе языка и культуры. Входя в состав художественного текста, он, как отмечает В. В. Катермина «способствует выявлению национально-культурных особенностей определенного этноса». «Национальное поле мифологического имени собственного способствует более точному восприятию имен, более четкой их соотнесенности с определенной языковой подсистемой. Национально-культурная специфика активно проявляется в словах с ярко выраженной коннотацией, понятиях, относящихся к „безэквивалентной лексике“, к которой можно отнести все личные имена собственные» [там же].

Мифонимы обладают определенной актуализацией в любом художественном тексте, передачей коннотативных смыслов они выполняют свои художественные функции. Особое место занимают окказиональные мифонимы, созданные писательским воображением и бытующие только в его произведениях.

На уровне художественного текста мифонимы приобретают новое семантическое наполнение. Во многом это обусловлено тем обстоятельством, что писатель далеко не всегда пользуется действующими в языке ономастическими ресурсами. Часто он не ограничивается ономастическим выбором и прибегает к ономастическому творчеству, создавая нужные для реализации художественного замысла собственные имена. Дж.Р. Р. Толкиен создает такие антропонимы, как Бильбо Торбинс (Bilbo Baggins), Сем Скромби (Sam Gamgee), Тод Пескунс (Ted Sandyman), папаша Двулап (Daddy Twofoot), Булкинсы (Boffins), Ейлы и Пойлы (Chubbs), Кролы (Tooks), Ройлы (Grubbs), Глубокопы (Burrowses).

У Толкиена самые яркие и запоминающиеся имена присвоены эпизодическим персонажам (старый Сдубень (Old Noakes), Толстобрюхл (Bracegirdle), Дороднинг (Goodbody), Лякошель-Торбинс (Sackwille — Baggins)), которые появляются лишь в качестве гостей на празднике. И наоборот, чем обстоятельнее писатель обрисовывает образ, тем меньше становится роль имени в его создании (Бильбо Торбинс (Bilbo Baggins), Гэндальф (Gandalf).

«Говорящие» имена персонажен из окружения Бильбо позволяют представить внешность последних (Горбадок, Дороднинг, Толстик, Толстобрюха, Толстопоп, Шерстопал), их занятия (Ейлы — есть, Пойлы — пить, Ройлы — рыть, Побегайк — бегать), характер (Бирюк, Скромби, Мелирот, Любелия, Жихарь), интеллект (Дурди, Сдубень), происхождение4 (Боромир, Горислав). Такую черту национального характера хоббитов, как добродушие, способность всегда «смеяться во весь рот», подчеркивают антропонимы Многорад, Мерри (англ. merry — 'веселый').

Усечения производящих — свидетельство близких отношений персонажей, родства: наш Хэлиус (о правителе) — мой братан Хэл; юная Анджелика — Анджеличику от дяди Бильбо; этнической общности Деагорл — Смеагорл. В целом можно сделать вывод о преобладании среди новообразований Толкиена композитов, что связано со стремлением писателя передать сложные многогранные признаки объектов виртуального мира Средиземья. Поэтому все подобные авторские новообразования являются мотивированными.

Заключение

Возможный мир определяется нами как текстовая альтернатива, или отображение реального мира. Язык является единственным инструментом для создания нового мира. Авторские искусственные языки создавались как самостоятельные. Базой их выступала структура естественного языка как такового, а не конкретный естественный язык.

Языки Дж. Р. Р. Толкиена обладают абсолютным большинством свойств, присущих естественным языкам: информативностью, фонетической, лексической и грамматической структурами, алфавитом и метаязыком для выражения родовых и видовых понятий, интерпретируемостью своих символов. Толкиен достигает столь высокого уровня имитации естественного языка, что создает и систему «противоречий», или исключений в языковой структуре.

Языки Дж. Р. Р. Толкиена оказались способны преодолеть границы художественного мира и обрести определенное пространство в «нашем». Они стали причиной возникновения такого феномена интерлингвистики, как создание аутентичной литературы на искусственном языке. Помимо того, что на языках Толкиена создаются тексты (баллады на квенья, например), в нескольких школах Бирмингема и Лондона начато преподавание эльфийского языка (его разговорного варианта — синдарина). Для почитателей Толкиена его языки стали инструментом коммуникации и в нашем мире (т.е. естественными языками). Если мы принимаем положение о том, что условием существования возможных миров является языковая форма их актуализации, то тогда и языкам, придуманным Толкиеном, также трудно отказать в праве быть «естественными». Они являются живыми, пусть и для ограниченного числа «толкиенистов», на этих языках создаются тексты, выходят исследования по вопросам их грамматики, издаются словари этих языков, об этих языках нельзя говорить как о «мертвых», поскольку они не существовали до текстов Толкиена.

Вопрос о языках, создаваемых для авторских возможных миров, неизбежно приводит к размышлениям о ситуации, все еще характерной для современной филологии. Эту ситуацию Дж. Р. Толкиен в прощальной оксфордской лекции обозначил как «расхождение интересов двух мифических демонов — „лит“ и „яз“ (литература и язык)». Толкиен убежден, что эти демоны, на самом деле, являются «сиамскими близнецами, Хайдом-Джекилом, или Джекилом-Хайдом, неразрывно связанными с рождения, о двух головах, но с одним сердцем; их здоровье бы только выиграло, если бы они прекратили, наконец, ссориться».

Литература

не просто принадлежит сфере языка, но является его высшей формой или функцией. Язык же — ее единственным инструментом.

Главное, что сейчас привлекает внимание филологов к языковой работе Толкиена, — это возможность действительной «реконструкции» вымышленного мира и его языка: воспроизводство грамматики, словаря, фонологии, истории языков. Примером такой реконструкции уже являются: «Рабочий словарь Толкиена» («A Working Tolkien Glossary») в семи томах (под ред. Кристофера Толкиена) и пятитомный «Словарь эльфийских языков» («Dictionnaire des langues elfiques») Э. Ж. Клоцко.

Заслуга Толкиена в том, что, вопреки ономастическим нормам, он создает свой, ни на что не похожий мир, меняя традиционные координаты и выходя за рамки традиционной культуры. Образы, созданные автором по мотивам валлийских легенд, ирландских и исландских саг, скандинавской мифологии и древнеирландского эпоса, рисуют нам удивительно красивую и правдоподобную картину целого мира, жизнь и законы которого удивительно похожи на наши.

1.БАРКОВА А.Л., Феномен романа «Властелин колец» — Режим доступа к изданию.: http://mith.ru›alb/tolkien/phenomen2.htm/Миф.Ру: А. Л. Баркова. Исследования Толкиена и толкиенистской субкультуры.

2. БАРТЕНЕВА Евгения, Трансформация мифологических мотивов, сюжетов и образов в европейской литературной сказке. (На материале произведений Дж. Р. Р. Толкиена (Англия) — Режим доступа к изданию.: http://pryahi.indeep.ru/mythology/research/smirre₀₁.html/.

3. БЕРЕНКОВА В.М., Авторские новообразования и их функции в трилогии ДЖ.Р. Р. Толкиена «Властелин колец» (В английском и русском текстах). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Майкоп — 2007. — Режим доступа к изданию.: Портал аспирантов›showthread.php…

4. БРАЗГОВСКАЯ Елена, Авторские языки для «возможных» миров: Х. Л. Борхес, У. Эко и Дж. Р. Толкиен. — Журнал-интернет «Филолог» Выпуск № 7 — Режим доступа к изданию.: http://philolog.pspu.ru›module/magazine/do/mpub₇_138.

5. ВОЛКОДАВ Татьяна, Вымышленные имена собственные в контексте фэнтезийного произведения. — Научно-культурологический журнал. — № 6 16.03.2006.

6. Вымышленные языки Дж.Р. Р. Толкина., Материал из Википедии — свободной энциклопедии. — Режим доступа к изданию.:

http://www.tolkienist.ucoz.ru/publ/dzh_r_r_tolkin/stati/vymyshlennye_jazyki_dzh_r_r_tolkina/10−1-0−445.

7. КАРТЕР Л., «Толкиен: взгляд в прошлое «Властелина колец». — М.: Наука, 1978.

8. КОШЕЛЕВ С. Л. Жанровая природа «Властелина колец» Дж.Р. Р. Толкина. — В кн.: Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе, вып. 6. M., 1981, с. 81−96.

9. ЛУГОВАЯ Е.А., Топоним виртуального пространства как культурно-историческая категория: На материале эпопеи Дж.Р. Р. Толкиена «Властелин колец»: диссертация … кандидата филологических наук: 10.02.19, Ставрополь, 2006 — Режим доступа к изданию.: http://www.showthread.php/ Портал аспирантов›.

10. МАНЛАВ К., Причины фантастической литературы. Диссертация на соискание ученой степени к.ф.н. — Режим доступа к изданию.: http://www.disserCat/электронная библиотека диссертаций.

11. НИКОЛАЕВА. А., О волшебной истории. / Архив журнала «Наука и жизнь» / Ваше свободное время / Любителям приключенческой литературы, № 5, 2002 год — Режим доступа к изданию.: http://www.nkj.ru/archive/articles/4197/ и http://www.mgarsky-monastery.org/kolokol.php?id=2556.

12. ПРЕПЁЛКИНА М.А., «Об истории написания Властелина колец», М., Наука, 2003 г.

13. ТАЛИОРНЕ с участием ЭДРИКСОНА., Языки в мире Толкина. — Режим доступа к изданию.: материалы портала http:/ENROF.net.

14. Создание вселенной. Послесловие к «Властелину колец» в переводе М. Камекович и В. Каррика. — «Терра» — «Азбука», СПб, 1995 — Режим доступа к изданию.: http://wing.dyndns.org:82›world/kulichki.com/tolkien…

15. ТОЛКИЕН Дж. Р.Р., Лекция ТАЙНЫЙ ПОРОК. Журнал «Знание-Сила». № 6, 1998 г.

16. ТОЛКИЕН Дж.Р.Р., О волшебных сказках // Лист работы Мелкина и другие волшебные сказки / пер. с англ.— М.: РИФ, 1991. — с. 225 — 247.

17. ТОЛКИЕН Дж. Р. Р., «Властелин колец». В переводе В. Муравьева, А. Кистяковского. — М., «Эксмо», 2002 .

Издания на английском языке:

18. J. R. R. TOLKIEN., «The Lord of the Rings» на английском языке [М.: Айрис-пресс, 2003].

19. TOLKIEN J.R.R. Tree and Leaf. Boston, 1964, p. 27, 28

20. The Letters of J. R. R. Tolkien. A selection edited by Humphrey Carpenter with the assistance of Christopher Tolkien.

21. AUDEN W. The quest hero // Tolkien and the critics. Essays on J.R.R. Tolkien’s the Lord of the Rings. — London, Univ. of Notre Dame press, 1968. — p. 40 — 61.

22. SALE R. Tolkien and Frodo Baggins.- In: Tolkien and the critics Notre Dame, 1969, p. 267.

23. CARPENTER Н. Т. Tolkien. Boston, 1977, р. 176.

24. CARPENTER H.T. Op. cit., p. 70.

25. CARNAP R. Meaning and Necessity: A study in semantics and modal logics. Chicago, 1947.

26. http://www.The chronical of Arda.

27. http://www.yaokino.ru|jazyki-tolkiena/