Группы интересов в политическом и социокультурном пространстве: Концепции и практика на Западе и в России

Анализ процессов трансформации в современных общественных системах уже давно находится в центре внимания научного сообщества. Работающих в разных областях исследователей объединяет желание объяснить стремительно нарастающие изменения общественно-политической жизни и предугадать контуры будущего развития. Теоретическое осмысление в рамках апробированных политической наукой концептуальных моделей фиксирует сущностные характеристики современного политического процесса, а анализ эмпирического материала дает возможность сверить выводы с социальной практикой. Политическое измерение общественных процессов воплощается во взаимодействии институтов государства и гражданского общества. Параметры становления и функционирования этих институтов, ориентированные на удовлетворение конкретных интересов, формируются в социокультурном измерении. Анализ его динамики в последние годы играет все более заметную роль в объяснении многомерных процессов общественного развития.

Находящиеся в центре этих процессов политические институты осуществляют функции социальной интеграции общества во взаимодействии с неполитическим сообществом, обеспечивающим «социальный контекст» политики. Феномен гражданского общества как совокупности социальных отношений и независимой от государства системы общественно-политических связей находит свое функциональное воплощение в артикуляции и агрегировании интересов. Группы, объединяющие носителей интересов, являются активными участниками процессов общественной трансформации. В свою очередь они испытывают на себе влияние изменений в.

71−120 004 (2284×3397×2 НА) 4 социокультурном пространстве в условиях становления глобального мира.

Получившее право гражданства в политической науке широкое понимание демократии как системы определенных норм и ценностей (таких, как участие и представительство граждан, автономия и свобода, подотчетность и открытость процессов принятия решений, легитимность институтов и власть закона, соревновательность и плюрализм мнений и т. п.), которые утверждаются и реализуются через механизмы властных отношений, превращают область политического взаимодействия в сферу конфликта и поиска компромисса интересов, ориентированных на эти ценности. Категория интереса, которая объединяет объективную (социально обусловленные потребности) и субъективную (осознание этих потребностей) составляющие и выступает как стремление к реализации потребностей или представлений о них, является базовым, сущностным элементом политики.

Преобразование потребностей в социально значимые интересы происходит в процессе групповой самоорганизации. Сфера политического формируется в результате воплощения интересов в конкретные социально-политические практики в процессе взаимодействия представляющих эти интересы социальных акторов. Характер и степень их влияния на процессы принятия решений в значительной мере определяет содержание модели общественного развития. Однако артикуляция интересов не сводится к целеполаганию в сфере политики. Как носители определенных культурных моделей, поведенческих стереотипов и социального опыта группы интересов привносят эти социокультурные характеристики в политический процесс. Под активным и разнонаправленным воздействием групп интересов формируются параметры социокультурного пространства как.

71−120 005 (2280×3395×2 НА) 5 среды бытования и взаимодействия культурных моделей и социального опыта. Собирание интересов оказывается вписанным в широкий социокультурный контекст, зримым выражением которого выступает сфера политики, а ценностную составляющую артикуляции интересов часто бывает трудно отделить от рационально детерминированной мотивации.

Являясь субъектами социально-политического действия, группы интересов объединяют граждан на основе специфических целей (или функций) и опосредуют отношения гражданского общества, с одной стороны, и государства в лице его властных структур — с другой. Они артикулируют значимые для членов данной группы цели и ищут эффективные пути их достижения через различные механизмы — от прямого лоббирования и участия в институтах функционального представительства до целенаправленной деятельности по формированию «дружественной» социальной среды для реализации своих целей. Группы интересов интегрируются в сообщества принимающих решения на различных уровнях организации социумаот наднационального до местного — и выбирают формы социального действия, наиболее соответствующие решению конкретных задач, вокруг которых выстраивается группа. Активно используя институты публичной политики, группы интересов не стремятся, как правило, к прямому участию в их деятельности в целях осуществления властных полномочий, хотя неэффективность или недоразвитость политических институтов может заставить их искать возможности замещения собою политических акторов. Будучи подвижными целеориентированными общностями, группы интересов участвуют в формировании социальных связей нового качества, трансформирующих и корректирующих институты демократического представительства. Они привносят в сферу профессиональной политики и в практику деятельности властных.

71−120 006 (2289×3400×2 НА) 6 структур интересы неполитического сообщества, поддерживают обратную связь общества гражданского и общества политического.

Актуальность и значимость темы диссертации определяется той ключевой ролью, которую группы интересов играют в структурировании современных общественных систем и в определении параметров модернизационных сдвигов. Направленность и характер воздействия групповых интересов оказывает определяющее влияние на выбор приоритетов национальной модели развития, а уровень их представительности и формы самоорганизации можно рассматривать как важнейшие совокупные критерии оценки качества демократии. Формирование политического курса происходит в процессе взаимодействия многообразных и разнонаправленных интересов, в ходе которого кристаллизуются (или размываются) задающие вектор политического развития национальные интересы. В этом смысле актуальность предлагаемого исследования определяется нынешним состоянием российской политики, сфокусированной на проведении структурных преобразований общественной системы и утверждении места страны в мировом сообществе, соответствующего задачам обеспечения устойчивого развития.

Предметом исследования являются группы интересов как субъекты общественно-политического действия, оказывающие целенаправленное влияние на становление и трансформацию институциональной системы современных обществ.

Объектом анализа являются процессы трансформации политического и социокультурного пространства, содержание которых определяется целенаправленным воздействием групп интересов.

Пели и задачи исследования. Важнейшую цель исследования автор видел в выявлении направлений воздействия групп интересов на выбор трансформационной модели и параметры развития современного.

71−120 007 (2287×3399×2 НА) 7 российского общества. Артикуляция интересов и становление механизмов влияния групп интересов рассматривались в широком социокультурном контекстев центре внимания был анализ взаимосвязей институциональных перемен и культурных стереотипов, политических механизмов и ценностных ориентаций, позволяющий не только объяснять логику развития, но и прогнозировать направленность модернизационных сдвигов в России.

Исходя из такой постановки цели исследования, в работе решались следующие задачи:

•выявление особенностей групп интересов как субъектов общественно-политического действия;

•определение специфики артикуляции и агрегирования интересов на основе мотивации группообразования и направлений деятельности групп интересов и разработка обобщенной типологии групп интересов, действующих в условиях российской трансформации;

•анализ форм и каналов взаимодействия групп интересов в трансформирующихся политических системах и механизмов обратной связи с властными институтами;

•исследование роли и характера воздействия групп интересов на формирование и функционирование такой многоуровневой и открытой воздействию групп модели общественной системы, какую представляет собой Европейский Союз, в рамках компаративного подхода к анализу двух находящихся в процессе становления институциональных систем;

•рассмотрение социокультурного пространства как объекта деятельности групп интересов в условиях глобализации и на примере опыта российской трансформации;

•описание политического и социокультурного измерения деятельности групп интересов в их взаимозависимости и рассмотрение особенностей складывания модели «нового социального пакта» на.

71−120 008 (2293×3403×2 tiff) 8 уровне городского мегаполиса (Москвы) как примера такой взаимозависимости;

•оценка опыта моделирования политических и социокультурных сдвигов российского социума на основе ориентации на западные ценности и институты;

•определение возможных путей развития и совершенствования механизмов представительства интересов и взаимодействия групп интересов и государства для обеспечения модернизационных сдвигов и перехода российского общества к развитию по инновационному типу.

Степень разработанности проблемы. В процессе становления современной политической науки внимание исследователей к группам интересов как ключевым акторам социально-политического действия возрастало. Изучение группообразования и характера влияния групп на институциональные основы демократии проводилось в рамках комплексных исследований политических систем, и советская система далеко не всегда рассматривалась политической наукой как исключение.

Всесторонний анализ феноменологии власти привел к появлению теории циркуляции элит как неотъемлемого компонента поддержания стабильности политической системы (В.Парето, Г. Моска, Р. Михельс) в противовес экономически детерминированному классовому подходу (К.Маркс). О группах интересов как участниках властных отношений уже в 1908 г. писал А.Бентли. Роли групп в политическом процессе посвятил свое известное исследование, появившееся в послевоенные годы, Д.Труман.1 В условиях набиравшей силу в 60-е годы поведенческой революции, когда интерес к макропроблемам резко упал, повышенное внимание к метафизическим теориям государства.

1 Bentley A. The Process of Government. Chicago, University of Chicago Press, 1967 (1908) — Truman D. The Governmental Process. New York, Knopf, 1951.

71−120 009 (2287×3399×2 tiff) 9 сменилось интересом к изучению поведения индивидов и групп.2 Активная разработка вопросов, связанных с определением механизмов формирования таких групп и их влияния на процессы принятия решений, их роли как субъектов политики и как социальных акторов началась в период развернувшейся на основе многочисленных эмпирических исследований дискуссии о механизмах оптимизации политического управления и социокультурной регуляции. Изучение групп интересов велось в широком контексте дискуссии о дихотомии плюралистической (Р.Даль, А. Лайпхарт) и неокорпоративистской моделей политических систем (Ф.Шмиттер, Дж. Лембрух, А. Косон и др.). Большинство западных авторов, писавших о группах интересов, сосредоточило внимание на проблематике их артикуляции и агрегирования в рамках исследований по сравнительной политологии (Х.Эрман, Г. Вильсон, А. Болл и Ф. Миллуорд, Г. Гарсон, Ж. Блондель, М. Дюверже, К. Линдблом, Р. Солсбери, Дж. Ричардсон, Г. Джордан и др.). М. Олсон в получившей широкую известность работе «Логика коллективного действия» применил экономические подходы и теорию рационального выбора для объяснения мотивации групповой активности, выйдя за рамки привычной логики сторонников плюралистической концепции демократии. Ольсон пришел к выводу о том, что сильные группы интересов делают выбор в пользу перераспределительного политического курса, от которого они могут получить больше социальных благ, а доминирование таких групп в конечном счете ведет к замедлению экономического роста.3 Появились и многочисленные теоретико-эмпирические исследования, посвященные влиянию групп интересов на разработку политического.

2 См. об этом: Политическая наука. Новые направления под ред. Р. Гудина и X.-Д.Клингеманна.М., Вече, 1999.

3 Oison M. The Logic of Collective Action. Cambridge (Mass.) Harvard University Press, 1965; его же. The Rise and Decline of Nations. New Haven (Conn.), Yale University Press, 1982.

71−120 010 (2287×3399×2 tiff).

10 курса (С.Файнер, У. Грант, А. Поттер на примере Великобритании, С. Сиглер и Б. Лумис, К. Шлозман и Дж. Тьерни — США, К. Миддлмас, М. ван Шенделен, Дж. Ричардсон, Дж. Гринвуд, Б. Колер-Кох и др. на уровне Европейского Союза и др.) В этих и других работах подробно анализировались механизмы такого влияния (М.Дюверже, С. Мэйзи и Дж. Ричардсон, Г. Джордан, Ч. Миллер, У. Грант, П. Трупиа и др.), проблемы мотивации групповой активности в продолжение темы, поднятой М. Олсоном (Г.Джордан, А. Маклолин и У. Малоуни).

Изучавшие советскую систему в доперестроечный период западные исследователи в большинстве своем придерживались мнения об ее уникальном характере, и, соответственно, отрицали сколько-нибудь существенное влияние заинтересованных групп на процессы принятия решений (С.Фридрих, З. Бжезински). Даже если и признавалось наличие определенных групповых интересов (Л.Шапиро и др.), то констатировалось наличие жесткого контроля со стороны партийно-государственного аппарата для поддержания status quo, отвечавшего жизненным интересам таких групп. С развитием системно-функционального подхода концепция тоталитарной модели власти эволюционировала в сторону более гибких определений — «командного общества», «идеологической системы», «тоталитаризма без террора», которыми изобиловали многочисленные работы, так или иначе затрагивавшие проблематику групповых интересов в рамках анализа советской системы.4 Пионерную работу о группах интересов в СССР опубликовали в 1971 г. американо-канадские исследователи Г. Скиллинг и Ф. Гриффите, 5 выдвинувшие гипотезу о существовании в условиях советской системы «групп мнений» (opinion groups) и.

4 CM. White S., Gardner J., Schopfling G., Saich T. Communist and Postcommunist Political Systems. An Introduction. 3rd ed. Basingstoke, Macmillan, 1990.

5 Skilling G., Griffiths F. Interest Groups in Soviet Politics. Princeton, N. J., Princeton University Press, 1971.

71−120 011 (2291×3401×2 tiff).

11 охарактеризовавшие политический процесс в СССР как ограниченное жесткими рамками этой системы «взаимодействие некоторых интересов». Американский политолог Дж. Хог6 обосновал гипотезу о «бюрократическом конфликте» между группами интересов или комплексами, которые, в отличие от западных заинтересованных групп, представляют собой не добровольные объединения ориентированных на общие цели индивидов, а находящиеся под государственной опекой организации, которые действуют в рамках существующих институтов по жестким правилам. В дальнейшем проблема роли заинтересованных групп в СССР и России затрагивалась многими западными авторами, изучавшими опыт перестройки и постперестроечной трансформации и отмечавшими отсутствие «нормальных» каналов артикуляции интересов и трудности в четком разграничении партийной и групповой активности (П.Рутланд, Т. Кокс, Р. Хейг, М. Хэрроп и Ш. Бреслин и др.)-7 В самом СССР первые исследования, поставившие вопрос о роли групп интересов в функционировании экономической и политической системы, стали появляться во второй половине 80-х годов. В. Найшуль и о.

В.Константинов в опубликованной в 1986 г. работе охарактеризовали сложившийся экономический механизм как «экономику согласования». Ряд появившихся в первые послеперестроечные годы исследований вписывали деятельность групп преимущественно в рамки лоббистской тематики (А.Нещадин и коллектив авторов Экспертного института РСПП, В. Любимов, В. Лепехин, Л. Ильичева и др.). За основу выделения тех или иных групп были предложены приоритеты деятельности, ориентация на личностисоответственно описывались «партии.

6 Hough J., Fainsod M. How the Soviet Union is Governed. Cambridge (Mass), Cambridge University Press, 1979.

7 Rutland P. Business Elites and Russian Economic Policy. London, Royal Institute of International affairs, 1992; Cox T. Democratization and the Growth of Pressure Groups in Soviet and Post-Soviet Politics. — in J. Richardson (ed.). Pressure Groups. Oxford, Oxford University Press, 1993; Hague R., Harrop M. and Breslin Sh. Comparative Government and Politics. London, Macmillan, 1992.

8 Константинов В., Найшуль В. Технология планового управления. М. ДЭМИ, 1986.

71−120 012 (2296×3405×2 tiff).

12 интересов", «кланы», «клики», «распределительные коалиции», «олигархии» (Д.Ольшанский, О. Крыштановская, Л. Якобсон, Н. Макашева и др.) М. Афанасьев9 рассматривал клиентелярные отношения как «универсальную форму реализации интересов» в условиях современной России. Появились и первые работы, предлагавшие теоретико-методологические подходы к анализу роли групп в России (В.Зотов, С. Баранов).

Вопрос о группах интересов анализировался в связи с проблемой политического измерения гражданского общества (С.Перегудов, К. Холодковский, В. Хорос).10 Опубликован ряд исследований, посвященных бизнесу и экономическим интересам (А.Зудин, Н. Кисовская, Я. Паппе), профсоюзам и социальному партнерству (Л.Гор дон, Э. Клопов, В. Комаровский), интересам «третьего сектора» -добровольческим (И.Городецкая), экологическим (О.Яницкий), женским (С.Айвазова). Особое внимание было уделено изучению генезиса политической элиты (О.Гаман-Голутвина), а также региональных элит России и ее интересов (Н.Лапина) и московского «регионального политического режима» (А.Дегтярев).11 Появилась монография, посвященная ключевой для российских групп интересов проблемы отношений с государством (С.Перегудов, Н. Лапина,.

И.Семененко) .

9 Афанасьев М. Н. Клиентелизм и российская государственность. М., Центр конституционных исследований, 1997.

10 См. Гражданское общество в России. Структуры и сознание (отв.ред.К.Г.Холодковский). М., Наука, 1998; Гражданское общество. Мировой опыт и проблемы России (отв.ред. В.Г.Хорос). М., УРСС, 1998.

11 Зудин А. Ю. Россия: бизнес и политика. -МЭиМО, 1996, №№ 3−5- Паппе Я. Ш. «Олигархи». Экономическая хроника 1992;2000. М., ГУ-ВШЭ, 2000; Гордон Л. А., Клопов Э. В. и др. Рабочее движение в сегодняшней России: становление, проблемы, перспективы. М., 1995. Комаровский B.B. Особенности профсоюзов как общественного института. — МЭиМО, 1998, № 2, с.32−34- Городецкая И. Е. Движение потребителей в России. — МЭиМО, 1995, № 10, с.116−128- Яницкий О. Н. Эволюция экологического движения в России. М., 1996; Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. М., РИК Русанова, 1998, с. 129- Гаман-Голутвина O.B. Политические элиты России. M., Интеллект, 1998; Лапина Н. Ю. Региональные элиты в России. М., ИНИОН, 1997; Дегтярев A.A. Политические партии и государственные органы в институциональных изменениях современной России (на примере Москвы) — Вестник МГУ, серия 18, 1998, № 2.

12 Перегудов С. П., Лапина Н. Ю., Семененко И. С. Группы интересов и российское государство. M., УРССД999.

71−120 013 (2274×3390×2 Щ.

Однако комплексное исследование групп интересов как субъектов общественной трансформации и их влияния на процессы социально-политической институционализации в формирующихся системах до сих пор не проводилось в научной литературе. Между тем анализ деятельности элитных групп как опосредованной формы реализации «культуры участия» в социуме со слабыми традициями гражданского общества позволяет понять и оценить особенности модернизации по-российски. В свою очередь, изучение динамики процессов артикуляции интересов массовых групп и характера взаимодействия заинтересованных групп и государства возвращает к проблеме ценностного содержания трансформационных процессов на постсоветском пространстве. Совокупный результат применения предложенных автором теоретических и методологических подходов к исследованию групп интересов как социальных акторов и выводы, полученные на их основе при осмыслении процессов российской трансформации, составляют научную новизну диссертационного исследования.

Автор впервые проводит теоретико-эмпирическое исследование феномена артикуляции и агрегирования интересов в современной России и механизмов участия групп интересов в процессах принятия решений. В работе оцениваются влияние социокультурных сдвигов в условиях глобализации на характер агрегирования интересов и параметры воздействия групп на формирование социокультурного пространства. Подробно аргументируется вопрос о взаимозависимости политического и социокультурного измерений деятельности групп интересов. Сочетание политологического анализа (изучение властных отношений и институциональных форм взаимодействия) и социокультурного подхода (влияние культурных моделей и ценностных ориентаций, норм и поведенческих мотиваций) в.

71−120 014 (2279×3394×2 Щ.

14 исследовании процессов группообразования и механизмов воздействия групп на ход российской трансформации также определяет научную новизну работы.

На основании изучения концептуальных разработок и эмпирических данных в работе формулируется понятие групп интересов как научной категории (с. 38−46) и предложена типология групп интересов — субъектов трансформационных сдвигов в России (гл. 1, § 2,4) Аргументируется вывод о качественных характеристиках «социального капитала» как ключевого фактора артикуляции и агрегирования интересов (гл. 1, § 3). Исследуется ключевой для разработки вариантов российской трансформации вопрос о социокультурной составляющей процессов агрегирования интересов и намечаются возможные параметры взаимодействия государства и гражданского общества (с. 111−113). Анализируя становление системы функционального представительства, автор аргументирует вопрос о наличии прямой зависимости между качественными характеристиками самих институтов и социокультурными особенностями элитных и массовых групп, в частности, качеством «культуры консенсуса» и «культуры участия» (гл.П§ 2а). В работе предложен прогноз развития социал-партнерских отношений и системы функционального представительства в целом как составляющих трансформационных сдвигов (с.171−179). В диссертации впервые в научной практике реализована идея сравнения опыта европейского строительства и российской трансформации под углом зрения рассмотрения России и ЕС как формирующихся систем (см. гл. Ш с. 197−199- § 4). В работе теоретически аргументировано и подтверждено на эмпирическом материале единство политического и социокультурного измерения в анализе политических процессов, и, в частности, таких субъектов социальной практики, как группы интересов, которые выполняют функции трансляции экономических,.

71−120 015 (2277×3392×2 Щ.

15 социальных и культурных ожиданий на уровень институтов власти (гл.1У§ 1). На примере Москвы обозначены параметры «социального пакта», который складывается на основе взаимодействия групп интересов и властных структур и ориентирован на обеспечение стабильности «регионального политического режима» (с.317−335). В результате анализа движущих сил и динамики социокультурных процессов в городском пространстве выявлены «особые"механизмы преодоления противостояния элитных и массовых групп — главной линии размежевания постсоветского социума (с.335−338). Итоговый вывод о тех параметрах институциональных изменений и становления гражданского общества в трансформирующихся системах, которые заданы целенаправленным воздействием групп интересов, определяет не только научную новизну исследования, но и его практическую значимость для разработки концептуальной модели российской трансформации.

Практическая значимость исследования обусловлена также возможностями использования методологии анализа и его результатов для обоснования концепции институциональных преобразований в России и выявления механизмов взаимодействия государства и институтов гражданского общества, соответствующих качественным характеристикам переходного состояния российского социума. Выводы диссертации могут найти практическое применение при подготовке законопроектов, регулирующих такое взаимодействие, и для экспертной оценки соответствующих нормативных документов. Итоговые оценки и аналитический инструментарий могут быть полезны как работникам органов законодательной и исполнительной власти различного уровня, для которых контакты с представителями групп интересов являются практикой повседневной деятельности, так и тех структур, которые выступают от имени самих групп интересов, при формировании.

71−120 016 (2282×3396×2 НА).

16 стратегии взаимодействия и аргументированной постановки целей и задач.

Материалы работы могут использоваться в учебных курсах по политологии, социологии политики, социологии культуры, социальной психологии. Сформулированный и уточненный в работе категориальный аппарат (см.приложение) также представляет в этом смысле как научный, так и практический интерес. Полученные результаты могут составить основу для разработки самостоятельной научной проблемы в отечественной политической науке, исследующей воздействие социальных акторов на параметры национальной модели перехода к инновационному типу развития.

Теоретическая база исследования. В процессе анализа политических и социокультурных изменений автор использовал системно-функциональный подход, в рамках которого основной упор делается на характеристике факторов, обеспечивающих целостность общественной системы и ее адаптацию для решения задач воспроизводства и достижения устойчивого развития социума. Политический процесс рассматривается в рамках такого подхода как органическая часть (подсистема) общественной системы, дифференцированная на выполняющие определенные функции структурные компоненты. Таким функционально-структурным компонентом являются группы интересов, которые опосредуют отношения социальных субъектов с государством путем трансляции их требований на уровень властных политических институтов.

Разработанная в развитие системного подхода концепция «нового институционализма» ставит в центр политического пространства государство и совокупность институтов, ориентированных на государство, а в качестве фактора, стабилизирующего социальное и политическое развитие, рассматривает многоуровневое взаимодействие.

71−120 017 (2282×3396×2 НА).

17 формальных н неформальных институтов как зависимых переменных величин. Сосредотачивая внимание на проблемах демократии и демократизации, взаимоотношений государства и гражданского общества, сторонники этой концепции поставили вопрос о роли политической культуры и «социального капитала» (Р.Патнэм), и, в еще более широком плане, о параметрах зависимости демократических институтов от культурных традиций и новаций в процессе функционального наполнения политического курса (Р.Инглхарт). При определении моделей функционирования институтов ключевое значение придавалось нормам и ценностям (Дж.Марч и Дж. Ольсен). Предложенные подходы применялись в данной работе при выявлении тех характеристик политического и социокультурного развития России, которые не могли быть спрогнозированы в рамках традиционных ориентиров теории модернизации, поскольку появились под влиянием глобальных сдвигов в общественном развитии и национальных особенностей переходных процессов.

Как известно, изучающие перемены на постсоветском пространстве западные исследователи исходят из известных параметров западной цивилизационнной модели развития (т.н. транзитология). Такая ориентация исключительно на известный опыт подвергалась аргументированной критике в трудах российских ученых (Б.Капустин, Г. Вайнштейн и др.). Задача теоретического осмысления моделей российской трансформации требует выхода за рамки апробированных подходов. Автор исходил из понимания того, что ни один из перечисленных концептов не является самодостаточным для анализа, в частности, российской практики структурирования интересов, поскольку не исчерпывает особенностей социокультурной традиции и новых форм бытования этих традиций. Поэтому особое внимание было уделено теоретическому обоснованию и эмпирическому изучению.

71−120 018 (2291×3401×2 НА).

18 проблемы артикуляции интересов в контексте политической культуры, что позволило, по мнению автора, избежать нормативного характера оценок и дать содержательный анализ процессов социально-политической трансформации в их развитии и субъектов этих процессов, организационно-структурных форм представительства интересов и мотивации процессов группообразования.

Для осмысления проблем артикуляции интересов в развитых демократиях автор опирался на ставшие классикой современной политической науки труды, разработавшие концепты политической культуры (Дж.Алмонд и С. Верба) и рассматривавшие проблемы «новой социальности», в частности, коммунитаризма, (М.Кастельс, А. Этциони), социокультурных последствий глобализации (Р.Инглхарт, Дж. Ритцер, И. Валлерстайн и др.), политических сетей и сообществ как форм взаимодействия власти и социальных акторов (Р.Роудс, Д. Марш, М. Смит, У. Коулмен, Б. Колер-Кох и др.). Особое внимание было уделено работам известных российских ученых, использующих широкий сравнительный подход для анализа процессов российской трансформации, социально-политического структурирования общества, перемен в общественном сознании и перспектив демократии в условиях модернизационных сдвигов в России (Г.Дилигенский, И. Клямкин и Л. Тимофеев, В. Лапкин и В. Пантин, И. Левин, С. Перегудов, В. Радаев и О. Шкаратан, К. Холодковский, В. Хорос), роли корпорации как социально-политического института и «корпоративного гражданства» (С.Перегудов), теории европейской интеграции (В.Барановский, Ю. Борко, Ю. Шишков). Исследования процессов структурирования социокультурного пространства с выходом на социокультурное прогнозирование (А.Ахиезер, Л. Ионин, Ю. Лотман, А. Панарин, И. Яковенко) стимулировали разработку как теоретических, так и методологических основ работы.

71−120 019 (2289×3400×2 НА).

Методологические принципы исследования интегрируют несколько подходов. Во-первых, в диссертации использованы принципы социокультурного анализа для оценки российской действительности как трансформирующегося социума, воспроизводящего это состояние через механизмы социальной адаптации. Группы интересов участвуют в создании таких механизмов через осуществление социального действия и взаимодействия («культура участия») в процессе агрегирования интересов и поддержание консенсусного развития (культура диалога) — качество их участия во многом определяет перспективы демократизации. Социокультурный анализ дает возможность оценить степень применимости параметров прогрессистской парадигмы для осмысления нынешней российской действительности. В сочетании с анализом политических институтов, ориентированном на идеалтипические образцы демократического общества, он позволяет определить общее и особенное в национальном варианте общественной трансформации.

Рассматривая эти процессы как неотъемлемую часть мирового опыта, автор использовал широкий компаративный подход. Предмет и методология сравнительных исследований предполагают вычленение таких концептов и моделей, которые могут оказаться плодотворными для выявления особенностей институциональных перемен и общей логики развития трансформирующегося социума. Автор исходил из понимания необходимости использования устоявшегося категориального аппарата в соотнесении с национальной спецификой, в ряде случаев внося в него уточнения и изменения. Так, для осмысления механизмов воздействия групп интересов на процессы принятия решений использовались концепты, разработанные на основе сетевого подхода (политические сообщества, сетевые структуры влияния). Формы существования тех или иных институтов исследовались во.

71−120 020 (2287×3399×2 НА).

20 взаимосвязи с конкретной практикой их функционирования, а механизмы формализованного и неформального взаимодействия — в соотнесении с социокультурной традицией. Характер влияния процессов агрегирования интересов на динамику переходного периода в России также рассматривался в контексте сравнительного исследования. В этих целях были использованы обобщенные эмпирические данные и исследовательские методики, сочетающие индуктивные и дедуктивные подходы, для проведения типологических обобщений и выявления особенностей становления институциональных систем.

Группы интересов выступают как субъекты общественных измененийанализ артикуляции интересов неизбежно ставит в центр внимания процессы изменений, а не их итоги. Поэтому предложенные в рамках «социологии действия» (А.Турен) принципы, ориентированные на исследование политических систем как систем представительства социальных интересов, а институтов — как каналов трансформации культурных ориентаций в общественную практику доказали свою результативность в изучении групп интересов как действующих сил процессов общественной трансформации.

Как известно, кумулятивный прогресс в современной политической науке обеспечивается как эмпирическими исследованиями отдельных составляющих политического процесса, так и осмыслением полученных данных на основе обладающих когнитивным потенциалом теоретических моделей. Следуя такой логике верификации, в диссертации подробно описаны конкретные механизмы артикуляции групповых интересов и их взаимодействия с политическими институтами. Для связи выдвигаемых гипотез с эмпирическими данными, собранными в ходе проведения углубленных.

71−120 021 (2288×3400×2 НА).

21 интервью, анализа документов, данных опросов общественного мнения, материалов научных публикаций и прессы, в качестве ориентира использовалось ставшее классическим понятие «идеальных типов» М. Вебера, фиксирующее культурный смысл исследуемых феноменов социальной практики. Механизмы оптимизации представительства интересов по сути являются ориентиром любой эффективной политикитакая политика может быть оценена на основании критериев рационального выбора лишь в соотнесении с содержанием мотиваций ее участников.

Будучи политологическим исследованием, данная работа интегрирует концепты и подходы смежных наук, в первую очередь социологии, в частности, социологии политики и социологии культуры, культурологии и социальной психологии, а также исторической науки и экономического анализа. Автор исходил из понимания того, что изучение многомерных общественных процессов не может не носить междисциплинарного характера.

Апробация результатов исследования. Основные выводы и положения работы изложены в двух индивидуальных монографиях: «Группы интересов на Западе и в России. Концепции и практика». (М., ИМЭМО, 2001) и «Группы интересов и российское государство» (в соавт. с С. П. Перегудовым и Н.Ю.ЛапинойМ., УРСС, 1999), а также в главах коллективных монографий и статьях в российских и зарубежных изданиях общим объемом более 60 п.л. Результаты исследования представлялись в виде докладов на конференциях, в выступлении на В процессе работы были проведены интервью с представителями групповых интересов — руководителями и экспертами предпринимательских ассоциаций, профсоюзов и добровольческих организаций как в России, так и на уровне ЕС, а также с работниками органов законодательной власти (депутатами и экспертами, работниками аппарата Госдумы РФ и Европарламента) и исполнительной власти. Всего было взято 30 интервью в форме свободной беседы по заранее подготовленным вопросам. Кроме того, были проанализированы полученные от собеседников неопубликованные материалы — проекты законов, материалы конференций, экспертные доклады. Автор участвовал в экспертных совещаниях по обсуждению вариантов законопроектов и разработке концепций деятельности структур, представляющих группы интересов — объекты диссертационного исследования.

71−120 022 (2286×3398×2 НА).

Ученом Совете ИМЭМО РАН (1998 г.) и в докладах на международных конференциях, семинарах и на заседаниях сектора социально-политических исследований Центра сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН. Первоначальные результаты работы над темой диссертации были использованы при подготовке учебного курса по современной политике России, прочитанного на факультете политических и международных исследований Уорикского университета (г.Ковентри, Великобритания) в 1993;1994 гг. и получили отражение в публикациях университета.

Диссертация обсуждена на заседании Центра сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН и рекомендована к защите.

71−120 023 (2298×3406×2 НА).

Основные выводы к главе IV.

1. Группы интересов выполняют функции трансляции социальных и культурных ожиданий на уровень институтов власти. В свою очередь, характер трансформации ценностей в интересы и агрегирования интересов в формы группового взаимодействия определяется особенностями политической культуры. В процессе артикуляции интересов внерациональная мотивация играет не меньшую роль, чем рациональное целеполагание (по М. Веберу), поскольку группы интересов как субъекты общественно-политической деятельности ищут пути трансформации потребностей своих членов в политические решения, ориентируясь на их когнитивный опыт и на оценку возможностей тех институтов, с которыми осуществляется взаимодействие. В отличие от партий и массовых движений группы интересов трансформируют в социальные практики ценностные предпочтения любого уровня значимости. Социокультурное пространство как среда бытования и взаимодействия социального опыта и культурных предпочтений созидается через деятельность, направленную на осмысление и удовлетворение потребностей и интересов. В социокультурном измерении на уровне общенациональной идеи, общих ориентиров развития, ценностей или идеологического выбора происходит встреча интересов элитообразующих и массовых групп.

71−120 340 (2292×3403×2 НА).

2. Глобальное социокультурное пространство формировалось в процессе столкновения интересов субъектов глобальных информационных, технологических и финансовых потоков и интересов, отрицавших самодостаточный характер ценностей «экономического человека». Разнонаправленные изменения в ценностных ориентациях происходили в условиях видимой устойчивости политических институтовпри этом индивидуальное сознание оказалось восприимчивым к переменам. Вызванные этими процессами изменения на социокультурном поле и само ожидание перемен становились самостоятельными факторами артикуляции интересов. Такие формы массового участия, как глобальные экологические инициативы или движения против глобализации были нацелены на изменение культурных кодов и ценностных предпочтений, в перспективе — самого качества общественного консенсуса, за счет создания альтернативных структур глобального гражданского общества.

3. Целенаправленное влияние на изменение ценностных ориентиров и параметров социокультурного пространства оказывала деятельность рационально мотивированных акторов — тех групп интересов, которое использовали социокультурное поле как объект экспансии для получения экономических дивидендов и ресурсов влияния на процессы принятия решений. Роль государства заметно сократиласьпредставители корпоративных интересов, напротив, диверсифицировали стратегию взаимодействия с потребителями «культурного продукта» и выступали как «группы интересов особого рода».

4. Проблемы социокультурной идентичности оказались в центре дискуссии в условиях эволюции содержания «качества жизни» под влиянием глобальных информационно-технологических сдвигов. Противостояние между приверженцами модернизации и.

71−120 341 (2303×3409×2 НА).

341 традиционалистами как характерная линия размежевания социума в трансформирующихся системах стимулировало накопление потенциала сопротивления культурным кодам и символам рыночного обществапри этом трансформация ценностных предпочтений в групповые интересы не несла заметной идейно-политической нагрузки. Противостоящие группы интересов использовали возможности сетевых структур взаимодействия. Целеориентированная деятельность многочисленных групп по структурированию социокультурной среды превращала культурную сферу в своего рода интегратор системы социальных связей, распадавшихся под влиянием постмодернистской дисперсии ценностных ориентиров.

5. В условиях дезинтеграции постсоветского культурного пространства общий культурный ресурс элитных и массовых групп оказался утраченным. Раскол между этими группами стал главной линией размежевания постсоветского социума. Вестернизация как процесс быстрого и агрессивного вбрасывания западных норм и стандартов в сферы политического мышления и экономической реструктуризации, материального и культурного потребления не имела серьезных внутренних ресурсов для самовоспроизводства. Отождествление западного опыта с передовым, опиравшееся на культурную традицию и на целенаправленные усилия исповедовавших либеральные ценности элитных групп, привело к формированию «отрицательной» культурной идентичности как феномена «догоняющего развития».

6. Идентификационные предпочтения, связанные с ростом потребностей социального существования, слабо артикулировались как групповые интересы, в то время как потребности физического существования в условиях кризисного развития не только четко артикулировались, но возрастали, особенно среди представителей.

71−120 342 (2299×3407×2 НА).

342 первого постсоветского экономически активного поколения. Однако обе группы потребностей редко воплощались в формах социального поведения за рамками индивидуального социального опыта, что затрудняло процессы агрегирования интересов на уровне этих групп. Мотивация участников ориентировалась на проблемы жизнеобеспечения, реже — на ценностной выбор или на перспективные экономические интересы. Уровень позитивной, непротестной консолидации по отношению к власти и к конкурирующим акторам оставался низким как в элитных, так и в массовых группах постсоветского общества.

7. Поскольку структурирование социокультурного пространства по-прежнему происходит как на уровне национальной (этнической) общности, социальной и профессиональной группы, так и в масштабе социально-территориального сообщества как среды обитания человека, то роль ключевого интегрирующего фактора фактора такого структурирования играют общие культурные ориентации участников взаимодействия. Важным уровнем взаимодействия выступает город. Падение роли государства и размывание идеологических скреп привели к возрастанию роли городского пространства как интегратора социокультурных сдвиговгород обеспечивал управляемость процессами социальной организации. Анализ движущих сил и динамики социокультурных процессов в городском пространстве позволяет выявить некоторые механизмы преодоления противостояния элитных и массовых групп за счет созидания единой социокультурной среды.

8. Московский региональный «политический режим» функционирует в ипостаси политического торга, участниками которого выступают органы властной вертикали от федерального Центра до муниципальной и субмуниципальной власти и социальные акторы,.

71−120 343 (2294×3404×2 НА).

343 представленные группами интересов — политических, корпоративно-бюрократических, непосредственно экономических — в рамках сетевых структур взаимодействия. Такие структуры выстраиваются вокруг подразделений городской и подчиненных ей звеньев администрации, которые втягивают в орбиту своего влияния различные интересы через систему разрешительных, контрольных и поощрительных мер и интегрируются в состав «политико-управленческого конгломерата».

9. Взаимодействие властных структур и массовых слоев, интересы которых слабо агрегированы в формы групповой активности, моделируют своеобразный «социальный пакт», но в патронажном варианте, между исполнительной властью и населением — избирателем. В рамках такой модели отношений происходит обмен электоральной поддержки на различные формы массового патронажа. Взаимодействие осуществляется через «посредничество» тех групп интересов, которые участвуют в разделе экономических ресурсов, в политическом торге, в социальном регулировании и в организации городской среды. Функционирование формальных механизмов социального партнерства и консультативно-представительных органов дает дополнительные возможности для легитимизации форм взаимодействия заинтересованных групп и властных структур, дополняющих систему неформальных отношений. Масштабные проекты в культурной сфере используются властными структурами как средства созидания единого социокультурного пространства в масштабе города и как инструменты социализации населения.

71−120 344 (2323×3423×2 А.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Проведенное в настоящей работе исследование процессов артикуляции и агрегирования интересов в трансформирующихся системах позволяет сделать вывод о системообразующем характере влияния групп интересов. Так, участие заинтересованных групп в европейском строительстве формирует Европейский Союз как систему, в рамках которой происходит согласование интересов и осуществляется управление процессами выработки договоренностей между взаимодействующими акторами. Характеристики российской модели трансформации также во многом заданы направленной деятельностью групп интересов, однако моделирование российскими реформаторами трансформационных процессов по образцам, с большим или меньшим успехом опробованным на Западе, при ориентации на интересы элитных групп резко повысило социальную цену перехода к рыночной экономике.

Артикуляцию интересов массовых групп затрудняла повседневная борьба за удовлетворение потребностей физического существования. Принятие решений происходило в рамках торга экономических групп за передел государственных ресурсов и управляемых от имени государства социальных благ, а главным инструментом взаимодействия с властью оставалось лоббистское давление. Становление системы функционального представительства оказалось на периферии институциональных реформ. Результаты проведенного исследования позволяют с уверенностью утверждать, что особенности и темпы процессов политической институционализации в условиях российского переходного периода определялись характером артикуляции групповых интересов и процессов группообразования. При этом выработка национальной модели развития не входила в послеперестроечное.

71−120 345 (2301×3408×2 НА).

345 десятилетие в систему приоритетов практической политики, ориентированной на «догоняющую модернизацию». В ходе борьбы за раздел и передел собственности произошло закрепление раскола общества на меньшинство, сумевшее воспользоваться результатами перехода к рынку, и остальное общество, для которого государство по-прежнему предоставляло основные ресурсы жизнеобеспечения. Российский социум продолжал существовать в состоянии глубокого внутреннего конфликта между элитными и массовыми слоями. Эта конфликтность определяла характер социокультурной идентичности и содержание культурных моделей — ориентиров транформационных сдвигов.

Модели социокультурного развития обществ либерально-демократической ориентации испытывали на себе влияние глобализации и совершенствования технико-экономической инфраструктуры. Видимая стабильность этих обществ опиралась на прагматизацию ценностных ориентиров и дисперсию интересов. Интегративная функция социокультурного пространства размывалась, и развитие новых форм «культуры участия» становилось условием поддержания легитимности общественных институтов и жизнеобеспечения социума. Вклад субъектов социального творчествагосударства и его институтов, корпоративных акторов и институционализированных групп интересов или неформальных структур, сетевых сообществ различной конфигурации — менялся в ходе становления социокультурного пространства нового качества.

Выйдя за пределы сферы, которая традиционно находилась под контролем институтов политической демократии, глобальные процессы развивались под влиянием интересов, артикулируемых вне этих институтов. Возможности новых информационных технологий расширяли сферу влияния тех элитных групп, которые успешно.

71−120 346 (2329×3426×2 А.

346 эксплуатировали факторы экономического роста постиндустриальной эпохи, в первую очередь интеллектуальный капитал. Ценностные ориентиры общества массового потребления испытывали на себе их целенаправленное воздействие.

Культурные модели сопротивления вызовам глобального мира ориентировались на новый уровень социальной ответственности, перечеркивавший стереотипы массового потребления и диктат ценностей «экономического человека». Противостояние интегрированных в процессы глобализации групп и тех социальных акторов, которые пытались изменить ценностные ориентиры постиндустриального общества за счет изменения качества «культуры участия», стимулировало появление «ростков» глобального гражданского общества. Один из таких ростков — антиглобалистские группы и движения, которые используют достижения глобального мира, в частности, информационных сетей, как инструмент созидания новой, не вписывающейся в рамки традиционных институтов социокультурной идентичности.

Дискуссия вокруг приоритетов модернизации по-российски обнаружила значение идентичности как совокупности сущностных характеристик индивидуального социального опыта, воплощаемых через трансформацию психологических ориентиров и ценностных предпочтений в общественно значимые интересы. Оценка вклада России в становление глобального мира в перспективе сравнительного социокультурного подхода представляет немалый практический интерес для определения параметров модернизационных сдвигов. Для того, чтобы обеспечить социальную стабилизацию и устойчивый экономический рост, национальная модель трансформации должна интегрировать как экономические, так и неэкономические стимулы развития. «Социокультурная составляющая» российской.

71−120 347 (2323×3423×2 А.

347 трансформации включает противоречивые качественные характеристики «интеллектуального» и «социального капитала», для которого борьба за повседневное жизнеобеспечение затрудняет, частопрепятствует артикуляции потребностей социального существования. Разрыв между уровнем образования населения и «культуры участия», между слабостью консенсусных установок в массовом сознании и патронажно-олигархической ориентацией во взаимоотношениях властных структур, групп интересов и массовых слоев общества предопределяют неоднозначность влияния меняющейся социокультурной реальности на становление новых политических и социальных институтов. Воспроизведение на российской почве механизмов, успешно функционирующих при ином уровне развития гражданского общества, привносит и иное содержание в заимствованные институциональные формы (как, например, в оформление социал-партнерских отношений). Само же качество российской демократии определяется особенностями социокультурного и политического опыта. Эти особенности задают темпы и параметры конверсии ценностных ориентации и предпочтений в социально значимые интересы, а интересов — в практику политических решений. Поэтому для разработки ориентиров национальной модели трансформации ключевое значение имеет анализ структурирования интересов и характера их влияния на процессы принятия решений.

На основании проведенного исследования на защиту выносятся следующие положения:

1. Группы интересов оказывают целенаправленное воздействие на формирование политического и социокультурного пространства как в системах с устойчивой моделью развития, так и в системах, переживающих радикальную общественную трансформацию.

71−120 348 (2322×3422×2 А.

Содержание этого воздействия определяется характером структурирования самих групповых интересов и каналов их доступа к процессам принятия решений и имеет системообразующий характер.

2. Характер артикуляции и агрегирования интересов коррелируется с качеством социокультурного опыта элиты и массовых социальных групп. Степень сплоченности (или разобщенности) социума и уровень развития «культуры консенсуса» и «культуры участия», наличие тенденции к самоограничению как составляющей ценностных ориентаций задают параметры воздействия заинтересованных групп на формирование политического курса, на становление механизмов политической и социокультурной регуляции. В системе мотивации группообразования важную роль могут играть как экономические факторы, ориентированные на получение непосредственных материальных результатов деятельности, так и неэкономические стимулы. Как показывают результаты компаративного исследования, в числе побудительных мотивов организационного структурирования интересов все большее значение приобретает доступ к получению информации как эффективному средству целедостижения. В условиях российской трансформации важнейшим стимулом самоорганизации интересов на уровне элитных групп до сих пор выступали возможности оказания прямого давления на процессы принятия решений.

3. В современных общественных системах группы интересов выстраивают сетевые структуры влияния для реализации своих требований в ходе взаимодействия с другими группами интересов и с властными институтами. Модели конверсии интересов в социально-политические практики на уровне государства и его институтов сочетают формальные и неформализованные механизмы. Однако, будучи характеристикой любой операциональной системы, такие механизмы могут выпадать или быть интегрированы в правовое поле и.

71−120 349 (2329×3426×2 А.

349 носить системный (или внесистемный) характер. Преобладание неформального взаимодействия внесистемного характера тормозит процессы институциональной трансформации и консервирует переходное состояние социума, его «отрицательную» социокультурную идентичность.

4. Ключевой качественной характеристикой современной модели европейского строительства является согласование и конверсия интересов в конкретные решения через каналы взаимодействия целевых групп интересов, институтов ЕС, политических сообществ национального и субнационального уровня. Такое взаимодействие носит многоуровневый сетевой характер и вписывается в широкомасштабный интегративный проект, формирующий политию нового качества. Изучение взаимодействия групп интересов и институтов ЕС, участвующих в формировании наднациональной системы управления, плодотворно использовать в качестве матрицы для прогнозирования возможных механизмов согласования интересов в условиях институциональной трансформации, которую переживает российский социум.

5. Артикуляция «элитных» интересов на первом этапе трансформационных сдвигов в России была ориентирована на западные либеральные ценности в контексте «догоняющей модернизации». Эта модель сложилась как в результате прямого воздействия «имитационного эффекта» и заимствования внешних форм опробованных институтов, так и опосредованного влияния таких сдвигов в социокультурном пространстве в условиях глобализации, носителями которых являлись «элитные» группы интересов. Однако в российских условиях роль главного контрагента заинтересованных групп сохраняло за собой государство. Задавая «правила игры» в виде правового поля и институтов функционального представительства,.

71−120 350 (2294×3404×2 НА).

350 государство не располагало ни действенными средствами, ни политической волей для обеспечения их эффективного функционирования. Если в рамках западной неолиберальной парадигмы результирующая деятельности различных интересов обеспечивала стабильность общественной системы и рассматривалась как необходимое условие поддержания и легитимности властных структур, то в условиях российской трансформации обладавшие прямым политическим влиянием представители групповых интересов до сих пор воспроизводили состояние общественной дезинтеграции в процессе борьбы за раздел и передел возможностей ресурсного обеспечения своих требований.

6. В западном социуме сомоорганизация групп «социальных интересов» интегрировала ценностные компоненты в ответ на издержки аморфного постмодернистского сознания, а поиски устойчивой социокультурной идентичности стали реакцией на вызовы глобализации. Процессы агрегирования интересов развивались на различных уровнях социетальной организации создавая новое качество социального опыта. В российском социуме артикуляция неэлитных интересов осуществлялась вокруг конкретных целей и видов деятельности и часто на основе традиционных базовых ценностейпроцессы структурирования интересов шли медленно и нередко носили латентный характер. Представлявшим «социальные интересы» структурам удавалось добиваться результатов тогда, когда собирание интересов происходило «снизу» и этим уровнем ограничивалось, либо когда они находили точки соприкоснования с интересами властных институтов, нередко попадая при этом в орбиту их влияния и подчиняясь их «правилам игры». Территориальный уровень структурирования политического и социокультурного пространства, рассмотренный на примере Москвы, выстраивает особую модель.

71−120 351 (2346×3438×2 111!).

351 взаимодействия между местными властными структурами, «включенными» группами интересов и населением, которую отличает сочетание элементов торга и патронажных отношений. Легитимизация этой социально-патронажной модели осуществляется за счет придания ей признаков «нового социального пакта».

7.Прогнозы вариантов трансформационных сдвигов должны интегрировать систему согласования интересов и поддержания относительной равновесности их представительства как рычага социальной стабилизации. Вместе с тем потенциал реализации реформаторского проекта зависит как от политической воли элитных групп, так и от качества долгосрочных перемен в «социальном капитале» российского общества.

71−120 352 (2323×3423×2 А.